Я вцепилась пальцами в подлокотники кресла, пытаясь как-то удержаться в этом стремительно изменившемся мире. Кто же мог подумать, что одна хорошо написанная работа так все усложнит! Я настолько привыкла, что не представляю ни для кого ни ценности, ни интереса, что до сих пор не оправилась от потрясения, вызванного указом Его Величества. А с момента получения того достославного письма и приказа участвовать в отборе прошла уже неделя… Теперь эти новости и вполне разумные, логичные объяснения лорда Адсида.

— Я ведь не зря говорил, что вы самая уязвимая из моих подопечных, — мягко напомнил ректор. — Теперь вам понятней, почему.

Да. Понятней. Вот только ощущение ловушки и постоянной опасности стало еще сильней, чем прежде. Страх противно холодил кости, сердце билось часто и болезненно, сосредоточиться толком ни на чем не получалось.

— Смотрю, для вас некоторые выводы стали откровением, — в голосе лорда Адсида слышалось сочувствие. — Давайте поужинаем, выпьем вина. Нам обоим это пойдет только на пользу.

Моего ответа он не ждал, встал, отошел к стоящему у двери в спальню круглому столику с молочно-белым переговорным кристаллом. Дернув за шнурок колокольчика, магистр следил за тем, как кристалл изменяет цвет.

— Лорд ректор, что вам угодно? — раздался громкий и четкий голос старшего слуги.

— Ужин на двоих. В мой кабинет, господин Раскиль, — повелел магистр и вернулся в свое кресло.

В воздухе повисло «Будет исполнено…», кристалл снова стал молочно-белым.

— Сегодня днем заходил отец госпожи Дрены, — лорд Адсид повернул беседу в совсем иное русло. Его голос звучал совершенно спокойно, будто в этот раз мысли о работорговцах никаких плохих эмоций не вызывали. — Он хотел видеть вас, но вы были заняты с портными и мастером масок. Я посчитал, что это важней встречи с работорговцем, и не послал за вами. Вознаграждение он оставил. И благодарственное письмо тоже.

С этими словами лорд открыл один из ящиков стола, достал оттуда большой кожаный кошель, скрепленный печатью отца Дрены. Этот символ я уже видела на некоторых вещах соседки. Рядом с объемным и явно тяжелым кошелем лег светлый конверт.

— Я проверил деньги на вредоносную магию, но не открывал ни кошель, ни письмо, как вы понимаете. А он сумму мне не называл, — усмехнулся магистр. — Если захотите пообщаться с этим достойным господином сами, то они с женой навещают госпожу Дрену каждый день с полудня до трех. Именно в эти часы господин Иттир разрешает родственникам посещения.

Я кивнула, бездумно придвинула к себе конверт. «Госпоже Льяне» — размашистый почерк, но красиво выведенные заглавные буквы, будто писавший хотел произвести хорошее первое впечатление, а остальное его заботило мало. Открывать конверт при ректоре не стала. Что там могло быть, кроме краткого «Благодарим за помощь»?

— Догадываюсь, что большую часть денег вы отошлете родным, как делали все это время с заработанным у магистра Форожа, — нарушил недолгое молчание серьезный лорд Адсид.

Вот уж не подозревала, что он знает и об этом.

— Только в этот раз учитывайте, что вашего обычного заклинания для обеспечения сохранности послания может и не хватить.

Вот уж не предполагала, что ректор знает и о защите, которую я накладываю на письма с деньгами. После таких слов допущение, что лорд Адсид не обращал на меня внимания, даже звучит дико и глупо.

— Пакет получится слишком тяжелым, его придется поручать птицам, работающим в паре. Дробить на несколько писем дорого, и риск утраты части суммы возрастает. В вашем положении это особенно обидно, — неторопливо рассуждал сиятельный магистр. — Один пакет со множеством охранных и укрепляющих заклинаний означает большую вероятность того, что кто-нибудь из почтовых служащих взломает защиту.

Здесь он тоже был прав. Приметные посылки возбуждают интерес. Чем он сильней, тем больше шанс того, что несущая послание птица «заблудится» или «станет жертвой хищников».

— Если вдруг надумаете все же отправлять одну посылку, советую обратиться за помощью к магу-человеку. Вы наверняка знаете, что человеческая магия менее долговечна, но почти не оставляет после себя следов. Такая защита не привлечет столько внимания, но и взломать ее будет сложней. Я уверен, что господин Падеус не откажет вам, — продолжал ректор ровным тоном, будто даже осведомленность о том, с кем дружит непримечательная студентка, была совершенно естественной для Верховного судьи, кавалера ордена Абарута и главы древнего рода Адсид.

Я даже невольно задалась вопросом, ускользнул ли хоть какой-нибудь аспект моей жизни от внимательного лорда.

— Возможно, мои слова сейчас не найдут должного отклика, но я все же хотел бы дать вам совет. Вы позволите, госпожа Льяна?

Улыбка мужчины, уставшего после сложного ритуала, была мягкой. Бессонные ночи подчеркнули морщинки у поразительно ласковых серых глаз. А общий тон беседы оказался таким доверительным, будто мы были знакомы несколько лет и отлично ладили.

Я кивнула. Он протянул руку, его теплая ладонь легла на мое запястье. И я не могла понять, что больше удивило меня. Этот неожиданный жест или сочувствие и сожаление, отразившиеся на красивом лице собеседника.

— Только, пожалуйста, не обижайтесь, — попросил он и, заглянув мне в глаза, сказал: — Не отсылайте эти деньги родным. Οставьте себе. Потратьте на себя. Побалуйте себя хотя бы хорошей одеждой, удобной обувью.

— Им нужней, — прошептала я.

— У вас тоже есть жизнь. И здесь, в столице, она должна отличаться от рабской.

Я почувствовала, как краснею, не нашлась с ответом, но он магу и не требовался.

— Просто подумайте над моими словами, хорошо? — лорд Адсид обезоруживающе улыбнулся и явно не собирался затевать спор.

Он вновь отстранился, убрал ладонь. Без его тепла вдруг стало как-то зябко. Во взгляде сиятельного ректора появилось лукавство.

— А еще подумайте вот о чем. Знатные юноши, будущие главы родов, обязательно начнут за вами ухаживать. Помогите им увидеть в вас не только перспективную магическую восьмерку, но и красивую девушку. Тогда ухаживания и свидания не будут лишены приятности для обеих сторон, — он говорил с той особой, свойственной ему интонацией, которая придавала невинным фразам дополнительный немного неприличный смысл.

Я смущенно отвела глаза, взгляд упал на рисунок лорда Цорея. В дверь постучали, ректор отвлекся на слугу, а мне выпала пара минут, что бы привести в порядок мысли. Безуспешно борясь с неловкостью, голову поднять не осмеливалась и рассматривала сделанный знатным юношей портрет. Тогда обратила внимание на интересную особенность рисунка.

Мои черты лорд Цорей не приукрасил, передал живо и точно. А вот одежда оказалась сильно изменена. Воротник белой сорочки был изображен большим, а не куцым, как получилось у меня из-за недостатка ткани. С острыми уголками, как носили другие девушки. На рисунке уголки даже были украшены несуществующей вышивкой. Вырез темно-серого платья тоже оказался ровным, а не чуть скошенным влево из-за ошибки вытачки.

По всему выходило, что лорд Адсид снова прав…

ГЛАВА 9

Слуги суетились у большого окна, выходящего в сад. Проворно переставили и раздвинули стоявший у стены стол так, что бы было удобно сидеть за ним вдвоем. Постелили белую скатерть, поставили подсвечники, сервировали ужин. Один из мужчин открыл бутылку вина; другой, повинуясь жесту ректора, задернул тяжелые шторы; третий поставил к столу стулья с высокими резными спинками. Слуги делали все быстро, явно не в первый раз и при этом не смотрели в мою сторону.

Украдкой наблюдая за мужчинами, невольно задумалась над тем, сколькие женщины бывали тут до меня, и в каком двусмысленном положении я оказалась. Деловой разговор ректора и студентки в поздний час редкость. Но даже если допустить такой поворот, то все равно никакая беседа об университетских делах не должна заканчиваться ужином…