— Завтра мы продолжим путь в Бремдальтон, — сказал Рейвин.

— Продолжите, если не разыграется метель, милорд, — ровно ответил сир Денгвар, отвернув от лорда изуродованную сторону лица.

— Мне нужно, чтобы ты поехал со мной.

— Как скажете, милорд, — тем же тоном отозвался Денгвар.

— Но не вместе с остальными, а позади нас всех. Мне нужно, чтобы ты сделал кое-что для меня. О чем никто не должен узнать.

На этот раз комендант ответил не сразу. Эстергары никогда прежде не приказывали ему и не доверяли тайных поручений.

— Все что угодно, что не навредит моему лорду и родичу, — произнес он с осторожностью.

— Не навредит. Лорд Фэренгсен по-прежнему в числе самых дорогих моих друзей и так будет всегда, — заверил его Рейвин. — Я должен найти одну женщину. Мертвую женщину. Я не могу объяснить всего, но… это нужно для того, чтобы спасти другую женщину, живую. Которая дорога мне.

— Вы не должны ничего объяснять, милорд, — сир Денгвар порывисто обернулся, судорога пробежала по его лицу, заставляя рваные края раны жутко пусильсоровать. — Только скажите, что для этого нужно.

Близилось солнцестояние, когда Ремгар вернулся в Высокую крепость. Братья опозоренной им леди привезли его, потратив на поиски всю осень и часть зимы. Но это было не важно, главное — что он вернулся, вернулся к ней и поспел в срок. На их свадьбе не было гостей, только три свидетеля, необходимых для церемонии. Ремгар не выглядел счастливым, а невеста едва стояла на ногах, впервые за месяц поднявшись с постели. Не так она представляла воссоединение с любимым. Но и это не имело значения, ведь в тот же день они произнесли свои клятвы при свидетелях и соединили руки над чашей.

Она родила сына в ночь после собственной свадьбы.

Лорд Тистельдер принял сюзерена радушно и выплатил долг в три сотни золотых немедленно после напоминания. Лорды обменялись подарками и обычными в таких случаях учтивостями, а уже следующим днем Эстергар, сославшись на дела, отправился в обратный путь. Рейвин был в добрых отношениях с Тистельдером, но далеко не настолько близких, чтобы открыть ему правду о цели своего визита. И хотя честь противилась задуманному им, в особенности — необходимости действовать тайно, обманывая человека, принявшего его под своей крышей, лорд заставил замолчать этот внутренний голос.

«Я не побеспокою мертвых более необходимого и ничего не возьму от них», — сказал он себе.

Смеркалось, когда сир Денгвар встретил лорда в условленном месте. Эстергар велел своим спутникам остаться позади и ждать его, обещая вернуться к рассвету. Распоряжений на случай, если вернуться не придется, лорд не оставил.

— Ты нашел ее? — вполголоса спросил он, едва завидев среди деревьев знакомую фигуру.

— Нашел, милорд, — так же тихо отозвался сир Денгвар. — Это недалеко, но лошадь не пройдет. На ступнях будет быстрее.

— Там есть охрана?

— Уже нет, милорд.

Рейвин, крепивший ремни снегоступов к сапогам, замер.

— Что… что ты сделал, Денгвар?

— Вы ведь знаете, что мать моей матери была из дома Тистельдеров. Лорд Тистельдер — родич мне и друг моего лорда. Что я мог сделать его людям на его земле?

— Хорошо, хорошо, я верю тебе, — сказал Эстергар, решив не расспрашивать больше.

Путь до склепа преодолели быстро. Сир Денгвар шел впереди, указывая дорогу. Фамильный склеп Тистельдеров выглядел, как половина всех старых фамильных усыпальниц на севере — вросшее в землю каменное строение, глухое, без окон и с единственной крепкой дверью, окованной железом. А вот содержимое могло существенно различаться в зависимости от репутации семьи. Впрочем, за Тистельдерами ничего дурного не водилось. Во всяком случае — последнюю сотню лет.

Стражи рядом со склепом действительно не было, Денгвар позаботился об этом, и Рейвин очень хотел верить, что не самым очевидным способом. Иначе то, что они собирались сделать становилось еще более отвратительным. Замок с двери был уже сбит, и Рейвин уже протянул руку, собираясь открыть ее, когда сир Денгвар остановил его.

— Милорд! Пообещайте, что мы ничего не возьмем у них, — со всей решительностью потребовал комендант у лорда.

— Ничего, что принадлежит мертвым, — ответил Эстергар. — Идем.

Триста лет — это примерно шестьдесят могил для благородного дома, не считая детских. Усыпальница была ухоженной, никакой пыли, совсем мало крыс, в свете факела не составляло труда прочитать имена на полированных стенках каждого саркофага. Рейвин смотрел на женские, их легко было отличить — на пару ладоней выше, чтобы оставалось место для праха рано умерших детей, без воинских атрибутов — и каждый раз вздрагивал, встречая похожее имя. Наконец, Денгвар сжалился над ним:

— Она там, милорд, в самом конце.

Астрид, дочь Селвина, лорда Эквитара. Могила не пышнее и не хуже других, крышка — поле мраморных цветов, из которых, как утопленница из затона, выглядывало белое мертвое лицо без возраста и черт. И три резные розетки внизу, в пьедестале — три мертвых девочки. Кто-то любил эту женщину, раз заказал для нее такое надгробие.

— Ее вы искали, милорд? — спросил Денгвар.

— Ее, — эхом отозвался лорд, вглядываясь в мраморное лицо.

— Что теперь?

— Откроем.

Вдвоем они сдвинули крышку. Сверкнуло белое — зубы в черном безгубом провале рта и два золотых запястья, густо усыпанных жемчугом, на сложенных под подбородком руках мумии. Рейвин смотрел на нее долго — в провалившиеся щелки глаз, будто стараясь высмотреть в полуистлевшем высохшем теле хоть малейший признак…

— Нет, — выдохнул он наконец. — Не та женщина. Не та дочь. Закрой… закрой ее.

На едва гнущихся ногах Рейвин направился к выходу, наружу. За его спиной сир Денгвар шептал что-то, видимо, прося у покойницы прощения. Рейвину было дурно. Он вскрыл могилу честной женщины, умершей три столетия назад, только для того, чтобы убедиться, что она мирно ушла к Неизвестному.

Кого, в самом деле, он ожидал найти там? Лейлис?..

Они грозились приехать в своем последнем письме, но Рейвин не поверил. Южане, зима, Брейнденский лес — слишком много несовместимых слов. И признал, что ошибся, только когда ему доложили о прибытии лорда Хостбина и рыцаря Овайна с женой. Мало что удивило бы лорда Эстергара сильнее, чем встреча с дядей своей жены — разве что столь же неожиданный визит собственного дяди. Теперь он злился на себя, что не встретил их, не отправил письмо управителю в Верг, даже не распорядился приготовить для южан покои, и что они наверняка поймут, какого мнения он был о них. А самое главное — он не представлял, чего южане ждут от него.

Лейлис писала письма на Юг со дня своего прибытия в Эстергхалл, раз в месяц — сестрам, каждой из четырех, и дядюшке с тетушкой. Рейвин тоже переписывался с Хостбином, но реже и только о расчетах и зерне. Когда с Лейлис случилось несчастье и она перестала отправлять письма, Рейвин счел своим долгом уведомить ее родственников о том, что она заболела, не выдавая ни причин, ни подробностей. Он не думал, помня обстоятельства своей помолвки, что до его жены кому-то есть дело в ее отчем доме, и не ожидал дальнейших расспросов, однако они полились на него непрекращающимся потоком — сначала просьбы, затем требования, под конец — обещание приехать в ближайшее время, не дожидаясь весны. Он только усмехнулся, складывая очередное письмо в шкатулку для бумаг. И теперь горько раскаивался в своем высокомерии.

Конечно, он вышел встретить их к самым воротам, это было меньшее, что он мог сделать, нарушив уже все мыслимые правила учтивости.

— Я не ожидал увидеть вас… так скоро, — признал он, поприветствовав южан.

Их было четверо — сам лорд Моррет, долговязый детина в клепаной куртке, представившийся рыцарем Овайном, женщина в дорожном платье, закутанная в шерстяной платок, и слуга. Хвала Неизвестному, мессер Кельперт догадался предоставить им фургон и снежную лошадь, иначе они вряд ли бы добрались. Рейвин смотрел на женщину и еще до того, как ему представили ее, понял, кто перед ним — она была так похожа на Лейлис, что сложно было не догадаться об их родстве.