Порыв холодного ветра ударил с остервенелой силой, когда я вышла из чащобы и выбралась на горную звериную тропу. Подол платья тяжело хлопнул по ногам, взметнулся плащ, хлестнув по бедру, впуская к телу пронизывающий влажный холод. Сбившись с шага, я прижалась спиной к холодной крутой скале и повернула голову.

В глаза ударила полоса кроваво-красного зарева, словно огромная рваная рана в бугрящихся чёрных тучах. В груди грузом залегло волнение – нужно поторапливаться, иначе стану ужином для волков или, чего хуже, тварей Нутра, но перед этим промокну до нитки – вот-вот хлынет, тогда по склону вовсе станет идти невозможно. Знала бы, что так быстро разбушуется Равар, высший бог гроз, пошла бы раньше. Ещё и Сенра пропала. Вспомнила о старухе, и сразу невольно защемило в груди. Она ушла десять дней назад и до сих пор не возвращалась. Я уже привыкла к тому, что Сенра порой задерживалась, но не настолько.

Поправив на руках истёртые до дыр вязаные перчатки, перехватила верёвку, от которой за эти дни все ладони стёрла до мозолей. Уложив удобнее за спину связку ветвей, что раздобыла в редких лесках, росших плешинами на скалистых кручах, ещё раз оглядела горную гряду, неуклонно погружавшуюся во мрак, двинулась дальше по краю самого Нутра, держась каменной стены. Тут я пряталась уже два месяца. Мне ещё долго привыкать к суровым условиям жизни отшельницы – совсем не для девушки, хоть и не такой знатной даери[1].

И долго ли мне ещё придётся скитаться – тоже неизвестно, но меня это не пугало, лучше сгинуть, чем стать вещью, покоряться чужой воле, быть использованной и растоптанной.   Над головой внезапно раздался утробный рокот, а следом – оглушительный треск. Я невольно вскрикнула, пригнула голову и сжалась. Сверху посыпался мелкий камень и пыль, ударяя по спине и голове, что-то прошелестело, хрустнуло. Не успела кинуться прочь, как меня накрыла огромная тень, заключив в свои сумрачные объятия.

Я потеряла опору – громадное чудовище утянуло меня за собой, срывая со склона, как ветер сухой лист с ветки. Я полетела вниз и неизвестно каким чудом не разбилась о камни – толстый панцирь крыльев заслонял и смягчал удар за ударом, всё завертелось, только жар чьего-то надрывного тяжёлого дыхания опалял кожу лица и шеи. Очередной удар выбил меня из жаркого душного плена, я отлетела, пробороздив ладонями землю на несколько шагов, сдирая перчатки, распарывая кожу в кровь об острые камни. Очнулась не сразу. Оглушительная тишина обступила, вынуждая разлепить веки и понять, что произошло, что за огромная туша свалилась на меня. Глаза защипало от пыли, я лежала на шершавом камне, точнее – на краю глыбы. Пошевелилась, поторопившись отползти поскорее от края, но с губ сорвался невольный стон – плечо сковала тупая боль, и тут же пронял испуг – не могу, не могу шевелиться! Судорожно завозилась, спеша убедиться в своей целостности, сгребла пальцами землю и еловую сухую хвою, попыталась подняться, но не вышло – что-то придавило колени. Запоздало горло забила тошнотворная гарь, а ногам до самого пояса стало жарко, будто меня погрузили в кипящий котёл.

Я развернулась – какими же усилиями мне это далось! – и, повалившись на спину, замерла. Огромное чёрное, как уголь, тело с крепкими массивными бёдрами и руками с длинными пальцами, которые заканчивались чёрными когтями, едва напоминавшими человеческие – кархар неподвижно распластался на каменном уступе, запрокинув лицо с резкими острыми скулами, открывая мощную шею и грудь, покрытую толстой грубой кожей. Широкие кожистые крылья с острыми, как когти, шипами на изломах, выходили прямо из лопаток и вздрагивали, будто от боли. Я потеряла дар речи, воздух из груди пропал, а сердце застучало рьяно. – Великие Предвечные, – только и пронеслась искромётная мольба, подстёгивая хлыстом – бежать, как можно дальше бежать, но я вжалась в камень, когда снова громыхнуло, и дрогнула земля. Только это был не голос грозового Равара, а истошный рёв кархара, настолько пронзительный, что я сжалась, раздавленная его воплем – столько слепой ярости в нём было. Ни один кархар не может пробить щит – это исключено.

Но то, что передо мной был кархар – очевидно. Выныривая из-под его крыла, я ползла назад, хоть тело онемело от страха. Поднявшись на ноги, пошатываясь, шагнула, позабыв о связке ветвей для очага и боли в плече, лишь бы убраться как можно быстрее, пока исчадие Нутра, пока он – я сглотнула – не очнулся.

Да не тут-то было! Кархар словно почуял мой страх, пошевелился, а следом чёрной змеей скользнул гибкий толстый хвост, я отшатнулась, но кархар был быстрее – хвост жгутом оплёл мою щиколотку и рванул назад, я упала на колени и проехалась по каменному плату снова. Хватка ослабла, и я вновь качнулась вперёд, сделав ещё одну попытку вырваться, но огромная лапища перехватила лодыжку, вонзая когти глубоко в плоть. Я зашипела, задохнувшись от боли, и тут же пнула свободной ногой тушу, попадая пяткой куда-то в бок – только этому камню мои удары нипочём. Кархар рыкнул, свирепея, подтащил меня к себе, запустил пальцы в волосы и, сжав в кулак на затылке, рванул на себя так резко, что я вскрикнула от продравшей боли, всё расплылось перед глазами, только въедливый запах гари забивал лёгкие.

Лик кархара был так близко, что я видела, как сузились до точек зрачки в огненных радужках, и яростно вздулись ноздри, опаляя жаром. Кархар хищно оскалился, приподнимая верхнюю чёрную, как смоль, губу обнажая белые острые клыки, и по моим лопаткам сползло, как вторая кожа, онемение – никогда не видела исчадий тьмы, а уж тем более так близко. Слишком близко, что его сущность буквально обожгла мою. Опасный, ядовитый, жутко устрашающий.

– Помоги или… убью, – пророкотал голос, как гром, задрожал в голове, расплавив всю меня, вынуждая обмякнуть и смотреть в красные, как само Нутро, радужку глаз, в глубине которых клубился душный жар, вселяя первородный страх. Кархар потянул за волосы, запрокидывая мою голову, открывая шею полностью, я задышала часто и рвано, безнадёжно цепляясь за грубое запястье, пытаясь вонзить ногти в его толстую кожу, но это ни к чему не привело – одно движение, и он перережет когтями мои вены.

Его взгляд – я чувствовала нутром – пожирал меня, и я уже не понимала, от чего задыхалась, в полной мере осознавая, чьей стала добычей. – Хорошо, – только и смогла проскулить жалостливо, смотря невидящим от слёз взглядом в чёрные кручи неба, – помогу, отпусти. Помогу! Мне больно! Отпусти, прошу.

Он выпустил, и я жадно глотнула воздух, что пробил лёгкие с болью. Черты резко высеченного из гранита лица становилось чётче, туман растворялся, и я увидела, что его чёрная кожа будто испещрённая каким-то узороми или символами, непонятными мне, она начала растворяться, будто впитываясь в кровь, оголяя истинные черты. Ужасающие и хищные глаза сузились, полыхнуло по радужке кровавое пламя и погасло. Кархар вновь скорчился, его затрясло с такой силой, что он отпустил меня совсем.

Вонзая когти в землю, выгнулся горой, сотрясаясь крупной дрожью, зажимая рвущийся из мощной груди рёв. Я, уставившись на него, не в силах была шевелиться, наблюдая, как он мучается, стискивает челюсти и скребёт ногтями камень.

Он обращался у меня на глазах.

И обращение явно давалось ему непросто, а с безумной болью. А меня парализовало от страха. Шипы, что были на его локтях и коленях, уменьшались, врастая в кости, а суставы на локтях будто ломались – так мне казалось. Истошный рёв снова прорезал слух, но он оборвался криком уже вполне человеческим, пронизывающим.

Я видела, как вздулись на сильной шее ручьи вен, искусанные клыками губы сочились кровью, кархар хрипел и содрогался. Он приподнялся и тут же опрокинулся на бок, поворачиваясь ко мне спиной. Крылья расправились и рвано сложились, шелестя по голому пласту камня, вонзаясь в лопатки, исчезая совсем вместе с ошмётками демонической узорной кожи, следом чёрный тугой, как хлыст, хвост будто врос в гряду выпирающего позвоночника, и осанка его заметно выровнялась, напряжённо покатились под гладкой кожей тугие мышцы спины, перетекающие в поясницу, углубляясь ямочками у основания над упругими ягодицами.