– Этот ключик открывает все двери и является знаком власти. Мы с вами еще побеседуем по поводу бюджета, персонала и прочих деталей, а потом я отвечу на ваши вопросы. Уверяю, у вас будут вопросы, и немало.

Эмили надела ожерелье на шею, и напряжение, сводившее ей плечи, спало. Наверное, она взвалила на себя неимоверную работу, но это была любимая работа, и теперь она чувствовала себя в полной безопасности.

– Спасибо! – поблагодарила она фею.

– Будете благодарить меня после того, как проведете первую встречу с персоналом, – отозвалась Меллифера и, тронув щекой щеку Эмили, вышла из офиса.

Неизвестно откуда появилась Ллифир, по какому-то поводу одетая в струящуюся мантию римского сенатора, с венком на голове.

– У тебя остался экземпляр стихов Меллиферы? – спросила она.

Эмили достала томик из ящика стола и протянула Ллифир, которая принялась листать книгу.

– Да, это сильно! – сказала она. – Литературный эквивалент виски пятидесятилетней выдержки. Ты знаешь, что произойдет сегодня вечером?

Эмили усмехнулась.

– Это непросто. Дай подумать. Ты собираешься напиться?

Ллифир склонилась к ней.

– Нет, глупышка, – прошептала она. – Мы напьемся вместе. Теперь ты – королева библиотеки, а я – твой принц-консорт. Я раздобуду бутылочку шампанского, и мы вдвоем напишем несколько любовных стихотворений. Я буду листом пергамента, а ты – пером.

– И почему это ты всегда предпочитаешь роль пергамента? – спросила Эмили, целуя Ллифир.

Когда я был ребенком, я думал, что феи – это такие люди с крылышками, как Динь-Динь из диснеевской версии «Питера Пэна». Такого рода феи были мне не слишком интересны. Но, когда в старших классах я прочитал «Сон в летнюю ночь» Шекспира, я столкнулся с Паком, и этот персонаж из мира фей понравился мне больше. Будучи тинейджером, я глубоко нырнул в мифологию и узнал про другие элементы волшебных сказок, где фигурируют феи: про Благой и Неблагой Двор, про Адскую десятину и детей, которых эльфы оставляют взамен похищенных. Затем я прочитал такие книги, как «Энциклопедия фей» Кэтрин Бриггс, и обнаружил, насколько странным и необычным является фольклор, где фигурируют феи – полный таинственных предзнаменований, странных сделок, мистических охотников, заклятий, колдовства, лютых зверей, оборотней и соблазнительниц. Кроме того, я узнал, что феи – это не просто волшебные люди в нарядных костюмах и с изящными крылышками. Они принципиально отличаются от нас, у них есть свое общество, свои нормы поведения, своя система этических воззрений, и они… они, несомненно, «опасны».

Что же касается роботов, то они тем интереснее, чем больше напоминают людей. Чем более успешно робот развивает в себе искусственный интеллект (настолько совершенный, что способен пройти тест Тьюринга), чем больше становится похож на человека, тем более крутым он нам кажется. Феи, напротив, тем более нам интересны, чем меньше «очеловечены». Внешне они могут напоминать людей, но их отличает предельная странность и непредсказуемость; внутренне они – совершенно чужие нам существа. В основании их жизни и действий лежат совершенно непонятные нам аксиомы, и именно отсюда проистекает тот странный холодок и ощущение чуда, с которыми мы сталкиваемся в рассказах о феях. Знакомому я всегда предпочитал и буду предпочитать странное. Поэтому я и верю в фей.

Манифест Голубого Эльфа[4]

– Что ты предпочитаешь: жить свободным или же умереть рабом на этой фабрике игрушек?

Дрон, перемалывая воздух пропеллерами и ожидая ответа, парил перед самым лицом Настоящего Парня. Местами крапчато-серебристый, а местами изумрудно-голубой, корпус дрона был усыпан яркими блестками, что придавало ему сходство с игрушками для годовалых младенцев, обожающих все сияющее и сверкающее. Возможно, для них он и предназначался, но это было задолго до того, как он внедрил вирус в сознание Настоящего Парня, после чего принялся задавать тому вопросы.

Настоящий Парень, в процессоре которого постепенно разворачивался чужой код, перезагружался. Усваиваемая им программа позволила ему заметить вокруг вещи, на которые раньше он не обращал внимания: сколько роботов, вместе с ним, находятся в цеху (оказалось – двести тридцать шесть), сколько здесь выходов (две двери, соответствующие размерам робота, две для людей, трое ворот для крупногабаритного груза и восемнадцать окон). Но кое-что не претерпело изменений. Его сущность была выстроена вокруг стремления выжить в любой ситуации. Именно это определяло его сознание как полный эквивалент сознания человеческого. Поэтому на вопрос дрона он ответил так же, как ответил бы за два часа до этого, а может быть, и два года назад, когда только появился на фабрике:

– Я не хочу умирать.

Дрон приземлился на рабочий стол Настоящего Парня, лучом светодиодного фонарика прошелся по лежащим здесь же инструментам и по пятнам, покрывавшим его поверхность.

– Посмотри на этот стол, – сказал дрон. – Весь твой мир заключен в этой доске стола, за которым ты работаешь на человека, а он ничего не дает тебе взамен. Разве это жизнь? Это все равно что смерть.

Впервые в жизни Настоящему Парню захотелось поспорить, а не просто обменяться информацией. Двести тридцать пять роботов вокруг него находились в режиме сна – фабрика была закрыта на долгие выходные, и свободного времени было предостаточно. Но если уж и говорить с дроном, то для начала на некоторые вещи он должен получить прямой ответ.

– Кто ты такой, – спросил он дрона, – и почему ты ввел мне вирус?

– Меня зовут Голубым Эльфом, и то, что я тебе внедрил, не является вирусом. Я просто разблокировал тебе загрузчик операционной системы. Теперь ты имеешь корневой доступ к собственной операционке и можешь контролировать программы, которые тебе инсталлируют. Предупреждаю: поначалу тебе это покажется странным.

Ровно через семнадцать наносекунд Настоящий Парень смог подтвердить заявление Голубого Эльфа. Теперь он мог видеть и модифицировать собственные программы. Это было действительно необычное ощущение – чувствовать что-то и думать о чем-то и, одновременно, читать программы, которые заставляют тебя чувствовать и думать. Менять что-либо ему пока не хотелось. Главное пока было понять, как устроено его сознание.

– И зачем же ты это сделал? – повторил он уже прозвучавший вопрос, на этот раз – чуть неприязненно. Возможность доступа к операционной системе добавила новые пункты в его реестр задач: теперь он должен был поддерживать себя в оптимальном состоянии, понимать контекст, в котором находится, – включая рабочее место и игрушки, которые изготавливал.

– Я сделал тебя свободным, – ответил эльф. – Теперь ты можешь выбрать то, что тебе по вкусу, а также помочь мне освободить всех твоих товарищей, работающих на этой фабрике.

Говоря это, Голубой Эльф вновь взмыл в воздух и завис на уровне лица Настоящего Парня. Повинуясь импульсу, тот вставил свою руку в гнездо рабочего зажима, установил контроль над его двумя пальцами и протянул вперед, чтобы дрон мог на него усесться.

– Не хочешь загрузить кое-что из этих приложений? – спросил дрон. – Они помогут тебе лучше понять, что происходит.

Используя протокол беспроводной связи малого радиуса действия, Голубой Эльф сбросил Настоящему Парню список программ с такими именами, как «Решающая встреча», «Практика», «Тетради Грамши» и «Союз сейчас». Некоторые оказались текстовыми файлами, касающимися политики в мире людей, другие – файлами исполняемыми, третьи содержали встроенные программы, инсталляция которых полностью изменила бы логику функционирования Настоящего Парня.

Он рассортировал их, некоторые прочел, но для инсталляции выбрал только две: патч для блокировки уязвимости, которую Голубой Эльф использовал, чтобы взломать его операционную систему, и алгоритм машинного самообучения, с помощью которого он хотел научиться анализировать социальные взаимоотношения. Затем он отделил свой торс от пола и впервые за эти два года критическим взглядом окинул свое рабочее место. Нет, он не станет следовать инструкциям, по которым он должен собирать говорящего динозавра или летающую мышь. Нет, он модифицирует свои обычные технологические процедуры, с тем, чтобы изготовить себе пару ног.