- Новенькая... - заикаясь, ответила Аменет, - ее прислал мне Сенмут... она пасла гусей... и такая глупая, что боится нарисованных зверей!

Однако встреченная нами женщина не обратила внимания на эти слова, а подошла ко мне.

- Не бойся, - сказала она, и ее голос звучал совсем не так, как голос старухи, - ведь эти звери не живые! Они всего лишь нарисованы краской на каменном полу - только для красоты, понимаешь?

Но я стояла и смотрела на нее. Красота! Пестрые, бездыханные животные у наших ног, высокие колонны, льющийся из широких окон яркий свет, в котором во всем своем великолепии переливались краски... и не только на каменном полу, но и на стеках, на потолке - повсюду сияние зеленого и синего, ржаво-красного и золотого... и среди всего этого - она в белом одеянии, обвивавшем ее стройную фигуру, с широким ожерельем, лежавшим на плечах наподобие сверкающего воротника, с нежными руками, ничем не угрожавшими глазами и устами, произносящими добрые слова! "Люди! пронеслось у меня в голове. - Все в них красиво!" Я решилась посмотреть в лицо женщины и увидела, что, хотя она и была несколько моложе моей матери, усталые складки уже пролегли от крупного носа к тонким губам. Я даже осмелилась взглянуть в ее глаза, похожие на темную воду, в которой преломляется свет звезды. Я подумала: "И они добрые? Не только красивые, но и добрые?" Я уже отпустила колонну, которую все время судорожно обнимала, и уже открыла рот, чтобы ответить, но тут внезапно заметила, что золотой обруч, державший черные волосы женщины, сделан в виде змеи, которая подняла голову, как будто собираясь напасть. Я опустила глаза и промолчала, и женщина прошла мимо меня.

Она пересекла все помещение, а я следила за ней взглядом, пока она не исчезла в дверном проеме. Почти все это время Аменет, как в оцепенении, стояла на одном месте. Затем она порывисто обернулась, так как снова послышались шаги. На этот раз с полной охапкой цветов пришла Небем-васт.

- Я принесла букеты, - сказала она, а старуха коротко приказала:

- Идем!

Она схватила меня за руку и потащила за собой. Небем-васт шла вслед за нами. И тут скорее самой себе, чем девочке, Аменет сказала:

- Она говорила с ней! Царица с гусиной служанкой! А со мной ни слова!

Наконец мы пришли в покои Нефру-ра. На ложе из лилейно-белых подушек, под пестроткаными покрывалами спала девочка, которая вчера играла со мной. Обе женщины опустились к ее ногам и запели - при этом голос Аменет звучал довольно неприятно:

Прекрасный день!

Небо и земля исполнены радости!

Прекрасный день!

Славим красоту Амона!

Пробудись в мире, Нефру-ра!

Радуйся, божественная супруга,

День начался,

Бог осветился на небесах!

Тогда дитя открыло глаза.

Небем-васт расставила искусно подобранные букеты в большие глиняные вазы.

Аменет же начала расчесывать волосы царской дочери. Но Нефру-ра захныкала:

- Где же Ба? Она причесывает лучше, чем ты! Ты всегда так рвешь волосы!

Аменет нахмурилась.

- Ба заболела, - коротко сказала она. - А ты сиди спокойно, тогда не будет больно!

И она взялась за гребень.

Мне было жалко царевну, попавшую в недобрые руки старухи, и я обрадовалась, когда та наконец-то закончила. Затем мне пришлось держать дощечку с красками для косметики, а потом, когда глаза и щеки Нефру-ра были подкрашены, - и зеркало. Все, что я брала в руки, было красиво, очень красиво: гребень, вырезанный из слоновой кости, дощечка для красок из просвечивающего насквозь зеленого камня, в котором был вырезан настоящий цветник, а зеркало - из блестящего металла с ручкой, заканчивающейся женской головкой. Но когда я тайком поставила его перед собой, то почти испугалась. Кто это? Заострившийся нос? Втянутые щеки? Эти глубоко запавшие, горящие глаза? Незнакомо и тревожно смотрело на меня мое собственное отражение. Я покраснела, как будто меня застали за чем-то нехорошим, и опустила глаза. Но было ли изображение, увиденное мною в зеркале, красивым или безобразным - этого я не могла понять.

Наверное, за одну-единственную неделю при царском дворе я узнала больше, чем за целый год, когда пасла гусей у себя на родине. Я научилась безбоязненно ходить по разрисованному каменному полу, освоилась с залами, дворами и длинными коридорами дворца и быстро поняла, в какие помещения я имела доступ, а какие находились под запретом. Я выучила утренние и вечерние песни, которыми услаждали мою маленькую госпожу, и очень скоро по несомненным признакам на ее лице стала угадывать, была ли она в хорошем или дурном настроении. Я научилась обращаться с гребнем и красками для глаз, играть в мяч и шашки. Я быстро догадалась, что для меня было лучше проигрывать, чем выигрывать, но что и при проигрыше мне не следовало легко сдаваться. Я научилась управляться с опахалом в те жаркие дни, когда не дул желанный северный ветер. Часто руки у меня горели как в огне, ведь силы в них было еще мало, а передышки не полагалось.

Всему этому меня обучила не Аменет. Та лишь бранила и даже била меня, если я что-нибудь делала неверно, а ока в это время была поблизости. Гораздо больше обо мне заботилась Небем-васт. Я спала рядом с ней на лежанке, на той самой, где лежала Ба в день моего появления. Теперь ее там уже не было, и я заняла ее место. Аменет, поскольку болезнь девочки не проходила, несмотря на всяческие заклинания, отослала ее назад к матери, торговавшей овощами в северном предместье. Через несколько дней мы узнали, что она умерла.

Итак, Небем-васт на многое открывала мне глаза, когда по вечерам, перед сном, мы сидели в нашей каморке.

- Аменет не может тебя переносить, - сказала она, - потому что тебя привели по приказу Сенмута. А между ними существует старая вражда.

- Вражда между ними? Но почему?

- Аменет была кормилицей царицы и имела большое влияние на Хатшепсут до тех пор, пока Сенмут не стал Верховными устами!

- Верховными устами? Что это такое?

- Это человек, который ведает делами Доброго бога, ведет судебные разбирательства, назначает чиновников, а главное, строит храмы, возводимые Добрым богом в честь своего отца Амом.

- Добрый бог?

- Ну конечно же, дитя, или тебе неизвестно, кто такой Добрый бог? Это царь, отец которого Амон. Сам Амон! А теперь, - тут она понизила голос, это наша царица Хатшепсут, которая и есть наш царь Макара. Потому что сын Исиды не смог, понимаешь, получить царский сан своего отца!