Стивен задумчиво очертил ножом мои скулы. Он не хотел озвучивать свой вопрос. Пытался спрятать очевидное любопытство, но тщетно.

Почему я не боюсь?

Я разлепила сухие губы. Сделала глубокий вздох. И медленно произнесла:

– Если я испугаюсь тебя, то проиграю.

И зажмурилась до боли.

Папа. Мама.

Я не боюсь.

Страх лишь в моей голове. Или я в голове у страха?..

Уже не так важно. Нет, мама, папа, я не сдаюсь. Я никогда не сдавалась. Я не сдалась, когда Стивен провел по моему горлу ножом. Мам, я не сдалась, когда в разные стороны брызнула кровь. Не сдалась, дернув обеими руками, закованными в ремни, когда попыталась прикрыть рану пальцами.

Я не сдалась.

Я не бросила Джорджи.

Я просто умерла.

Я ничего не почувствовала, когда открыла глаза.

На мгновение показалось, что Стивен Роджерс вовсе не вспорол мое горло, что кровь не хлестала из раны, забрызгивая мое лицо. Но что-то было не так. Мертвая тишина. Не такая. Только что она не была такой.

Стивена не было. Крови не было. Ничего не было.

Я сидела на краю операционного стола свесив ноги вниз, и мысленно обследовала свое тело. Провела ладонью по груди и животу. Одежда сухая, приятная на ощупь, у меня ничего не болит. Я спрыгнула на пол и опустила взгляд под ноги. Я в своих ботинках, не босиком, как прежде.

Что происходит?

Я обернулась вокруг своей оси, все еще ожидая… чего-то. Все странно. Неестественно.

– Потому что ты мертва.

Я резко обернулась, когда услышала позади себя этот призрачный голос, отразившийся от стен, предметов, скопившихся во тьме бесформенными кучами, и даже тишины.

Из темноты кто-то выступил, – я услышала его шаги.

– Ты действительно мертва, Кая Айрленд. Мне жаль.

Я молчала, потому что моя смерть была очевидна. Я не чувствую ни боли, ни страха, не испытываю ярости к Стивену…

– Ты Смерть? – Я должна была спросить. Несмотря на то, что он выступил из темноты, он все еще держался в ней. Он и был тьмой – сгустком мрачной силы, медленно двигающийся вдоль стены. Он был на приличном расстоянии, но я все равно почувствовала неприятный запах, исходивший от него: пахло медом и сладостями.

– Зови меня Безликим. Меня все так зовут.

Фигура все еще находилась во тьме, поэтому разглядеть, как он выглядит, не представлялось возможным.

– Кто – все?

Он не ответил, но когда заговорил вновь, в голосе послышались снисходительные нотки:

– Да, я – Смерть.

Он не хотел разговаривать со мной. Я тоже не хотела говорить с ним, но сказала:

– Я не могу уйти.

Внезапно шаги прекратились, и я затаила дыхание. Не дышать оказалось проще, чем дышать, – теперь мои легкие были свободны от омерзительного запаха меда, который казался таким ощутимым на кончике языка, что приходилось постоянно сглатывать. Лучше не вдыхать запах Смерти. Лучше не смотреть в его сторону.

– Не можешь? – осведомился он с нажимом. Я услышала вежливое удивление и сжала кулаки от отчаяния и тревоги.

Я могла бороться со Стивеном Роджерсом и делала это каждый день, каждую минуту. Я пыталась выстоять, потому что верила, что могу одолеть чудовище – он был из плоти и крови. Он не был непобедимым. А Смерть – да. Смерть – это конец.

– Ты ведь ничего не чувствуешь, – мягко заметил Безликий. Может, я галлюцинирую, потому что потеряла много крови? – Ты ничего не чувствуешь, но твоя душа не желает уходить из земного мира, – заключил голос. Безликий чем-то неуловимо напомнил Стивена. Такой же настойчивый в желании добиться ответа… Похожий на Стивена и в то же время – нет. Он не давил на меня, потому что уже знал все ответы, и ему не нужно было пытать меня, чтобы получить их.

Вновь послышались шаги.

– Хочешь защитить свою сестру? – Голос у Смерти был бархатистым, нежным, совсем не страшным. В моей душе вспыхнул фитилек надежды.

– Да.

– И не уйдешь, если не сделаешь этого?

– Я не могу.

– Можешь.

– Нет, – возразила я, ощущая, как трепещет сердце в груди. – Я не могу уйти. Она моя младшая сестра. Ей всего восемь лет. Если я уйду, Стивен примется за нее, он сделает с ней то же, что и со мной… Джорджи не перенесет этого. – Я судорожно глотнула воздух. Говорить было сложно. – Когда Джорджи… когда Джорджи родилась, она была такой крошечной, что мама с трудом позволила взять ее на руки. Она не плакала у меня на руках, она лишь улыбалась. Я знала, что буду защищать ее, но это Джорджи меня защищала. В этой клетке именно она спасла меня. Говорила, что я смогу все выдержать, верила в меня. Не плакала, зная, что мне плохо и если она заплачет, станет еще хуже…

– Ты сделала все, что могла, – невозмутимо произнес Безликий.

– Не все, пока… – поспешно начала я и тут же замолчала. Он позволил мне продолжить, но целую минуту мы купались в тягучей, черной тишине.

– Пока не что?

В этот раз молчание длилось лишь секунду – один удар моего сердца.

– Пока я не умерла.

В комнате опять послышались шаги. Они отражались от бетонного пола. Топ. Топ. Топ. Тяжелые, как мое сердцебиение. Стук. Стук. Стук. Если бы я не умерла, то от волнения потеряла бы сознание. Когда Безликий заговорил, я вздрогнула.

– Я не хочу опять ошибаться, Кая Айрленд. – Послышалось странное шуршание. Я не сразу сообразила, что это за звук, а затем до меня дошло, что Безликий шелестит фантиком от конфеты. Послышался характерный хруст, и по моим рукам побежали мурашки. Мне стало дурно от того, что я представила вкус леденца во рту. – Почему-то я всегда иду на поводу у смертных. Как будто в конце истории мне достанется вознаграждение, как будто кто-то подумает о несчастном мне…

– Я сделаю все, что ты захочешь, – решительно оборвала я. – Если вернешь меня назад, я выполню все, что прикажешь.

Лес по-прежнему оставался неизменным: болезненно-тонкие стволы деревьев, под ногами влажная листва, в воздухе намертво завис белый смог. Где-то далеко сквозь пелену тумана протискивается шум движущихся по дороге машин: всего миг – и тут же гудящий звук растворился в тишине. По коже поползли мурашки, и тогда я обернулась вокруг своей оси. Кажется, рядом кто-то был. Но нет… нет, в этом лесу нет никого, кроме меня.

Кроме меня и Скалларк. Я вот-вот увижу ее, там же, где каждую ночь. Лежит ничком на промозглой земле. Платье Невесты разодрано, тело тут и там прикрыто гниющими листьями. Едва я шагну в сторону Скалларк, она повернет голову в мою сторону. Уставится пустыми глазами.

Нет, Неизвестный не позаботился о том, чтобы прикрыть Скалларк веки, и хоть я делаю это каждую ночь, ее глаза все равно смотрят осуждающе. Каждую ночь они кричат: «Это ты виновата!» И каждую ночь я шепчу в ответ: «Я знаю, Скалларк».

Я тут же проснулась. Точнее, просто открыла глаза – кажется, и не спала вовсе. Уже давно не спала. Чувствуя себя хуже некуда, я села и откинула покрывало. Посмотрела прямо перед собой, наткнулась взглядом на девушек, жестоко убитых Криттонским Потрошителем, затем дотянулась до мобильника, лежащего на полу у дивана. Шесть утра.

Каждый день все то же. Ночные кошмары, а затем реальность, где мне обаятельно улыбаются мертвые женские лица со старых фотокарточек. Детектив Дин снова оставил сообщение с просьбой (приказом) о встрече. Не знаю, чего он добивается – что я изменю показания? Или надеется, что выбьет из меня «настоящую» правду?

Я спрятала телефон в карман и поднялась на ноги. Аккуратно сложила покрывало, взбила подушку, заправила диван. Каждое движение было бездумным, автоматическим. Дни уже давно стали пустыми, ничего не происходило. Нет, время не замедлилось, просто все ощущалось иначе. Теперь я ничего не чувствовала – только смрадный запах на лице. Так пахнет Тайная квартира, покрывшаяся трупными пятнами: пахнет плесенью и мертвечиной, гниющей кожей.