Однако отряд хунхузов под командованием авторитетного бандита («полевого командира», как его назвали бы в наше время) Чжана на этот раз оказался многочисленным, хорошо подготовленным и прекрасно вооружённым. В его распоряжении были тачанки – конные повозки с пулемётами – и даже трёхдюймовая горная пушка. Идею применения тачанок китайцам явно подбросили англичане: именно они активно использовали этот вид вооружения для противопартизанских действий в Южной Африке в течение последних двух десятилетий. Всё оружие у банды Чжана было новейшего образца – пулемёты «Кольт-Браунинг», магазинные винтовки систем Арисака и Спрингфильда.

Находившиеся в броневагоне солдаты открыли огонь из винтовок, трое всадников были сбиты с лошадей их меткими выстрелами. Но через несколько минут хунхузы выкатили из зарослей гаоляна пушку. Такого охрана поезда никак не ожидала. Промахнуться с расстояния в двести метров было практически невозможно; первый же выпущенный снаряд пробил тонкую противопульную броню и разорвался внутри броневагона. Последствия были ужасны: осколки, рикошетя от броневой стали, метались внутри замкнутого пространства до тех пор, пока не впивались в человеческие тела. Из двенадцати человек, находившихся в вагоне, девять были убиты или ранены. Трое оставшихся невредимыми солдат выпрыгнули из заполненного ядовитым дымом вагона и бросились наутёк. Правда, до спасительных зарослей кустарника удалось добежать лишь одному…

Сопротивление охраны почтового вагона тоже было сломлено в считанные минуты: пулемётный огонь с тачанок буквально изрешетил тонкие стенки вагона. Вооружённые лишь наганами охранники оказались беспомощны что-либо сделать. Посчастливилось убежать только двоим из них, а также помощнику машиниста и кочегару. Машинист паровоза погиб – как выяснилось позже, он был ранен, а затем добит ударом сабли или меча.

Разграбление состава проходило быстро и заняло не более получаса. Товары перегружались на заранее приготовленные арбы и телеги. Из почтового вагона был изъят сейф с важной дипломатической корреспонденцией от русского посланника в Соединённых Штатах – возможно, бандиты подумали, будто в нём находятся деньги. Почти полностью опустошив вагоны, хунхузы с грузом награбленного скрылись с места преступления.

О дерзком нападении на поезд в штабе расквартированного в Яомыне армейского корпуса узнали через два часа – как только выжившие добрались до ближайшей станции Бухай. Немедленно организовали погоню – три казачьи сотни под командованием есаула Лютова рысью поскакали в южном направлении. Дорог, по которым может проехать караван с грузом, в Маньчжурии крайне мало, и возможные пути отхода бандитов нетрудно было предугадать.

На следующий день казаки настигли банду Чжана, но уже в Чанчуне, в тот момент, когда хунхузы вовсю загружали награбленное в вагоны японского состава, стоявшего в тупике неподалёку от станции. Появления русских никто не ожидал; часть китайских разбойников занималась погрузкой, часть успела накуриться опиума и сидела, прислонившись к стенам фанз… Казаки вдоволь поработали шашками – вся площадь перед составом стала красной от крови. Однако ликовать по случаю уничтожения банды было преждевременно.

Есаул Лютов приказал выгружать похищенные добро из вагонов обратно в телеги, но в этот момент со стороны торговых рядов по казакам открыли винтовочный огонь японские солдаты. Дело в том, что район станции города Чанчуня входил в зону отчуждения Южно-Маньчжурской железной дороги и формально считался японской территорией. Здесь были расквартированы части Квантунской армии и подразделения пограничной охраны. Для боя с регулярными войсками положение русских тактически было крайне невыгодным. Казакам пришлось под градом пуль прорываться мимо таможни к речке Идунхэ и затем отходить на север к станции Куаньченцзы. Отряд понёс ощутимые потери, сам есаул-богатырь Лютов получил ранение в голову. Разумеется, отбитый у хунхузов товар пришлось оставить.

В России произошедший конфликт получил широкую огласку, и возмущению в обществе не было предела. Ещё бы: японские войска действовали заодно с бандитами! Список жертв, павших от рук желтолицых нехристей, был внушительным: 27 убитых и не менее 35 раненых, из которых несколько человек вряд ли смогут выжить. В память об убиенных православных в храмах всей страны отслужили панихиды.

Министерство иностранных дел империи выступило с резким заявлением, в котором выражалось негодование по случаю столь кровавой провокации. Петербург требовал от Токио, помимо официальных извинений, предать суду виновных в неспровоцированном нападении на отряд есаула Лютова, прекратить всякую поддержку китайских вооружённых бандформирований, вернуть незаконно похищенные грузы, находившиеся на ограбленном поезде, выплатить денежные компенсации семьям погибших. Кроме того, Россия в одностороннем порядке объявляла о расширении зоны отчуждения вдоль КВЖД и увеличении численности маньчжурского корпуса пограничной стражи.

Японские дипломаты повели себя крайне высокомерно. В их изложении картина произошедшего выглядела совсем иначе. Якобы отряд китайской вооружённой милиции под командованием капитана Чжан Цзолиня, находящийся на государственной службе у Гиринского фудутуна, привёз на станцию Чанчунь товары, конфискованные у хунхузов, и вёл переговоры об их продаже японской торговой фирме. Внезапно на пристанционную площадь ворвался русский кавалерийский казачий полк и начал без разбора расстреливать и рубить шашками собравшихся там людей – как ополченцев Чжан Цзолиня, так и случайно оказавшихся на площади мирных жителей. Рота японского отряда пограничной стражи под командованием поручика Комаку вынуждена была встать на защиту мирного населения города от столь вопиющего произвола и открыла по обезумевшим от запаха крови казакам предупредительный винтовочный огонь. В ходе кратковременного, но ожесточённого боя нападавшие были отогнаны; бросив убитых и раненых, они отошли на русскую территорию зоны КВЖД. В результате этого агрессивного акта погибли 11 японских солдат и один унтер-офицер, ещё 23 человека были ранены, в том числе четверо – тяжело. Кроме того, русскими были убиты более ста китайцев, преимущественно мирных жителей. Министерство иностранных дел Японии направило в Санкт-Петербург встречную ноту с не менее резким осуждением произошедшего, требованием наказания виновных, компенсации причинённого ущерба и т. п.

Японская нота была с гневом отвергнута. По всем волостям и уездам Российской империи прокатилась волна патриотических митингов. Применительно к представителям жёлтой расы вновь обрело популярность подзабытое словосочетание «косорылые макаки». Повсюду раздавались голоса взять реванш за Порт-Артур и Цусиму.

Благословил царя и Гришка Распутин. Если фрейлина Вырубова не врёт, то старец якобы сказал так: «Валяй, государь, вижу победу Твою! Истинно говорю: разобьёшь косорылых, вернёшь Пыр-тар-тур. Только китайцев не трожь. Пусть в своём Чуркестане сами промеж себя воюют!»

Министр иностранных дел Сергей Сазонов объявил о разрыве дипломатических отношений между Россией и Японией. Русские дипломаты экстренно покинули Токио и на американском пароходе отбыли в Сан-Франциско. Обе империи объявили мобилизацию.

17 августа 1915 года в Петербурге был опубликован Высочайший манифест об объявлении Японии войны, по традиции витиеватый и выспренный:

«…Видит Господь, что не ради воинственных замыслов или суетной мирской славы подняли Мы оружие, но, ограждая достоинство и безопасность Богом хранимой Нашей Империи, боремся за правое дело. Да благословит доблестныя Наши войска Господь Вседержитель, и да поднимется вся Россия на ратный подвиг с жезлом в руках, с крестом в сердце…»

В соответствии с секретной статьёй 2-А договора между тремя империями, 20 августа войну Японии объявила Германия, а сутки спустя – Австро-Венгрия. Оба кайзера, Вильгельм и Франц-Иосиф, вступали в войну на дальневосточном театре вынужденно, без особой охоты. Но они понимали, что союзнические обязательства надо выполнять. Обидеть Россию сейчас – значит остаться без ценнейшего стратегического союзника в грядущей общеевропейской войне.