– Но в таком случае предотвращение войны ничего не даст: немецкая экономика, подпитываемая российскими ресурсами и не обременённая расходами военного времени, будет расти ещё быстрее! – резонно заметил Морган-младший.

– Да, вы правы, – согласился президент. – Вот мы и подошли к самому главному: война в Европе нам выгодна, но только если это будет затяжная, пожирающая ресурсы и капиталы мясорубка, а не стремительный блицкриг. О том, как можно достичь этой цели, скажет мой советник.

Полковник Хаус откашлялся и начал издалека:

– Обстановка в Европе вызывает опасения, но нельзя игнорировать и ситуацию в Азии. В этом регионе мы явно недооцениваем грозящие нам риски. Я имею в виду Японию. Если эта страна присоединится к Тройственному союзу, это будет иметь катастрофические последствия не только для Антанты, но и для нас.

– По-моему, вы преувеличиваете! – перебил Полковника Рокфеллер. – Япония никогда не объединится с Россией. К тому же у неё военный союз с Англией…

– Военные союзы бывают непостоянны, как ветреные девицы, – вставил слово президент. – Вспомним, к примеру, эпоху наполеоновских войн: вчера – противники, сегодня – союзники, завтра – снова противники…

Ну, в вопросах истории с Вудро Вильсоном спорить было трудно: он возглавлял Американскую историческую ассоциацию и был единственным президентом США, имевшим докторскую учёную степень. Но, несмотря на имидж интеллектуала, симпатией со стороны американцев он не пользовался – возможно потому, что нация хорошо помнила своего любимца и его предшественника – темпераментного Тедди Рузвельта. Которому Вудро, увы, проигрывал по всем статьям.

– После того как Япония предъявила Китаю ультиматум – печально известное «21 требование» – отношения между Токио и странами Антанты заметно охладели. Ваш предшественник Брайан, – Эдуард Хаус кивнул госсекретарю Лансингу, – испортив отношения с премьером Окумой, тоже сыграл на руку тем, кто стремится выбить Японию из рядов наших потенциальных союзников. Но как мне кажется, ещё не поздно изменить ситуацию. Нам следует пожертвовать Китаем – тем более, что тамошний тиран и самозваный император Юань Шикай у цивилизованного мира не вызывает никаких симпатий. Подарить самураям истерзанную беспорядками «Поднебесную империю» – это куда меньшее зло, чем увидеть Японию в стане наших заклятых врагов.

Присутствующие задумались. В американском обществе росли антияпонские настроения, и пойти сейчас на уступки Токио означало стать объектом ожесточённой критики со стороны политических оппонентов. Этого не больно-то хотелось.

– В японском правительстве сейчас есть два лагеря, условно назовём их партией войны и партией мира, – продолжал тем временем Полковник. – Партия войны сильнее, но в ней нет единства. Часть японских политиков по-прежнему видит своим главным врагом Россию и желает развить успех прежней войны. Эта группа считает, что в 1905 году Япония как страна-победительница получила слишком мало, и она призывает к захвату всей Маньчжурии и оставшейся половины Сахалина. А отдельные ястребы даже требуют присоединить к империи Уссурийский край и Камчатку. Но в партии войны есть и их антагонисты – сторонники продвижения колониальной политики на юг: в центральный и южный Китай, в Аннам, Бруней и Голландскую Индию. У них мощные аргументы: мол, зачем нам тайга, снега и морозы? Стране нужны нефть, цветные металлы, каучук, рис – а это можно получить, лишь выбрав южное направление экспансии. Вы понимаете, что будет, если данная группа японских политиков получит власть? Союз с Россией и Германией против Антанты – их самый логичный шаг. А это радикально меняет баланс сил – и в Европе, и в Азии.

– Так что же вы всё-таки советуете делать?

– Необходимо разыграть японскую карту в наших интересах. Надо столкнуть Японию с Россией. Нам просто необходима новая война этих государств! Тогда русские ресурсы будут оттянуты на Дальний Восток. А при единственной железнодорожной магистрали переброска войск, продовольствия и боеприпасов растянется на месяцы и даже годы… Две воюющие армии надолго увязнут в Маньчжурии. Фактически Россия будет исключена из европейского пасьянса, и тогда можно подтолкнуть к войне и Германию. К тому времени завершится модернизация армий Антанты, и будет достигнут военный паритет. В этом случае затяжная война на самоуничтожение станет вполне вероятной.

– Итак, Дальний Восток – вот приоритет нашей геополитики! – подытожил Вудро Вильсон. – Надо приласкать Японию и пообещать ей всяческую помощь. Разумеется, на столь важное дело придётся немного раскошелиться. Вы меня слышите, господа банкиры?

Эскадренный миноносец «Дерзкий» вошёл в Севастопольскую бухту и малым ходом направился к бочке № 3, указывая дорогу следовавшему ему в кильватер линкору «Императрица Екатерина Великая». Новейший дредноут прибыл из Николаева и в Севастополе оказался впервые. Отсалютовав флагманской «Императрице Марии», он стал рядом с ней на бочку. С берега кричали и махали руками: могучий дредноут – «сверхсилище», как его обозвали местные журналисты – привлекал всеобщее внимание.

– Ура! Теперь у нас с турками – как минимум паритет, – сказал своей спутнице стоявший на Графской пристани щёголь-лейтенант. – В прошлом году англичане построили для султана два дредноута. Вот и у нас теперь два!

– Неужели до этого дня мы были слабее турок? – удивилась юная барышня.

– Ну, не слабее, конечно. Турок мы били всегда, независимо от соотношения сил. Мы побеждали не числом, а уменьем. Теперь же, когда на нашей стороне и то, и другое, мы будет не просто побеждать, мы будем громить противника в пух и прах!

Мимо Графской пристани прошёл «Дерзкий». Все заворожено смотрели на его стремительный силуэт с высоким полубаком, тремя наклонными трубами и внушающими уважение длинноствольными пушками. Резко положив руль, эсминец развернулся и эффектно пришвартовался кормой к Минной стенке. Из третьей трубы взмыла вверх прощальная шапка чёрного дыма. Поход завершён.

– Какой красивый корабль, – раздался чей-то женский голос.

Ах, какие были времена! Тогда дамы знали толк в красоте, даже если это эскадренный миноносец, а не букет хризантем или сумочка от Louis Vuitton…

Севастополь был взбудоражен: все только и говорили, что о дерзком ограблении ювелирного магазина братьев Шпигельглуз. Преступление было совершено с неимоверной наглостью: группа налётчиков – то ли четыре, то ли пять человек – среди бела дня ворвалась в магазин, расположенный на оживлённой улице в самом центре города. Охранник магазина был застрелен, остальные сотрудники, напуганные до смерти, выполнили все требования нападавших безоговорочно. Содержимое прилавков и сейфов быстро перекочевало в большие рюкзаки и сумки, после чего банда скрылась на фаэтоне, запряжённом парой гнедых.

Главаря налётчиков быстро опознали, поскольку он даже не скрывал лица и орудовал без маски. Вероятно, он считал, что ему терять уже нечего. И теперь весь город был обклеен листовками с его портретом. За поимку бандита обещали премию в 500 рублей. Казанцев и Мунивердич узнали его сразу – это был тот самый мордоворот-заика, с которым они схлестнулись в ресторане гостиницы «Кист». Из подписи на листовке следовало, что лысый негодяй по фамилии Котовский – неоднократно судимый рецидивист, опаснейший бессарабский разбойник и душегуб, недавно бежавший из кишинёвской тюрьмы.

«Выходит, мы отделались малой кровью, – подумал Казанцев. – Сделай я тогда ещё пару шагов с кортиком в руке, и этот убивец пристрелил бы нас обоих не задумываясь… Нет, героически сложить голову в ресторане от бандитской пули – это совсем не та смерть, какую я готов принять».

– А что за прелестная незнакомка была с тобой вчера вечером? – спросил Мунивердич. – Я тебя раньше с ней не видел.

– О, это из отдыхающих… Курсистка из Петербурга, приехала с мамашей на море. Мила, но порезвиться в постели с ней не получится – слишком скромна и неопытна. К тому маменька у неё, судя по всему, – сущий цербер! Держит дочку на коротком поводке. Если желаешь, могу тебя с ней познакомить. Готов, так сказать, передать барышню в добрые руки. Для светских бесед и стихов на закате она очень хороша. Но для более приземлённых целей абсолютно бесперспективна…