– Приступим? Сегодня меня забирает отец – у него вновь проснулись родительские чувства.

– Надо же. Как по расписанию, – усмехаюсь я. – Ужин?

– Да, китайская кухня, которую я не переношу. Но откуда бы он знал?

Родители Хайди развелись, когда той было пять лет. Её отец жил себе припеваючи, сосредоточившись на новой семье, – от него залетела его же секретарша, – напрочь позабыв о старой, но вот в последние четыре месяца, мужчине что-то стукнуло в голову, и он захотел проводить больше времени со своей старшей дочерью.

Но я всё равно немного завидую ей. Пусть её отец та ещё сволочь, но он жив. Своих же родителей я даже не помнила – погибли, когда мне едва исполнился год.

– Можно пропустить сегодня, – неожиданно для себя самой предлагаю я. – Тогда ты точно не опоздаешь к отцу.

– Не глупи, Райт, – протирает она запястье левой руки обеззараживающей салфеткой. – Он обходился без меня несколько лет. Потерпит ещё пару минут. Угощайся.

Хайди протягивает ко мне руку и улыбается широко и весело. Взгляд её голубых глаз сверкает от предвкушения.

Так ли ничего не понимает Эвэрли, как я считаю?

Представьте, что вы поранились, не знаю, например, резанули палец о край острой бумаги. Боль острая и мерзкая, да? Но она тут же исчезает, оставляя после себя прохладное наслаждение. Именно так работает вампирская слюна. Мы вонзаем в кожу клыки, ранка тут же начинает затягивается, но зубы не позволяют ей зарасти полностью. Боль и наслаждение. Снова боль, и снова наслаждение. Замкнутый круг. Своего рода, наркотик.

Вдруг я и правда вру себе, что не подсадила на него мою милую Хайди?

Чёртов-придурок-Эвэрли!

Вспоминаю слова дяди, которые он так любит повторять: если хочешь быть настоящим вампиром, а не его бледной тенью, то тебе нужен Дающий. Капля крови такого даст тебе силу и откроет чертоги твоего разума, не доступные тем, кто пьёт холодную и обезличенную кровь из пакета. Незачем себя попусту ограничивать, когда это никому не приносит вреда.

Вздыхаю и обхватываю пальцами руку Хайди:

– Ладно, но только, потому что я сегодня осталась без обеда.

Хайди привычно вздрагивает, когда я вонзаю зубы в её кожу, и мгновенно расслабляется, прикрывая глаза и медленно выдыхая от удовольствия. Я тоже опускаю веки. Делаю первый и осторожный глоток. В ту же секунду в мозгу взрывается фейерверк удивительных вкусов. Бабушка говорит, что каждый вампир чувствует что-то своё, когда пьёт кровь. Лично меня кровь Хайди мысленно уносит в библиотеку, где я люблю зарыться в древних фолиантах книг. Или выбрасывает на берег моря, где лица и губ касаются солёные брызги. А ещё я могу бежать по хвойному лесу, где ночной воздух проникает в разгорячённые лёгкие.

Звериная и кровь из банка дают такой же эффект, но в миллион раз бледнее.

В миллион.

Поэтому я частенько люблю вспоминать слова своего дяди.

Помимо этого, я с легкостью могу рассказать, что в последние пару дней чувствовала Хайди. Её кровь рассказывает мне всё. Вплоть до смущения, которое она испытала, перебросившись парой слов с Гилински.

Делаю последний третий глоток и распахиваю глаза:

– Ты же знаешь, Стоун, что он тот ещё бабник! И потом, Гилински слишком глуп для тебя.

– Зато у него шикарная задница, – хмыкает она, наблюдая, как ранки от моих зубов исчезают прямо на глазах, словно по волшебству. Она любит это делать, закусив нижнюю губу от интереса. – А вообще это глупости, не забивай голову. Пойдём.

Угу, поверим ей на слово.

Я киваю и молча подхватываю свой рюкзак, выбираясь из кустов вслед за подругой. Она знает, что ей меня не провести, но и я понимаю, что некоторое из личного, должно оставаться личным, насколько бы близки мы не были.

По дороге до парковки мы с Хайди обсуждаем мистера Файта, чудаковатого учителя биологии, на которую ходим вместе. Лично мне он по чуть-чуть напоминает каждого члена моей семьи. Потому я не совсем понимаю, как к нему относиться. Зато Стоун с удовольствием подшучивает над ним, и сама же смеётся.

Затем она видит машину отца, целует меня в щёку на прощание и уходит. А я чувствую на себе чужой обжигающий взгляд. Но прежде… Прежде, да, Эвэрли снова устроил цирк со своей новой тачкой. И именно он прожигает меня взглядом.

Я приподнимаю уголок губ в наглой улыбке и смело ему подмигиваю.

О эти сжатые от злости скулы, горящий яростью взгляд и сведённые вместе брови. В нашей, казалось бы, бесконечной войне, которая и началась-то с простой случайности, я больше всего люблю этот момент. Есть что-то преступно-манящее в том, чтобы вывести кого-то из себя. Не просто кого-то, верно. Его. Рика Эвэрли.

Парень что-то говорит своим припевалам, не отрывая яростного взгляда от меня, и те мгновенно выпрыгивают из его машины. Эвэрли резко сдаёт назад, а затем выворачивает руль вправо, за секунды набирая бешенную скорость. Я больше не вижу его лица, но очень даже догадываюсь, как оно выглядит. Он зол. И причина не только во мне.

Не знаю какие у него отношения с его папочкой-альфой, но Рик почти каждую неделю вдребезги разбивает машины, что ему дарит отец. Красуется по началу на них, даже участвует в местных гонках, но итог всегда один. Бетонная стена и смятый в гармошку передок машины.

Вот и сейчас он несётся навстречу с кирпичной стеной котельной.

Пространство сначала заполняют улюлюканье старшеклассников, – и тех, кто тащится от таких зрелищ, и тех, кому жаль очередную четырёхколёсную красотку, – а затем его прорезает скрежет метала о кирпич.

На целую секунду парковку охватывает немая тишина.

А когда из тачки, из смятого капота которой валит дым, вываливается целый и невредимый Эвэрли, начинается обычная суматоха. Всем же обязательно нужно поприветствовать своего героя-выпендрёжника.

Я теряю интерес к этому низкопробному шоу и иду к автобусу, на другой стороне парковки.

Занимаю своё обычное место на задних местах и вставляю в уши наушники, приготовившись слушать продолжение аудиокниги о пришельцах, захвативших наш мир.

Да, я езжу на автобусе, только потому что не люблю водить сама. Пробовала – не моё.

Но, когда я вижу, как в салон забирается Эвэрли, я жалею, что у меня нет своей машины.

Странно, да, что никто из его дружков не предложил ему свои четырёхколёсные услуги? Где ему наверняка было бы удобнее, чем на месте рядом со мной!

– Какого…

– Из-за тебя, Райт, – вытягивает он свои ножищи под переднее сидение, – я угробил тачку раньше, чем планировал.

– Из-за меня, – усмехаюсь я, отворачиваясь. – Не к той ты пришёл за извинениями, Эвеэрли, не к той.

– Похрен мне на твои извинения, – хмыкает он. – Мне нужна тачка.

– С ремонтом тоже не ко мне. И потом, потерпи денёк, и папочка купит тебе новую игрушку. – Я поворачиваю голову к парню и усмехаюсь: – Которую ты снова угробишь.

Эвэрли коротко сужает глаза и говорит:

– Тачка нужна сегодня вечером, дырявая ты голова. У меня гонка.

– Я всё ещё не врубаюсь при чём здесь я, – цежу я, теряя терпение.

– Окей, для тупых, – кивает он, выдвигая подборок и наблюдая, как закрывается дверь. Автобус дергается и начинает движение. – Мне нужна хорошая тачка на сегодняшнюю гонку. Подходящих в городе две. Моя – разбита. Остаётся машина твоей…

– Ну уж не-е-ет, Эвэрли, – тяну я со смешком. – С этой стервой я связываться не стану, особенно ради "горячо-любимого" тебя. Так что отвали.

– Тачка, Райт, – как отрезает он и, молниеносно поднявшись, нависает надо мной: – Иначе, все наши прошлые стычки, покажутся тебе детским садом, по сравнению с тем, что я тебе устрою. В десять у моего дома. И без опозданий, Райт.

Парень уходит, я провожаю его спину до передних сидений, на одно из которых он и падает, разваливаясь на нём, как у себя дома на диване. Ненавижу эту его врождённую наглость, которая выглядит так, словно весь мир лежит у его ног. У Эвэрли лучше всех, кого я когда-либо знала, получается чувствовать себя уверенно и комфортно в любом месте.