Но соревнования, опять соревнования. Правда, для меня будто в бирюльки играют. Я за новичков на Лесничестве, а Амир за разрядников на Азиатской. На Лесничестве судьи улыбаются, сюсюкают, на старте одергивают дюльферки у участников. Толпа посматривает наверх, туда, за повороты ущелья, где облачно. Там-то по-настоящему, без дураков, там парни хваткие.

  Новичков много, как грибов. Разминочная стенка в веревках, словно отвес в паутине. Траверс лазают прямо в вибрамах. Ловкие такие, смешно смотреть. Полное впечатление, будто половина из них скалу в первый раз щупает. Но важные, как разогретые самовары. Не зря Горбунов говорит, чтобы мы поменьше с ними общались - чайники.

   Старики с Амиром там, наверху. Мы готовимся к старту вкупе с Маликовым, Мархлевский руководит. Его наверх не допустили почему-то. Разминались серьезно, на прочих не смотрели. А пришлые устраивались компаниями где попало, даже на нашем отхожем месте.

   Стартанул по привычному. Потому и не дергался особо. На этой скале меня удивить чем-либо довольно проблематично. Трасса по стандартным карнизам, половина новичков внизу попадала. Но сегодня я на коне. Что для них трасса, для нас рабочее состояние.

   Я стал лидером среди наших и не желаю считаться с мнениями других обществ. У меня есть законная, красная спартаковская майка и белая дюльферка расчерчена следами от спусков вниз по веревке. К трассе готов.

   Она идется, успевай смотреть под ноги и перебирай руками. Легкий мандраж. Я возбужден и почти не ощущаю собственных усилий. Только не забывать про ноги, не прихватываться руками за скалу слишком сильно, не висеть на руках.

   Но вот и конец маршрута. Красный флажок, касаюсь рукой. Теперь спуск. Лихорадочно набрасываю дюльферную веревку на плечо. Пошел. Отрываюсь от скалы и лечу, расправив крылья.

   И все-таки есть соперники. Некто Витя Барановский. Тренируется у братьев Архиповых. Он обскакал меня на две с половиной секунды. Плевать, я счастлив. Вы скажете - подумаешь, третий взрослый? Но мне от роду на скалах, ровно четыре месяца. А я второй в городе, правда, среди безразрядников. Нас даже сфотографировали, как призеров.

   Закрытие спортивно - соревновательного сезона наша компания справляла в кафе 'Аку-Аку'. Это там, в сквере у старой площади. Неглубокий, ухоженный пруд, да парочка островков посредине.

   Ивы сиротливо опускают усыпанные мелкими листьями ветви прямо в черную, прохладную воду. Летом здесь плавают белые, гордые лебеди с подрезанными (дабы не улетели) крыльями. Сюда бросают монетки на счастье или чтобы снова побывать в моем городе.

   Взрослые не позволяли нам малышам-голышам доставать монеты себе на мороженное. Гоняли со свистом. Я ходил в промокших от плавок шортах. Ныряли во все лужи в городе. Давно ли это было?

   А наша толпа преобразилась. Витюля в пиджачке - костюмчике. Тетки с дамскими сумочками, в юбках, на каблучках. Прячут исцарапанные руки со сломанными ногтями. Ну цивильные... Костюм принуждает Витюлю быть галантным со слабым полом. Они с Квашниным пошли заказывать, что поесть и что выпить.

   Серега скоро закончит что-то там медицинское и будет доктором. Кадык на худой шее галстуком прикрыть, станет интеллигентом. В винах с дядей Витей разбираются. Подайте эту, а скажите, сколько в той сахара, и чье производство?

   А тренеру одинаково. Столы сдвинул в кучу, чтобы компания стала теплее. Громко хохочет, хорохорится, рассказывает анекдоты. Принесли (вот неожиданность) две бутыли вина из-за стойки. 'Монастырская изба' называется. Зрелая, тягучая жидкость смотрится по крайней мере благородно.

   Бокалы тонкого стекла имеют золотые ободки и бренчат словно хрусталь. Я ем мороженое и нисколько от этого не страдаю. Обидно, что не участвую в общем священнодействии. Вроде как младшенький, но ведь разрядник же?

   Компании не доставало привычного уюта. Сели на автобус и поехали домой к Верунье. Тут уж было весело. Никто не пил вино, зато ели как на сборах - в две руки и в четыре глотки.

   Всеобщее переедание оказалось столь велико, что повергло компанию во всеобще - лихорадочное веселье. Мы топали ногами под пластинки, мы надрывали голоса под гитары. А невозмутимый, солидный Витюля упрямо поглощал остатки в многочисленных банках из-под сока, доедал никак не кончавшиеся тортики. Его ненасытная утроба вызвала новый взрыв безудержного смеха. Мы почти любили Витюлю за его ненасытную пропасть - утробу. Мы были так сыты сами, что героические движения чужого чрева вызывали в нас неподдельное восхищение.

   Под ручки скитаемся по гулким, пустынным в ночи улицам. Постепенно теряем нашу общую численность. Провожаем девчонок до дверей их домов. Еще долго будет тепло. Еще впереди бабье лето. И холодные ветра впереди. Мы не заглядываем в будущее, потому что счастливы в настоящем. Потому что нет в нем обид, претензий и ссор. Они вне нас, вне времени, не в настоящем.

   8.

  Нам необходимы новые скалы. Мы должны наращивать не только объемы движения, но и разнообразить их. Скалы на реке Или далеко. Иссык и Тургень - тоже поездочки не на день и не на два. А Лесничество и Азиатская скалы - массивы маленькие, изученные до последней зацепы.

  Еще летом, частично предоставленный сам себе, я бурно взялся выполнить сию задачу. Но, видно, многие пытались сделать это и до меня. Результат путешествий получался почти нулевой - убогие, маленькие скалки с пологими стенками.

  Нужна же была не простая скала - тренировочная. И я не сдавался. Так хотелось сделать хоть что-то, что не удалось прочим. Хотелось, чтобы другие, лазая на новой скале, помнили, кто ее нашел для общего пользования.

  Еще во времена наших детских хождений с Ольгой в горы, мой одноклассник Борька показал нам настоящий водопад. Я не помню деталей. Мы с большим трудом добрались до места. Несколько раз готовы были повернуть обратно, перессорились.

   Но зрелище стоило того. Водопад оказался очень высок и окружен еще более величественными скалами. И вот я отправился на его поиски. Пара бутербродов с сыром и фляжка с чаем составили мое снаряжение.