I.1.6. Второе Евангелие Бернварда Хильдесхаймского. Ок. 1015 г.
Hildesheim. Dom- and Diözesanmuseum. Ms. 18. Fol. 75
Связь фригийского колпака с Востоком сохранилась и в воображении римлян[49]. Для них он олицетворял не только восточных соседей или врагов империи (например, парфян), но и восточные культы (как митраизм), которые приобрели немало последователей на Западе. Так, на фресках, созданных около 244 г. в синагоге в городе Дура-Европос, воздвигнутом в сирийской пустыне, персидский царь Ахашверош (Артаксеркс) и его царедворец Аман, замысливший извести всех евреев, изображены во фригийских колпаках, а сами евреи – на греческий или римский манер – с непокрытыми головами[50]. Аналогично в раннехристианской иконографии фригийский колпак, напоминавший о восточной мудрости и тайных знаниях, стал головным убором волхвов, а в Средние века в нем порой представляли ветхозаветных пророков (I.1.7).
Несмотря на то что волхвы – язычники, пришедшие с Востока, признали божественность новорожденного, а иудеи, чьи пророки предсказали его пришествие, отказались видеть в нем Мессию, и те и другие во Втором Евангелии Бернварда Хильдесхаймского предстают в одинаковых шапках. Такие головные уборы, вероятно, указывали на их высокий статус. Как раз после 1000 г. в Германии епископы, вслед за папами римскими, как напоминает Липтон, стали носить высокие митры, которые подчеркивали их религиозный авторитет и политический вес. Потому в Евангелии Бернварда Хильдесхаймского колпаки иудейских старейшин не изобличали их за иноверие, а, напротив, уподобляли волхвам и, возможно, представляли как предшественников христианских епископов.
I.1.7. Фригийские колпаки. Слева: Бендида. Кипрская статуя III в. до н. э. (New York. The Metropolitan Museum of Art. № 74.51.2477); в центре – Поклонение волхвов. Мозаика в церкви Сан-Апполинаре-Нуово в Равенне, 561 г.; справа: Пророк Исаия. Инициал из рукописи с комментариями св. Иеронима к Евангелиям от Матфея и Марка.
Энгельберг. 1143–1178 гг.
Engelberg. Stiftsbibliothek. Cod. 48. Fol. 5
Однако со временем эти ассоциации были забыты. В XI–XII вв. отношение христианского большинства к иудейскому меньшинству на средневековом Западе резко ужесточилось. В 1096 г., когда армии крестоносцев стали собираться по Европе, чтобы выдвинуться в Святую землю, по германским городам (Шпайеру, Вормсу, Майнцу, Кёльну, Триру, Мецу, Бамбергу, Регенсбургу) прокатилась первая волна еврейских погромов. Они были обращены против тех, кого фанатичные толпы считали не просто потомками богоубийц, а почти богоубийцами во плоти. Во многих случаях правящие епископы и архиепископы пытались защитить еврейские общины, но не могли ничего противопоставить вооруженным отрядам погромщиков[51]. Похожие волны насилия поднимались накануне или во время Второго и Третьего Крестовых походов. Так, в 1189–1190 гг. погромам подверглись еврейские общины Лондона, Йорка и других английских городов[52].
В тот же период на Западе постепенно складывается классический набор обвинений в адрес иудеев, которые продолжали потом звучать на протяжении всего Средневековья, а где-то и в Новое время. Речь идет о ритуальном убийстве христианских младенцев («кровавый навет»), осквернении христианских культовых образов и осквернении гостий – Тела Христова[53]. А в католической иконографии появилось множество персонажей-иудеев, которые воплощали религиозную инаковость и дьявольскую враждебность Христу и христианству. Их главным опознавательным знаком как раз стал юденхут.
от свидетелей к богоубийцам
Кто виновен в смерти Христа? Римляне или иудеи? И те и другие? Но чья вина больше? В трех синоптических Евангелиях – от Матфея (гл. 27), Марка (гл. 15) и Луки (гл. 23) – было сказано, что он был распят воинами римского прокуратора Понтия Пилата, которого подвигли к этому иудейские первосвященники и старейшины, требовавшие казнить мятежного проповедника. По версии, изложенной в Евангелии от Иоанна, Пилат передал Христа в руки иудеев: «И сказал Пилат Иудеям: се, Царь ваш! Но они закричали: возьми, возьми, распни Его! Пилат говорит им: Царя ли вашего распну? Первосвященники отвечали: нет у нас царя, кроме кесаря. Тогда наконец он предал Его им на распятие. И взяли Иисуса и повели. И, неся крест Свой, Он вышел на место, называемое Лобное, по-еврейски Голгофа; там распяли Его и с Ним двух других, по ту и по другую сторону, а посреди Иисуса» (Ин. 19:14-18).
Со времен Отцов Церкви многие христианские богословы и проповедники возлагали основную, а то и всецелую ответственность за распятие на иудеев. Этот взгляд около 425 г. емко сформулировал Августин Гиппонский: «Так умер Господь. Иудеи его хватают, иудеи оскорбляют, иудеи связывают, иудеи венчают терниями, плевками бесчестят, бичуют, поносят, на древо вешают, копьем пронзают, а после погребают»[54]. В этой фразе, построенной на навязчивом повторении подлежащего, вина за все муки, которые претерпел Христос (даже за те, которые, по свидетельству евангелистов, были делом рук римлян), переносится на евреев.
В эпоху, когда христианство из преследуемой секты превратилось в господствующую религию, полемика с Римом утратила былую остроту. Рим стал восприниматься не как преследователь, пространство языческое и враждебное, а как христианская империя – идеальная политическая форма, всемирная держава, в которой воплотился Христос и которая призвана распространить его слово по всей земле. Римские папы, а позже императоры, начиная с Карла Великого, воспринимали себя как продолжатели Рима, наследники его славы и провиденциальной миссии. В эпоху институциональной и доктринальной консолидации Церкви на первый план вышло противостояние внутреннему иноверию – ересям, а также иудаизму – заблудшему предку христианства[55].
Если сформулировать церковный взгляд на Израиль предельно кратко, возникает следующая картина. Отказавшись признать, что Иисус – Мессия, давно обещанный их пророками, иудеи совершили грех отступничества и сознательно обрекли Сына Божьего на смерть. Тем самым они утратили статус избранного народа, а Новым Израилем стали христиане. Пилат, к которому привели Иисуса, не нашел за ним никакой вины. Однако еврейские первосвященники и старейшины возбудили против него народ. Иерусалимская толпа потребовала, чтобы Пилат освободил разбойника Варавву, а Христа отправил на смерть. Иудеи кричали: «Кровь его на нас и на детях наших» (Мф. 27:25). Потому вина за богоубийство лежит не только на тех, кто сам требовал его смерти, но и на всех их потомках. Каждый иудей – богоубийца. Как некогда Каин, который в наказание за убийство Авеля был проклят и обречен на вечные скитания, еврейский народ был наказан тем, что римляне разрушили Иерусалимский храм, сыны Израиля оказались в рассеянии и теперь вынуждены скитаться по чужим землям (I.1.8)[56].
Однако, в отличие от язычников или еретиков, иудеи, жившие в христианских землях, могли сохранить свою веру, и их было запрещено принуждать к крещению. В соответствии с доктриной, которую сформулировал тот же Августин, они слепы к истинному смыслу своего Писания и посланных им пророчеств. Тем не менее иудеи остаются их хранителями и «свидетелями» Страстей. То, что они живут как скитальцы и вынуждены признавать власть христианских владык, вечно напоминает о каре, постигшей их за убийство Богочеловека. А их покорное присутствие в христианских королевствах свидетельствует о торжестве истинной веры. Эта доктрина закрепляла за иудеями статус проклятого народа и в то же время даровала им свободу вероисповедания, гарантировала личную безопасность и в течение нескольких столетий служила основой церковной политики по отношению к ним[57].
