– Это абсолютно безопасное мероприятие.

– Так ты, наверное, и про Дикого Буффало думал.

– Я…

– Исключено! Никаких аэропланов.

– Мама…

– Я все сказала, Марк! Ты, кажется, хотел поехать на какой-то пляж… Вот это – пожалуйста. А с полетами – давай мы повременим. Пусть хоть рука срастется.

Рита развернулась на сто восемьдесят градусов и пошла от них прочь. Вся ее фигура, казалось, выражала негодование. Пружинки волос, собранных на макушке, как будто наэлектризовались и торчали в разные стороны, ее плечи были напряжены, а спина была неестественно ровной.

Марик открыл рот, чтобы начать спорить. Но Богдан покачал головой, пресекая скандал на корню.

– Она невыносимая!

– Она просто за тебя волнуется. Со временем ты это поймешь.

– Когда стану взрослым?

– И это тоже.

– Не все взрослые так кудахчут над своими детьми, – буркнул Марк, отворачиваясь.

– Долгое время она беспокоилась о тебе за двоих. Думаю, ее страхи понятны.

Марк скосил на отца взгляд и, никак не прокомментировав его слова, пошел следом за матерью.

На пляже было слишком многолюдно и шумно. Раньше бы Богдана такое положение вещей лишь порадовало – куча полуголых девочек, диджейские сеты, непрекращающееся веселье и море алкоголя. Местной публике было плевать, когда тусоваться. Лето для них превращалось в одну большую вечеринку. Только и того, что днем веселье перетекало из шумных клубов на пляжи и огромные белые яхты. От смены декораций суть происходящего не менялась.

– Привет, здоровяк! Хочешь выпить?

Богдан обернулся на голос и наткнулся взглядом на двух абсолютно одинаковых барышень. Скользнул оценивающим взглядом ниже, ничего не скажешь – хороши! К тому же близняшки-азиатки – это как раз то, чего у него еще не было. Определенно, он мог бы заинтересоваться, если бы не…

– Пап! Скорей! Наша очередь!

Связерский оглянулся на нетерпеливо переминающегося с ноги на ногу сына. Его русые волосы выгорели на солнце и смешно топорщились на макушке, к лицу прилип белый песок. Марк достигал уже его плеча и в будущем обещал приобрести поистине впечатляющие размеры. Как и отец. А еще… он был изобретателем и вместе с двумя приятелями в прошлом году создал ридер для слепых, за что был удостоен даже какой-то премии.

Он так мало о нем знал…

– Пап!

– Иду… Простите, девочки, я на сегодня занят.

Барышни расстроенно вздохнули, мазнули взглядами по выдающимся мышцам его пресса и, бросив напоследок «если передумаешь – мы во-о-н там», пошли к бару. А Богдан, помахав красоткам на прощание рукой, вернулся к сыну. Они нагребли всяких закусок, пива, воды и побрели к своим шезлонгам. Одним из плюсов отдыха в Европе было то, что хоккеистов здесь узнавали чуть реже. По-полной от фанатов в старушке огребали лишь футболисты. Какие-нибудь Роналду. Благослови их господь.

Не то, что Бо совсем не встречались фанаты, нет… Но по сравнению с тем, что творилось в Америке, после их победы в суперкубке – здесь был просто рай на земле.

– Какого черта… – выдохнул он.

– Ух, ты! Я не знал, что ты позвал парней из команды! – восхитился его сын, очевидно наблюдая ту же картинку, что и сам Богдан. Что в свою очередь означало – она ему не привиделась. Ритка действительно сидела в обществе самых отъявленных мерзавцев НХЛ и весело над чем-то смеялась.

– А я и не звал… – свел брови Связерский, приближаясь. Ну, правда, какая была вероятность, что они подкатят к его бывшей? Или найдут его самого посреди огромного гребаного пляжа!

– Привет, ребята… Как ночка, Пит? Жопа цела?

– Ух ты! Вот так встреча… – заржал его друг, приобнимая и похлопывая Богдана по плечу.

– Ну, вот… Ты уже и тискаешься, как девчонка…

– Выкуси! – не терял хорошего настроения Пит, чья мужественность просто не поддавалась сомнению. – Знакомься, это Рита.

– А мы знакомы! – оповестил всех присутствующих Богдан и, застолбив территорию, вытянулся рядом с Марго на лежаке. – Это наш сын – Марк. Марик, тащи сюда кальмаров. По-моему, в кляре переизбыток транс-жиров. Что скажешь?

– Не знал, что у тебя есть сын, – почесал в затылке Пит, бросая на Марго недоверчивые взгляды.

– Мы не афишируем эту информацию, – равнодушно пожал плечами Богдан и открыл банку Бада.

Тем временем Марк с достоинством пожал руку всем присутствующим мужикам и плюхнулся на песок.

– Так, значит, вы не вместе?

– Нет!

– Да!

Одновременно выпалили Рита и Богдан. Пит оскалился.

– Ну, тогда не вижу причин, почему нам стоит отменять наше свидание, – этот мудак совершенно его не стесняясь, сосредоточил все свое обаяние на матери его, Богдана, ребенка, и не сказать, что этот факт оставил его равнодушным. Волна протеста поднялась из глубины души и замерла аккурат поперек горла. Богдан убеждал себя, что ему было бы все равно, если бы Ставински не был таким отъявленным бабником. А так… он просто не хотел для Марго новой боли. Если в мире и была женщина, совершенно не предназначенная для ни к чему не обязывающего секса – так это точно была Рита Измайлова.

– Ну, что? Как насчет вкуснейшей паэльи с морепродуктами? – пер напролом Пит.

– Я ведь объясняла, что не могу… – улыбнулась Рита, демонстрируя детские ямочки на щеках и маленькие, идеально ровные зубы.

– Из-за сына? Да брось! Он взрослый парень, к тому же Бо за ним приглянет. Ты ведь приглянешь, дружище?

– Черта с два. Отвали от неё…

– Эй! – глаза Риты широко раскрылись. – Я сама могу за себя отвечать.

– Вот и хорошо, сладенькая… Я тебе позвоню, – разулыбался Пит, которого, кажется, забавляло поведение Связерского. – В общем, не будем вам мешать. Клайв, Ник… кажется, вон те цыпочки вас уже порядком заждались.

Дурачась и переговариваясь, его друзья побрели прочь. Глядя им вслед, Рита улыбалась, в то время как настроение самого Богдана стремительно портилось.

– Держись от него подальше, – посоветовал он, наблюдая за Марком, устроившимся на песке прямо у линии воды.

– Это почему же? – искренне заинтересовалась Рита. А он еще больше помрачнел. Это что же выходит, Пит ее действительно заинтересовал?

– Он не из тех мужчин, который тебе нужен.

– Откуда тебе знать?

Богдан фыркнул. Как будто это не было очевидно!

– Нет-нет, ты расскажи! Мне интересно даже. С чего это ты так решил?

– Он не будет менять памперсы детям, жарить барбекю и ходить по выходным в церковь.

Рита закатила глаза и торопливо натянула на нос очки. Такие темные, что за ними не было видно глаз.

– Ты слишком американизировался. Мы не ходим по выходным в церковь.

– Что, впрочем, не отменяет того, что Пит тебе совершенно не пара.

– Да брось! Он пригласил меня в ресторан.

– Поверить не могу, что ты согласилась пойти туда с первым встречным!

– Это еще почему? Я на отдыхе, Связерский. А он – отличный парень.

– Что лишний раз доказывает, что ты совершенно его не знаешь.

– Он забавный и красивый. Что еще мне нужно знать, чтобы решиться на ни к чему не обязывающую встречу?

– С ним не бывает ни к чему не обязывающих встреч! Да он же тебя взглядом уже тысячу раз раздел! Ты что, не поняла, чего он хочет?

Рита приподнялась на шезлонге, спустила ноги на песок и, отбросив очки, внимательно на него уставилась.

– Что смотришь?

– Да просто поверить не могу, что мне читает нотации Богдан Плейбой Связерский.

– Идиотское прозвище!

– Но, согласись, отражающее суть.

– Я просто не хочу, чтобы этот мудак причинил тебе боль!

– А я думала – он твой друг.

– Что не отменят того, что он мудак по отношению ко всем своим бабам.

– Вроде тебя?

Она его уела. Одним вопросом выбила из него все дерьмо. Он мог прикладывать сколько угодно усилий к тому, чтобы все исправить. Но это ничего… абсолютно ничего не значило. И ничего не меняло. Богдан ошибся. Просрал все еще тогда, когда, будучи восемнадцатилетним сопляком, бросил ее один на один с проблемой. Когда вместо поддержки и внимания – просто ушел. Когда струсил до такой степени, что не смог с ней даже просто поговорить. Когда доверил этот вопрос своему агенту и нанятым им юристам.