Этот вопрос волновал Линн с первого дня её службы. Она не могла забыть тот список и кляксу рядом с именем бывшей служанки королевы. Если королева начала быть с Линн искренней, то должна сказать правду и об этом.

— Кэти? Не имению представления, что с ней.

— Как? Разве вы её не…

— Убила? И такие слухи ходят. Их распускаю не я, но иногда использую, чтобы отваживать соглядатаев. А ты всему веришь, да?

— Нет, простите…

— Кэти, как и ты, шпионила за мной для канцлера. Не ты первая, кого он использует таким образом. Кэти хоть и из простых, но была неплохо обучена, писала красивым почерком, словно дворянка. Очень способная… и хитрая. Могла улыбаться в лицо, а за спиной доносить. Я даже не подозревала её, пока не услышала всё своими ушами.

— Что с ней случилось?

— Я не терплю предательств и предателей рядом с собой. Избила ли я её, как говорят слухи? Да, дала несколько пощёчин. Обвинила в воровстве? Да, мне нужен был повод, чтобы выставить её вон. Убила? Нет. Лишь прогнала и больше не видела. Не представляю, что с ней стало за «воровство» у королевы, и как Кэти объяснила свой провал канцлеру. Да мне и безразлично. Таков был урок для неё и для всех, кто находится рядом со мной.

Линн, сглотнув, кивнула. Урок. Её уроком стал яд. Говорят, королева жестока и безжалостна, и это не было полностью ложью. Своих врагов она не щадила. Но Линн пожалела. За правду. Правда стала ключом к состраданию женщины по имени Микая Валдис. Но истинно ли оно?

«Оставайся со мной, Линн. Я научу тебя выживать. Взамен… я прошу лишь преданности. Никогда не лги мне».

========== Глава 19. Лагерь ==========

Окончание пути встретило пением труб. Музыканты в свите короля возвещали всем вокруг: прибыл монарх. Процессия с резвой рыси перешла на размеренный шаг, лошади важно выхаживали, подчёркивая стать своих ездоков. Пешие солдаты выстроились ровными линиями и шагали в ногу. Повозки с припасами и предметами быта спрятались в конце процессии.

Король Арчивальд прибыл в военный лагерь верхом на белом длинногривом коне. Привёл одну пятую всех солдат армии генерала Брейгона и чувствовал себя победителем.

И лагерь ему вторил. Солдаты выстроились в длинные шеренги, тянущиеся вдаль, и отдавали честь по мере приближения короля. Их тёмные стёганые куртки и серые кольчуги издалека почти сливались с землёй и, казалось, что в лагере неведомой силой шумят и двигаются сами земляные насыпи.

Рыцари к прибытию процессии облачились в доспехи и сели на коней, чтобы продемонстрировать королю его армию. Они выстроились серо-серебряной рекой вдоль дороги и ударяли кулаками в металлические нагрудники, поднимали вверх копья. Цветные знамёна на древках трепетали, как волны моря.

Оруженосцы стояли за своими рыцарями, их яркие капюшоны расцвечивали общую мозаику одеяний. Среди них было много мальчишек из простых — единственная доступная им возможность подняться в сословие повыше и со временем стать рыцарями… если оценят.

Хотя оруженосцами служили и те, кто уже принадлежал к знатному роду, но не имел прав на наследство. Младшие сыновья и племянники лордов нередко стремились обрести богатство самостоятельно через дела военные. И таких людей сразу можно было признать по одежде: они носили кожаные приталенные жилеты поверх дублетов и добротное оружие — нередко подарок младшему сыну от отца. Сейчас они все задрали головы и с восхищением смотрели на проезжающих всадников и, возможно, представляли своё будущее.

Слуги в серых и коричневых рубахах теснились позади воинов. Все они преклонили колени и опустили головы, хотя кто-то любопытный порой и поднимал свою, чтобы хоть краем глаза увидеть в просветах между людьми и лошадьми потрясающую процессию.

Поле расцвело шатрами разных форм и размеров, знамёнами и гербами, дымными струйками сотни костров. За цепью выстроенных по окружности обозов виднелись особенно большие палатки. Там устроили командную ставку, жили генерал и командиры отрядов с оруженосцами, хранились стратегические ресурсы.

Остальной лагерь раскинулся за пределами этого кольца, словно выплеснулся наружу из тесноты. Кое-где возвели деревянные дозорные башни, хотя в округе не росло ни одного деревца. Всё это приходилось доставлять из ближайших лесов. Порой после военного конфликта от красивейших рощ Адаманта оставались голые пеньки.

Сейчас война только началась, и ветер доносил запахи реки, земли, дыма, лошадей и… крови.

Вчера ночью генерал предпринял вылазку на тот берег. Неудачно. Солдаты Норсленда хорошо стерегли единственный мост и берега Чёрной реки. Вчера вода в ней окрасилась в алый, а течение понесло к морю тела. Оставшиеся в живых стонали в лекарских шатрах и вокруг них, пока им перевязывали раны.

Прибытие подмоги солдаты восприняли как знак надежды, но она сама и подмога оказались не очень-то велики. Сюда уже стянули большую часть той армии, что стерегла северо-восточные рубежи на границе с Валенсом. Столица и земли вокруг неё прислали не так много солдат.

Гонец сообщил, что с подмогой приедет сам король, и для его огромного шатра заранее освободили место в сердце лагеря, даже пришлось раздвигать цепь обозов и выстраивать её шире.

Там возвели тряпичный дворец с шестью опорными шестами, где была входная зона и маленькое пространство для личных слуг. Наружные стены вытканы серыми и чёрными нитками под рисунок каменных зубчатых стен и башен с красной черепицей, в изображениях амбразур — настоящие прорези, чтобы впустить в шатёр немного света.

Внутри разложили всё убранство, к какому король привык в дворцовый покоях. В главной комнате обложенный подушками стоял диван в окружении трёх пуфов. Рядом шахматный столик с фигурами искусной работы, но это скорее для вида, потому что куда чаще король любил играть в кости. Письменный стол с деревянными розами и лилиями на ножках представлял собой произведение искусства и украшал убранство. На столешнице чернильница из горного хрусталя, перья и ровная стопка бумаг и географических карт. К столу приставили мягкое кресло с узорной спинкой и подушкой.

За плотным пологом большая кровать, где бы поместилось по меньшей мере три человека. На маленьком столике у кровати вазочка со сладким миндалём и серебряный кувшин с вином. По шатру расставлены несколько жаровен, у одной из них поставили ванну из меди. Возле тряпичных стен деревянные и кованые сундуки с одеждой. На полу ковёр из медвежьей шкуры.

Единственное, что намекало в этом убранстве на военное время, это доспехи на стойке. Покрытые гладкой жёлто-голубой эмалью они отражали свет свечей. Застёжки на ремнях отсвечивали золотом. На латном воротнике отчеканены коронованные горы Канвальдов. Со шлема свисал длинный синий плюмаж.

Арчивальд был всем этим доволен и так раскидывался словами о величии армии Адаманта, словно бросал в толпу нищих монеты. Несомненно, он имел в виду, что привёл это величие с собой, а до того его тут не водилось.

Впрочем, некоторые ему верили. Не каждый день удаётся так близко увидеть короля Адаманта. Для приграничных земель смена власти прошла практически незаметно. Простые солдаты равнодушно восприняли весть о новом правителе. Волновало только, что в нём мало Благословенной крови, но всё же лучше, чем ничего. Именно в эту легенду простой люд верил больше, чем в конкретного короля на троне.

Иные солдаты поверили, что раз король прибыл проливать свою Благословенную кровь вместе с ними, то боги встанут на их сторону.

Только в Норсленде верили в других богов. Их светочами в небе были боги-близнецы, которые слились воедино и породили мир. В честь них названы два озера, меж которых стоит столица Ифана. В норслендских легендах эти озёра олицетворяют божьи глаза. Когда вода в сезон дождей выходит из берегов, их боги плачут. От этих преданий произошло и название самого большого озера на границе земель Адаманта, Норсленда и Валенса — Сердце мира.