«До завершения компиляции осталось тридцать минут», – появилось рядом с таймером, когда Андреев вышел за пределы спального района. Он шел к дому. Шел быстро, расталкивая прохожих, которых в этой части города было куда больше. Они не видели его. Сейчас, когда Система молчит в голове Андреева, он невидимка для остальных. «Да и видят ли они хоть что-то кроме предложенного Системой. В какой вообще из версий реальности все эти люди?» – думал Андреев.

«До завершения компиляции осталось двадцать минут».

Андреев стоял возле своего подъезда, не решаясь войти. Еще минуту назад он хотел увидеть Андрееву. Теперь, понимая, что для жены, как и для всех сейчас он – невидимка, он не знал почему хотел увидеть эту женщину. Система не напоминала о том, что она была выбрана для него как идеальный партнер для жизни. Система не замещала искреннее чувство визуальными подборками, подстегивая желания и эмоции. Система не корректировала поведение Андреева и Андреевой как это бывало, когда они были рядом. Система не впрыскивала в мозг необходимую дозу серотонина для пребывания в иллюзии счастья. Любил ли теперь Андреев Андрееву просто так, как должен любить человек человека? «Конечно нет, – думал Андреев. – Да и она не может меня любить. В этом мире никто никого не любит на самом деле. Все и каждый: выбран, предложен, отстроен, напичкан».

«До завершения компиляции осталось пять минут».

«Кто она? Кто я? Кто мы? – неслось в голове у Андреева. – Что ж! Моя идея – свобода и счастье. Даже Система это приняла. Я тоже хочу улыбнуться хоть раз по-настоящему. Сам и оттого, что мне хорошо просто так, потому что я просто так счастлив. Как же я понимаю теперь тебя, Васильев!» Андреев сорвался с места и побежал в сторону ближайшего МФЦ так, как не бегал никогда. На самом деле он и не помнил, чтобы вообще когда-то бегал. Ветер свистел в ушах. Глаза слезились. Легкие не справлялись. Андреев задыхался, но не останавливался.

«До завершения компиляции осталась одна минута».

«Смерть – свобода – счастье. Я найду здесь того, кто высверлит из моей головы модуль, и буду улыбаться, найду такого как я, как Васильев», – Андреев не стал пристраиваться в конец очереди, в которой каждый надеялся на свое системное счастье, он стоял в стороне, крутил в руке пулю-шокер, захваченную из квартиры Васильева и высматривал того, кто в своем поведении походил бы на него самого еще пару дней назад.

«Компиляция завершена».

Андреев зажмурился, ожидая чего-то ужасного, но увидел только, что таймер обратного отсчета обновился и рядом с ним появилось: «Идет поиск обновлений – поиск может занять от десяти до двадцати минут».

Наконец он увидел девушку. В отличие от остальных она смотрела в небо, хотя никаких дронов сейчас над очередью не кружило. Андреев подошел и приложил пулю-шокер ей ко лбу. Она упала без сознания к ногам Андреева, со всего маха ударившись затылком об асфальт. Светлые волосы тут же окрасились кровью. Андреев наклонился послушать дыхание, девушка была мертва. Он аккуратно перевернул её на живот и увидел, как восстанавливается проломленный череп. Модуль перешел в медицинский режим и во всю трудился. Уже через минуту над ней завис личный коптер-дрон, и через мгновение она как ни в чем ни бывало вскочила на ноги. Дрон сбросил ей в руки брендированный пакет сети магазинов Тингам. Девушка радостно стала рыться в нем. Андреев еще пару минут наблюдал, еще на что-то надеясь, но, когда та стала снимать с себя одежду, чтобы примерить подаренное системой новое платье, плюнул под ноги и побежал в сторону того спального района, где находилась квартира Васильева. Андреев помнил, что бесполезно пытаться вытащить модуль самостоятельно, Система не позволит, но оставалась надежда, что сейчас, пока система ищет обновления, у него все-такие есть шанс.

Труп Васильева так и лежал на полу, как его оставил Андреев. Рядом лежала дрель с окровавленным сверлом. Андреев лег рядом с трупом Васильева, повернулся на бок и приставил сверло к виску. Он смотрел на окаменевшую улыбку Андреева и улыбнулся сам. Взвизгнула дрель.

«Найдено одно обновление. Опасно для здоровья! Внимание! Модуль переведен в защитный режим!»

«Я успею стать счастливым», – последнее, что успел подумать Андреев.

«Запущенно восстановление. Медицинский режим активен. Восстановление закончено. Обновления установлены».

Андреев открыл глаза: «Воскресная распродажа в сети магазинов Тингам! Успейте купить продуктовый набор со скидкой тридцать процентов! Обновите подписку для просмотра новой серии девятого сезона сериала Стоячие живые».

Андреев встал с пола, подошел к окну. Заканчивался февраль. Система выкрасила небо в ярко розовый и накидала фиолетовых листьев на мертвые на самом деле еще деревья. «Солнце», – подумал Андреев.

«Солнце недоступно в этой версии реальности», – выскочило уведомление перед глазами. «Выберите цель на день». «Прожить этот день», – выбрал Андреев.

Горчинский сложил стремянку. Ткнул в смартфон. Камера видеонаблюдения послушно кивнула, посмотрела влево, вправо и замерла. Машины начинали собираться в пробку будто кто-то неправильно поставил фигуру в «Тетрис» и теперь судорожно пытается упорядочить падающие невпопад блоки. «Game over», – подумал Горчинский. К метро, постепенно набирая силу и скорость, переливаясь трелями телефонов, журча тонкими и басовитыми голосами, бежал разноцветный людской ручеек. Уже минут через двадцать, пока Горчинский крепит стремянку к багажнику на крыше машины, проверяет настройки камеры видеонаблюдения, ручеек превратится в бурлящую реку. Горчинский сел за руль. Боковое стекло бесшумно скользнуло вниз. Он еще минут пять смотрел на спешащих по своим делам людей. Ровно в восемь утра, сверившись с наручными часами, Горчинский завел двигатель. Рабочий день закончился. Июльское солнце уже разогнало утреннюю синь, выбелило небо. Горчинский зажмурился, пытаясь избавиться от песка в глазах. Машина тихонько тронулась и пристроилась в хвост пробки на Шоссе Энтузиастов.

Сегодня Горчинский закончил монтаж на последнем не охваченном участке города. Когда-то ему все это казалось нереально сложным. «Невозможно так обложить человека, предусмотреть все маршруты, «снять» с пациента весь его день», – считал Горчинский. Позже он понял, что не стоило думать о человеке как о существе разнообразном. Изо дня в день, из года в год люди ходят или ездят одними и теми же дорогами, на одну и ту же работу, по пятницам посещают одни и те же: кафе, бары, рестораны. У них есть любимый кинотеатр, любимый театр, друзья по одним и тем же адресам и вот здесь, с друзьями немного разнообразия – другие: кафе, бары, рестораны. Такие чтобы нравились всем, но снова это будут заведения, в которые люди ходят годами, не меняя привычек. Отдыхают на одном и том же море, на двух, на трех морях, в двух, трех странах. Так выглядит мнимая стабильность человеческой жизни. Все должно быть знакомо и привычно. Любое, выбивающиеся из привычного потока событие становится не причиной радости от того, что жизнь полна сюрпризов, а причиной нервозности, беспокойства, а иногда и паники из-за того, что потерян контроль над реальностью. Если даже что-то изменится, совсем скоро и это станет привычкой. Исчезнет одна тропинка, побежит под ногами другая. И снова из года в год человек будет топтать ее пока не утрамбует в колею, по которой можно уже не идти, а катиться, хотя бы на электросамокате, не боясь кочек и ям, катиться, поглядывая с опаской по сторонам.

Сложнее было установить камеру в квартире на кухне «пациента», но и это перестало быть проблемой, когда люди сами и добровольно окружили себя видеонаблюдением. Горчинский научился подключаться к микрофонам и камерам телефонов, ноутбуков, телевизоров, но все-таки он любил по старинке пробраться в квартиру «пациента» и поставить на кухню свою камеру. Только на кухню, ведь именно на кухнях своих квартир люди думают самые светлые и самые страшные мысли. Обсуждают и принимают решения от которых может зависеть их жизнь и жизнь других. На кухне человек бывает перед собой честнее чем в церкви, да что там бывает – всегда честнее чем в церкви. На кухне происходит самое ужасное и самое удивительное.