Когда мы это осознали, было уже поздно. План братца провалился, и все мы попали под трибунал. Наказание было жестоко – брата казнили без права перерождения, а родителей лишили истинной сущности, какой-либо поддержки и сослали на Землю. У меня до сих пор сердце кровью обливается от мысли что мама и папа, сейчас где-то там. Мне можно сказать повезло – приговор смягчили, определив сюда – в академию Вирского правопорядка на факультет контрразведки.

Вот только я понятия не имела что меня здесь ждёт, и боль за судьбы родных и вероломное предательство брата до сих пор остаются кровоточащей раной на сердце. И тогда, в душевой, вместо того чтобы сложить воедино полученные сведения я просто-напросто рыдала, упиваясь своей болью вызванной жестокостью слов, ничего не знающей о моей судьбе девицы.

***

И вот теперь, когда сама попала в ловушку, я наконец-то вспомнила, где именно видела всех семерых пропавших студентов – на той первой практике. А ведь нас в кабинете было десять. Вычесть рыжего. Остаётся девять студентов. Минус я. Восемь. Минус пропавшие. Остаётся ещё кто-то один. Кто? Мог это быть вот этот черноволосый? Судя по брошенному в меня огненному шару, он далеко не первокурсник. Значит, есть ещё кто-то. Жив ли он?

Все эти мысли и воспоминания пронеслись в голове в долю секунды, и так хотелось зажмуриться и забыть обо всём, чтобы происходящее оказалось не более чем дурным сном. Что я и сделала. В смысле зажмурилась. Крепко-крепко. Увы, боль в запястьях никуда не делась, как и факт потери семьи, и моя учёба в академии, и два недобро настроенных демона.

– Догадалась и что? – тем временем, отозвался рыжеволосый, больно дёрнув мои выкрученные назад руки. – Ей это уже не поможет. Держи, я первый… – говорит, и у меня мурашки по коже бегут.

– Что это… – я хотела спросить «значит», но замолкла, ощутив, как что-то острое, вонзается под лопатку, туда, откуда растёт крыло.

– Будешь кричать, лишишься этой милой части тела, – произнёс рыжеволосый.

– Будешь молчать, и тихонько лишишься сначала невинности, а потом жизни, – утешил альтернативой второй.

Я дёрнулась, тут же ощутив новый укол острия и замерла. Что делать? За что они так со мной? За что они так с теми семерыми? Ясное дело это никакая не практика, но как им удалось всё подстроить?

Расписание… Там же был номер именно этой аудитории. Так где же преподаватель? Может задерживается? Вот сейчас он войдёт и все эти кошмары останутся позади. Не-е-ет, уж больно спокойны эти двое. Чтобы это могло значить? Они и педагога убили? Не могли они так поступить…

– Педагог… – прошептала я, наивно надеясь, что тот сразу же явится на мой зов.

– Я вас слушаю Анхе Даниса, – отозвался на мой зов чернявый.

– Вы?! – в ужасе выдохнула я, и у меня кровь в жилах застыла от осознания безысходности.

– Да – я ваш педагог. Вы чем-то недовольны? Можете пожаловаться ректору, – усмехается, и добавляет: – После занятий. Не волнуйтесь, следующая ваша лекция снова будет индивидуальной, в этой же аудитории, и… Ах – да, последней!

Перед глазами помутилось. Это конец. Если бы меня просто убили, я бы возродилась. Но они… Они хотят меня опорочить! Нет, не скажу, что ангелы не ведут половую жизнь. Не без этого конечно. Но мы можем вступать в связь только по доброй воле. Получается… Чтобы бесследно не исчезнуть навсегда, попав в ничто, я должна сейчас сама пожелать этого. Не на словах или в мыслях, не смириться со своей участью, а от души возжелать! Как?!

Пока предавалась унынию мои мучители поменялись местами. За моей спиной откуда-то появился один из тех кубов, что хаотически расставлены по залу. Стоящий сзади чернявый потянул меня на себя вынуждая сесть. Неловко взмахнула крыльями, в попытке сохранить равновесие, и упала, в очередной раз ощутив боль в выкрученных запястьях.

Сквозь пелену выступивших слёз в ужасе взираю на растущее мужское достоинство рыжеволосого…

Дело в том, что при смене ипостаси, у ангелов, фигура до и после трансформации не меняется, только крылья появляются, и, если одето что-то закрывающее спину – рвётся верхняя часть одежды, поэтому мы предпочитаем носить одеяния либо очень свободного кроя, либо с открытыми лопатками. А вот демоны… Демоны в истинном обличии обычно гораздо крупнее своего повседневного облика, и их одежда просто-напросто рвётся, вынуждая их после спонтанного обращения щеголять голышом. Смущаться им особо-то нечего: паховая зона у них отличается повышенной волосатостью, за которой гениталии не видны, сзади всё прикрывает довольно мощный у основания хвост. А у женщин обычно длинные волосы на голове, которые ниспадают на плечи прикрывая грудь и даже живот.

Стоит заметить, демоны лишь в обычном образе красивы, в истинном это преотвратительнейшее зрелище. Никогда не понимала тех Анхе, что вступали в связь с темнокрылыми. Вот и как самовольно возжелать такого? Но надо пытаться, иначе… Иначе ничего уже не будет…

И вот, я впервые в своей жизни увидела эрегированный мужской орган! Он… Он большой! Нет, не так: ОН ОГРОМНЫЙ! И ЭТО должно войти в меня? Я в ужасе перевела взгляд с ЭТОГО на лицо его обладателя.

– Убейте меня… – произношу с мольбой в голосе, и дело не в страхе перед болью, просто чувствую – не смогу возжелать близости, а значит, ждёт меня в итоге окончательная смерть без права на перерождение.

– Не-е-ет, – ухмыльнулся рыжий, и в этот момент его вздыбленное достоинство упруго дёрнулось, шлёпнув по животу своего обладателя, а на самом кончике этого НЕЧТО выступает блестящая капля. – Сначала, я просто обязан насладиться твоим унижением. Как думаешь, братик, с чего стоит начать?

– А давай ей руки свяжем и вдвоём, а?

У меня волосы дыбом встают от этих слов.

– Хм… Давай, – осклабился рыжий, делая рывок и помещение оглашает звук рвущейся ткани. – Этим, – он взмахнул обрывками моего платья. – И свяжем, – добавляет, начиная помогать чернявому.

Внутри всё сжалось. Не смогу я захотеть связи с этими! Может вывести их из себя? Демоны импульсивны, вспыльчивы. Уж лучше пусть они меня в порыве гнева убьют, хоть переродиться смогу…

Окрылённая это идеей, дёрнулась, в попытке оказать сопротивление, и щёку тут же обожгла хлёсткая пощёчина. Во рту появился привкус крови. Перед глазами закружили разноцветные хороводы ярких звёздочек. Ещё и обида накатила за несправедливость судьбы. Горло сжал болезненный спазм. Всё ещё плохо соображая и практически не ориентируясь в пространстве, ощущаю, как меня куда-то тащат, крутят, вертят, связывая руки за спиной, но сделать для собственного спасения ничего не могу. Проиграла. А ведь на кону не только моя нынешняя жизнь, на кону самое святое, что есть у ангела – судьба моей души! И вместе с ней, все прежние планы летят в бездну.

И вот, я уже лежу на одном из матов, снизу-вверх беспомощно взирая на возвышающихся над моих распростёртым телом демонов, вернее на смутные силуэты, коими они мне сейчас видятся. Слёзы текут по щекам, сжимаю поплотнее разбитые в кровь губы, не желая, чтобы мучители слышали рвущиеся наружу всхлипы.

Демоны что-то говорят. Между собой? Или обращаются ко мне? Не знаю. Звуки доносятся будто сквозь толщу воды: глухо, растянуто. Мерзко! Как же всё это мерзко! От одних этих мыслей холод пронизывает душу, давая понять статус «падшей» близок как никогда прежде. А за ним… За ним смерть и великое «ничто».

Один из силуэтов склонился ко мне. Щёку опять обжигает удар. На этот раз, это действие вызвало совершенно иную реакцию: страх пропал, боль в горле отпустила, слёзы ушли, вернулись звуки, а голова закружилась, будто хлебнула хмельного нектара.

– Не спеши, Салор. Дадим шанс ангелочку, – произносит чернявый и явно обращаясь ко мне, добавляет: – Ты же догадливая девочка, и всё поймёшь, верно?

Словно во сне киваю, хотя не понимаю о чём именно идёт речь. Ощущаю, как чьи-то руки скользят по моему телу – рукам, ногам, животу… Голова продолжает кружиться. Мысли путаются. Но видимо мне всё же удалось морально настроить себя на предстоящие события. Восприятие происходящего меняется. Ощущения странные. Нет больше брезгливости. Смущение тоже ушло. Не настолько это и неприятно, как казалось раньше. Скорее щекотно. Не сдержавшись, хихикнула. И тут же, залилась краской смущения, ощутив, что с меня стаскивают трусики. Сжала бёдра плотнее, подспудно ожидая очередного удара или насилия, но вместо этого меня… Целуют!