В коридоре она увидела служанку, которая не спала на случай, если господам или гостям понадобится что-то среди ночи. Такой обычай завела эрлесса. Элисса извинилась за позднее время и попросила служанку наполнить ей ванну, если такое возможно. Служанка кивнула. Элисса с удовольствием вымылась, горячая вода её согрела. На поверхности плавали лепестки красных роз. Когда Элисса спросила про них, служанка пожала плечами, что эрлесса для себя всегда так распоряжается. Служанку звали Валена. Кусланд спросила это просто так и отпустила её.

Тепло и комфорт расслабили Элиссу, и та задремала прямо в ванне. Ей снова приснилась пролитая кровь Хайевера, Остагара, Редклифа и Башни магов. Элисса проснулась и вскрикнула: кровь всё ещё была вокруг неё. Кусланд в страхе начала сопротивляться ей, отталкивать руками, но кровь была повсюду, в самой воде. Элисса в панике вскочила и через миг поняла, что это лишь красные лепестки на поверхности воды. Крови не было.

В детстве, когда ей снились плохие сны, она всегда шла в комнату родителей или к брату, но ныне именно от этих воспоминаний она бежит, их кровь не даёт ей спать. Куда тогда идти? Где найти прибежище для измученного разума?

Элисса стояла в полутёмном церковном зале перед алтарём.

Иногда святую Андрасте изображали храброй воительницей, иногда стойкой женщиной с огнём в руках. Сейчас Андрасте смотрела на неё кротким взором любящей матери. Вокруг статуи расположились свечи и чаши с негасимым священным огнём — символом очищения. Создатель покинул людей. Они отдали свою веру ложным богам и предали Его пророчицу. Создатель ныне не хочет их слышать, и всё же…

Создатель, врагам моим несть числа,

Тьма их, против меня восставших,

Но вера силы мои укрепит;

Не убоюсь я и легиона,

Пусть гибелью он мне грозит.

Элисса стояла на коленях перед взором Андрасте и сжимала в молитве руки.

Ночными долгими часами,

Когда меня надежда покидает,

Звёзды вижу я и знаю,

Что Свет Твой со мной и нами.

Огоньки свечей стройно колыхались от сквозняка и беспокойного дыхания.

Когда я потеряла всё, когда очи подвели меня,

И вкус крови наполнил мой рот, тогда

В биении сердца своего

Творенья славу услыхала.

Огонь в чашах потрескивал в тишине. Тревожный ветер скрипел ставнями.

Я не вижу тропы.

Быть может, впереди лишь бездна.

Дрожа, ступаю я вперёд,

В клубящуюся тьму.

Одна свеча перед Элиссой догорела свой срок и погасла. Возможно, это ветер затушил её, а может, дыхание.

Я не одна.

Когда я оступаюсь на тропе,

Идя с закрытыми глазами,

Свет я вижу всё равно, он с нами. [1]

По каменному полу послышались тихие мягкие шаги. Элисса обернулась. К ней шла пожилая женщина в халате и несла ночной фонарь.

— Я не хотела мешать твоей молитве, дитя, — ласково сказала она.

Элисса поднялась с пола.

— Ничего страшного, я уже закончила. А вы…

— Преподобная мать Ханна, настоятельница местной церкви, — представилась женщина. — Полагаю, ты не запомнила меня, потому как всё время была занята спасением деревни.

— Нет, я помню. Вы заботились о тех, кто прятался в церкви и не мог сражаться.

Мать Ханна имела очень добродушное простое лицо и седую косу, свободно заплетённую для сна. Под халатом проглядывала ночная сорочка.

— Простите, я, верно, разбудила вас, — тихо отозвалась Элисса, на что Ханна лишь улыбнулась и поменяла у алтаря погасшую свечу.

— Церковь всегда рада тем, кто приходит в неё помолиться. А столь поздний час говорит, что сердце твоё остро нуждалось в успокоении, которое даёт молитва.

— Иногда мне кажется, что от молитв мало проку, а порой молитвы — это всё, что нам остаётся.

Мать Ханна подлила масло в чаши с затухающим огнём, он вспыхнул с новой силой, освещая полутёмный зал церкви.

— Судя по стихам, что ты читала, ты просишь Создателя придать тебе сил на трудном пути.

— Не сил, — опустила голову Элисса. — Надежду.

*

В главном зале Редклифа ярко горел камин. Теган в молчании смотрел на гобелен у дальней стены, болтая вином в кубке. Алистер тоже пил. Элисса отказалась. Она сидела в кресле у стены недалеко от камина и, склонившись, закрывала лицо ладонями. Потом она подняла покрасневшие от недосыпа глаза на Тегана и констатировала мысль, которую осознавала эти несколько безмолвных секунд:

— Так к гномам в Орзаммар нам не попасть.

— Увы, — подтвердил Теган. — На Собрании земель я говорил с банном Франдерином и эрлом Вулффом. Они оба утверждают, что Герленов и Морозный перевалы густо завалены снегом. Торговля с гномами приостановлена. Караваны не могут пройти ни с той, ни с другой стороны.

— Но эти перевалы всегда были доступны круглый год!

— Обычно да, но и такое случается. В этом году зима в Морозных горах началась раньше. Все проходы намертво завалило снегом и льдом, — Теган отпил из кубка. — Никто этого не ожидал. Для некоторых это серьёзный удар по торговле, потому как через перевал ходили торговцы не только из Орзаммара, но и из Орлея.

Элисса не могла поверить в своё невезение. За всё время, прошедшее после Остагара, они так и не приблизились к исполнению цели. Да, они получили обещание магов, но их осталось так мало, что едва ли Круг теперь считался хоть сколько-нибудь существенной военной силой, а храмовники ясно дали понять, что их в первую очередь волнует исправление ситуации в башне, а не Мор.

— То-то Логэйн обрадуется, — мрачно заметил Алистер. — Теперь Стражи из Орлея точно не придут к нам на помощь, даже если их снова попросить, и мы не можем покинуть страну и предупредить их. Вдруг за это время в Ферелдене покажется архидемон. Тогда всё пропало.

Элисса встала с кресла и склонилась над картой на столе. Кончик её косы перекрыл синее пятно озера Каленхад.

— А Сулкеров перевал на западе? Оттуда не попасть? Он ведь недалеко отсюда, на другом берегу озера.

— Говорят, и там то же самое, — ответил Теган. — Сам я не видел, так что вам остаётся только убедиться самим. Однако я уверен, что если уж проход Герлена недоступен, то все прочие перевалы давно погребены под слоем снега.

— И другого пути через Морозные горы нет, — Элисса даже не спрашивала. Она каждый вечер столько времени вглядывалась в карту, припоминая тонкости географии Ферелдена, что уже знала на этом полотне каждый изгиб.

— Если только по воздуху, — как бы невзначай отозвался Алистер. — Кто знает, может, где-нибудь для нас припасены грифоны или орлы.

Они не добились ничего. Они всё ещё были против Мора одни, и явись архидемон прямо сейчас, это был бы конец. Элисса смерила Алистера холодным взглядом.

— Ты серьёзно?

— Вообще-то шучу. Ну так… к слову.

— Ты даже здесь не можешь обойтись без шуток?

— Не могу, — пожал плечами Страж. — Только одна старая монахиня в нашем монастыре никогда не смеялась над моими шутками. Сколько бы я не лез вон из кожи, она только злобно на меня глядела, а потом ка-а-а-к хряснет своей палкой!

— Может, она глухая была, — в раздражении бросила Элисса.

— Отнюдь, — продолжал беззаботно Страж. — Эта курица могла за три метра расслышать, что кто-то прикрыл глаза. Она просто ненавидела меня. Ненавидела.

— Представь себе! — снова бросила Элисса, после чего Алистер всё-таки замолк и посерьёзнел.

Элисса с самого утра была взвинчена, а после известия о перевале и вовсе сошла на нет. Алистер даже подумал, а не приснился ли ему вчера её смех, но, нащупав под одеждой медальон матери, вздохнул и снова посмотрел на подругу — она выглядела непомерно уставшей, словно на неё свалилось всё бремя мира.

— Можно было бы пройти по Глубинным тропам прямо в Орзаммар, — начал Страж, — хотя нет. Плохая идея.

— Почему? — спросил Теган.

— То, что мы видели в Остагаре, — это даже не вся орда. Большая её часть всё ещё находится где-то под землёй, не говоря уже, что у них там ещё и архидемон. Не хотелось бы мне в одиночку на них наткнуться, даже если мы найдём вход на Тропы.