Потоптался Петухов у дверей, понаблюдал. Зашел, огляделся. А там! Добра не перечесть. И зерно, и подушки, и колбасы, и ткани, какие душе угодно, и даже для дамских украшений полочка нашлась. Усмехнулся Иван Ильич такому изобилию, но к удивлению заметил – народ толпится.

За прилавком шустрый маленький мужичок-продавец товары отпускает. С кого деньги берёт, кому в кредит записывает. В нарукавниках, со счетами, вежливый такой, обходительный. Хоть работа его нервная, а он всё одно терпение показывает.

Подошел Иван Ильич, о хозяине справился. Мужичок просиял тут же, как-то уж больно ласково посмотрел и в улыбке лучезарной расплылся:

– Сию минуточку, не извольте, сударь, беспокоиться, – и вышмыгнул в дверь позади себя.

Прошло верно не больше минуты, как в лавку вбежал, судя по виду – сам хозяин.

Савельев, невысокого роста, упитанный. Пояс под большим животом даже не виден. Волосы и брода от пышности то ли салом, то ли воском прилизаны. А лицо его хорошее, видно, человек справедливый, но и строгий. В лавку как вошел, глазами поискал, к Петухову, будто всю жизнь знал:

– Что же вы, Иван Ильич, стоите, прошу покорно, прошу. Ах, какой гость, какой гость!

– Да я вроде как осматриваюсь, – улыбнулся Иван.

– Проходите, милости просим, – зазывал Савельев.

Вошли в закрома лавки. Там Петухов сильно подивился. Таких запасов давно он не видал. Имел дело с торгашами оседлыми, но чтобы столько в загашниках у простого лавочника, это впервые увидал. Понятно сразу, если у хозяина вдруг денег не будет на новые товары, тем, что в закромах, чуть не пару лет торговать можно.

Из лавки вышли на широкий двор. Савельев в дом пригласил.

– Раз уж приехали с такого далека, от матушки Ольги Филимоновны весточку привезли, как хотите, а без обеда я вас ну никак не отпущу.

– Да я и не отказываюсь. Мне матушка накрепко приказала вам своё почтение передать.

Савельев вошел в дом и крикнул так, что во всех сторонах точно, все, кто в доме, крик его услыхали.

– Марья, Катерина, Василиса – гость у нас! Ну-ка выходите встречать!

После этого крика в доме что-то началось. Иван Ильич слышал отовсюду шаги, перебежки, но людей не видел. Странно всё показалось. Бегают, а не выходят. Удивился Иван Ильич и хозяину говорит:

– Не выходит никто.

– А, это они так балуются. Проходите, в гостиную, – он кивнул служанке, чтобы гостя провела, а сам в комнаты направился. – Сейчас всех соберу, кто где.

В гостиной, как у всех. Те же диванчики, тот же стол, образа, да кружево повсюду. Несколько комодов по стенам, и на окнах горшки с геранью. Много таких гостиных Иван Ильич повидал, так что теперь все одинаковыми кажутся. С небольшими лишь отличиями.

Вошли в гостиную несколько девиц и женщина в возрасте. За ними Савельев. Встали все в линию, а он принялся их представлять.

– Супружница моя Марфа Васильевна, дочери Василиса, Марья, Катерина.

К каждой подходил Иван и ручку целовал. Сначала к матушке, маленькой плотной женщине с красными от возбуждения и радости щеками. Затем к дочерям. Василиса, худенькая с пугливым взглядом девушка, будто нездоровая. Марья, упитанная девица, похожая на мать, счастливо ему улыбнулась, и Иван сразу постарался отойти от неё.

И наконец – Катерина. Тут Иван остановился. Он вроде и понимал, что время, отведённое на взгляд при знакомстве, уже закончилось, но никак не мог заставить себя оторваться от её лица. Он старался, как мог, чтобы, не дай Господь, взгляд его не полез куда-то ещё, а там явно было куда залезть, тогда бы все каноны приличия были бы попраны и нарушены. Он силился оторваться, но не мог. Даже дышать перестал на несколько мгновений. А остальные будто старались не мешать.

– Ну что ж, пора и отобедать, – услышал Иван Ильич голос хозяина и резко повернулся.

– Можно и отобедать, – весело и пришибленно сказал он.

Совершенной тайной оказалась, отчего так произошло, что в семье Савельевых старшая дочь родилась красавицей. Это было непонятно абсолютно всем. Но сам Егор Пантелеевич лично двадцать пять лет назад новорожденную дочку из рук доктора принял. С тех пор клялся на все стороны, что такой красавицей она с самого рождения и была.

Говаривали, что, мол, кто-то детей перепутал. Будто родила Марфа Васильевна девочку-урода и так горевала, что страсть. А тогда проходили мимо паломники с новорожденной девочкой, попросились у двора отдохнуть возле лавки, да поесть малость, а служанка Савельевых взяла дитя подержать. Поносила, а потом другое дитя и отдала. Но это – только говорят. На самом деле как всё было – неизвестно.

Ни Егор Пантелеевич, ни супруга его Марфа Васильевна, с рождения за него просватанная, от природы никогда не обладали ни одним, даже самым малейшим проявлением внешней красоты. Оттого и удивление окружающих достигало невероятных форм. Иные шутили, мол, погуляла Марфа с красавчиком. Так если бы была у Марфы Васильевны возможность погулять, а ведь не было совсем, да и в слугах у Савельевых, никогда красавцы не ходили. Опять же непонятно, что за удалец мог на такую лягушку позариться.

А она и впрямь, точно лягушка. Внешность как раз лягушачьей под стать. Глазки выпученные, рот плоский и будто по лицу в обе стороны растянут. Фигурка маленькая и кругленькая, а голова всегда приподнята, будто она всё время вверх смотрит. Ну чем не лягушка?

Две дочери, что вслед за Екатериной родились, совершенные копии отца и матери. Понятно было, когда и средняя и младшая дочери родительские черты унаследовали. Средняя прямиком как есть – в мать. Толстенькая и с такими же точно глазами и ртом. А младшая, чахленькая с рождения и немного всё же на отца похожа, но выпуклыми глазками – тоже в мать.

И вот скажите, откуда в этой породе статная красавица с формами? Ну никак не может быть. Остаётся только гадать. Что вышло, то вышло.

Красота-то красотой, но девица эта с характером очень скверным уродилась. В общении с ней не сразу понимаешь, что за человек, но чуть времени проходит, и поступки её сами за себя говорят. То служанку за пустяки поколотит, что та еле ноги унесёт, то коту на хвост наступит, а тот орёт на весь дом, то у отца целковый вытянет да на сестёр свалит. А ещё, как она себя несла, так это только смотреть поспевай. Важно, горделиво, высокомерно. Со знакомыми общается пренебрежительно, так что после с ней никто и встречаться не желает. В общем, характер препротивнейший.

Вот такое богатство родители Савельевы уж давно как мечтают с рук сбыть. Но по статусу за кого попало не хотелось бы. А все местные статусные женихи давно уже про нрав Катерины наслышаны. Все открещиваются, ни красота её, ни формы, ни даже папашина лавка не завлекают.

И вот появись на ту пору сваха Лукерья Львовна. Савельевы ей чуть не в ноги бросились. «Помоги, матушка, шибко просим. Отблагодарим – а то».

С большим вниманием выслушала Лукерья Львовна слёзную родительскую просьбу. Она, вообще-то говоря, за дело бралась только когда чувствовала, что дело выгорит. А тут – задача сложная. Но пораскинула несколько умом, погадала на картах, сверилась со звёздами, и вполне себе рассудила, что, возможно, даже и получится партия, какую она наметила. Знала не понаслышке, а по опыту, что не слишком хорошие характеры иной раз очень между собой и ничего так сходятся. Верно оттого, что как никто такие люди друг друга понять в силах.

Сложила Лукерья в голове два плюс два и перед взором её Иван Ильич Петухов как месяц ясный предстал. Не стала дело в долгий ящик складывать, тут же и приступила. А Савельевым крепко накрепко приказала, как приедет Иван с письмом, чтобы Екатерина даже рот не раскрывала. Нечего жениха раньше времени пугать.

Так по воле заботливой свахи и попал Петухов к Савельевым.

***

Уезжал Иван Ильич от Савельевых, в состоянии некоторого лёгкого замешательства. В какой-то момент даже подумал дела отложить, на денёк в городе задержаться. Но потом одумался и решил – в другой раз обязательно останется. А теперь и вовсе некогда, дела запланированы, не стоит их отодвигать.