Замираю, снова возвращая внимание к Громову. Испытываю какое-то противоречивое разочарование, когда не слышу его голос. Он только слабо кивает Инге.

– Надеюсь, ты присоединишься к нам на поминках? – наигранно шмыгает носом и прикладывает белый платочек к сухим глазам. Строит из себя несчастную вдову. Хоть бы постыдилась, намарафетилась, как на подиум. Свой блонд начесала, ногти розовые, как у девочки, хотя в сорокет-то должна уже соображать, что на похоронах так непригоже выглядеть.

– Нет, не присоединится! – неосознанно пережимает мне кожу на руке Костя. – Громов уже уходит! Займись другими делами, Инга!

И снова эта молчанка. Феликс что, язык проглотил? Да и я стою сжатой пружиной. Ни нашим, ни вашим. Ни одной трезвой мысли.

Улавливаю непонимающий взгляд Кирилла на себе… взгляд брата, Инги… да всех! Никто даже близко не знает нашу с Феликсом подноготную. Я не говорила правду. Никто из них не представляет, как мучительно я сейчас умираю. Они ждут реакцию, а её нет.

Чувствую прикосновение к щеке и дёргано поворачиваю голову. Злата тянет ко мне ладошки, хочет пересесть с рук Кирилла. Чувствует, наверное, что я в полном раздрае. Прижимаю к себе, интуитивно прячу её личико у себя на груди, целую в висок, шепчу, что мама рядом.

И тут… бывший муж растягивает губы в улыбке. Расслабляет мышцы лица, распускает боевой пыл, ожесточение идёт на убыль.

И это действует, как триггер.

– Заклинаю тебя, Громов! Приблизишься к нам ещё раз и я спущу всех волков, что готовы тебя растерзать!

Улыбка шире. Со смешком.

Козёл!

– Что вы такое говорите?? – подвизгивает сбоку Инга, всплёскивая руками. – Феликс, дорогой, не слуш…

– Рот закрыла! – рявкает Костя.

– Костян, сюда направлены три камеры… – тихо предупреждает Кирилл и вдруг накрывает рукой заднюю часть моей шеи, мягко сдавливает и приближает губы прямо к моему уху. – Ульяна! Пожалей и себя, и ребёнка! Не доводи до разборок! Не ломай ей психику!

Он прав! Чертовски прав! Что я делаю?? Почему сразу не ушла?? Моя девочка, моя малышка всё видит и слышит!!

Последний взгляд на Феликса, кричащий о том, что я ненавижу его всеми недрами души и быстрым шагом прочь. Кирилл едва поспевает за нами.

– Всё правильно! Уходи и не возвращайся, Громов! Тебе здесь не рады! – слышу вызверенный голос брата.

Он ушёл… не задерживается… куда? За нами? Или всё? Исчез навсегда?

Перехожу на бег, не знаю почему. С мелкой на руках несусь, как угорелая. К машине.

Не могу, не могу здесь быть!!

– Уля! – взволнованный голос Кирила. – Стой, упадёшь!!

Сердце раздроблено на мелкие осколки. Так больно, что если бы не моя карапузинка на руках, упала бы замертво. Щиты оторваны. Нечем больше прикрываться.

Зачем он вернулся? Зачем??

Он спустил нашу любовь в унитаз и вот теперь это дурнопахнущее плывёт обратно в руки. Утопленное, изгаженное. До дурноты.

– Ну? – взвинченно подскакивает на ноги Юрий, стоит только мне появиться в офисе. – Как прошло?? Морда чистая, не подбитая… – рассуждает, пока я наваливаюсь плечом на косяк и блаженно улыбаюсь. – Чего? Так просто отпустили?? – подходит, придирчиво проверяя целостность костюма.

– Эх, Юрка-а… – тяну, по-идиотски улыбаясь. – Юрка-Юрка!! – встряхиваю его за плечи, а потом дёргаю на себя и счастливо обнимаю. Друг замирает, а потом ошалело барахтается в моих удушающих медвежьих объятиях:

– Ты что, совсем сдурел? – не выдержав беспардонного телесного контакта, отталкивает меня в сторону. – Отлепись, сказал! По-нормальному, давай, говори! – поправляет на себе помявшуюся куртёнку и отступает в дальний угол. А я рассекаю пространство до дивана и падаю, растягиваясь сытым котом. Меня обуревают эмоции, раздувает от блаженства. Дух захватило.

– Харэ воздух слюнявить, говори уже! – на удивление теряет терпение командир.

Хмелем смотрю, белизну зубов показываю.

– Девочек своих видел… – мечтательно прикрываю глаза.

– И?

– Что и? – вскидываю на него недоумевающий взгляд. – Дочку видел, понимаешь! Дочурку свою, крошечку! Бесподобное создание! Моё лучшее творение, Юрка!! Я впервые почувствовал, что вот она… живая, настоящая, не моё воображение!!

– Ах это… – понятливо вздыхает он и я спохватываюсь, убирая с лица часть довольства:

– Извини, что напомнил! Не хотел задеть!

– Да ну, не глупи! Такое приятно вспоминать… и нужно. – и поспешно задавив тень, что ползёт на его шею колючим шнуром, переключает нас на приятное. – Расскажи, какая она?

– Она… – взахлёб от восторга. – Она – я! Ну вот я! Чуть не сдох там, как руки чесались, потрогать её! У неё ямочки на щеках есть!! Пухленькая, с глазами громадными! Вот так смотрела на меня!!! – выделываю пальцами кружочки и к глазам своим приставляю.

– А Ульяна что?

– Ну, тут другой разговор! – шумно выдыхаю. – Улька той давности исчезла… У неё теперь новый облик – мама! Жёстче стала! Взгреет так, что смерть сказкой покажется! Пригрозила мне! – усмехаюсь.

– Она и раньше за словом в карман не лезла. – напоминает Юрий.

– Не! Сейчас видно, что без рисовки говорит! С первого выстрела убьёт!

– И чего ты тогда такой довольный, не пойму?

И как ему объяснить? Не покажешь, не обрисуешь. А внутри ведь всё пламенем охвачено. Сердце взрывами петард отбивает. Я забыл уже, что так бывает. Я себя вдруг мужиком почувствовал. Женщину учуял. Свою женщину. И ребёнка… часть меня.

На неведомом мне инстинкте внушительной силой наполняюсь. Достигаю таких широт в душе, о которых даже не знал. Уверенность с таким разгоном множится, что заметно здоровею крепостью характера.

Я отец семейства, чёрт побери!

Мурашки зримым полотном всё тело в плен берут. Встряхиваю руки. Друг всё это время пристально считывает мои хаотичные эмоции, насмешливо мотает головой:

– Если семью вернёшь, Феликс, то я буду искренне рад! Никогда не желал тебе той же участи, что и у меня! Без души жить невыносимо…

Столько лет прошло! А друг всё ещё живёт призраками прошлого… я и малой доли не хлебнул того, что он испытывает.

– Скучаешь по ним? – веселье сменяется тоской, дышу через раз.

– Каждый день. – зависает на пару мгновений, но за это время в его глазах прокручивается целая плёнка, где когда-то у него были живыми жена и дочь и он был совершенно другим. Одно моргание и он возвращается в реальность:

– Я так понимаю, ты произвёл фурор? Молчанские там топорами в тебя не кидались?

– Намеревались! – посмеиваюсь, вспомнив перекошенное лицо Кости. – Но меня больше интересует Абрамов! Он целится на моё место, Юр! Златка его своим воспринимает, даже не пискнула у него на руках!

– А Уля?

– Не успел понять… да и не надо мне это! Сегодня-завтра я верну этого урода домой!

– Что надумал?

– Да пока по мелочи! – отмахиваюсь, но говорю с энтузиазмом. – Нашлю налоговую с проверками на его стоматологические центры! Пусть побегает!

– Ну а дальше? В дверь Молчанских постучишь?

– Хуже! Выведу Ульку обманным путём! Нечестным! – интригующим тоном, чтобы побесить друга неизвестностью.

– Нарвёшься же. – уже и не рвётся копать, знает, что всё равно меня спасать придётся.

Улька физически не ударит, но нутро мне в ошмётки разнесёт. Опрокинет, как не подлезь.

– Пусть так! Только не равнодушие… – уповаю хоть на какую-нибудь её реакцию. Открываю свой мини-бар, достаю коньяк. – Ну что? Отметим, что ли?

– Помянем, скорее… Нас обоих! Я как обычно, с тобой на передовой!

– Ну вот и славно!

Сердце жжёт. Выпиваю успокаивающие капли, жду действие лекарства, но оно никак не наступает. Не замечая, тру пальцами под левой грудью, будто это поможет. Я подозревала, что нечто подобное всколыхнётся внутри, но не настолько же. Когда уже это всё отболит??