========== 1 ==========
«Что за странное место — выйдешь из одного дома, а вернёшься совсем в другой. Выйдешь из одной комнаты, войдёшь обратно, а она уже не та, и мебель другая, и картины по стенам незнакомые висят, да ещё и люди какие-то появляются, и видишь ты их в первый раз. Никогда не вернёшься туда же, откуда вышел, и если ты попросил друзей подождать на остановке, а сам пошёл, скажем, за пивом, то вернуться-то ты вернёшься, да только не туда, и друзей там никаких уже не будет, и хорошо, если не будет врагов…» (из подслушанного разговора)
Ира сидела в облупленном зале ожидания маленькой провинциальной автостанции, полном мух, и вязала шарфик. Вязать она научилась два дня назад, и дело продвигалось медленно, но к зиме Ира надеялась успеть. До автобуса оставался час.
Вдруг дверь резко распахнулась, и в зал ожидания ворвался совершенно очумевший — иначе и не скажешь — человек. Был он немолод, лет под пятьдесят, невысок, худощав и небрит, а в одежде его, вроде бы ничем не примечательной, сквозило что-то неуловимо странное — глядя на него, Ира вспомнила кинохронику начала 20 века.
Незнакомец остановился как вкопанный и диким взглядом обвёл всех присутствующих. Все присутствующие, включая Иру, тут же уставились на него, хлопая глазами. А он, покрутив головой туда-сюда, сказал что-то себе под нос, повернулся и выскочил на улицу. Ожидающие все одновременно пожали плечами и вернулись к своим занятиям — кто к семечкам, кто к кроссворду, а Ира к вязанью. Действительно, что такого? Ну, заскочил человек по ошибке не туда.
Но не прошло и минуты, как этот же мужичок опять распахнул дверь и вбежал в зал ожидания. На этот раз на него посмотрели уже с любопытством. А он снова обвёл зал безумными глазами, на секунду задержал взгляд на Ире, пробормотал: «Да что ж это такое!» — и выбежал на улицу.
— Какой-то самашеччий, — послышалась негромкая реплика.
— Напилси, — сказала тётка в синем.
Мужичка стали обсуждать. Ожидание автобуса — дело скучное, и смешной незнакомец волей-неволей его скрасил. Впрочем, большинство сочло незнакомца не смешным, а опасным.
Когда же через несколько минут этот человек опять ворвался в зал ожидания, там воцарилась гробовая тишина. А человек хлопнул себя по карманам, ясно произнёс: «Опять то же самое»,— после чего повернулся и медленно вышел, опустив голову. В зале послышались нервные смешки и глубокомысленные «Н-да-а!», и обсуждение возобновилось с удвоенной энергией. Начали вспоминать случаи. Ире тоже стало не по себе, но не от того, что мужичок опасен, а от его странных слов. Даже у одержимых есть своя логика, но фраза мужичка не вписывалась ни во что.
Шли минуты, но он больше не появлялся. Ире стало интересно. Она сложила вязанье, вышла на свежий воздух, прожаренный июльским солнцем, и стала выискивать чудного мужичка. Он сидел на привокзальной лавочке, свесив руки между колен и глядя в одну точку. Вид у него был весьма понурый.
— Могу я вам чем-то помочь? — спросила Ира, стараясь выглядеть уверенной.
Мужчина поднял на неё взгляд — на этот раз уже не безумный, а вполне осмысленный. Он словно колебался, отвечать или не отвечать.
— Вы местная? — спросил он.
— Нет, приезжала к родным. А вы?
— И я не местный. — Он повернулся, приглашая её сесть рядом. — Слушайте, девушка, вы не могли бы мне объяснить, что здесь происходит? — тоном ниже спросил он. — Я тут уже битый час, а оно всё одно и то же.
— В каком смысле? — насторожилась Ира. Она села и поставила сумку на колени.
— Да в прямом. Я пять или шесть раз заходил в это здание, а там всё как было, так и остаётся. Те же люди, те же стены… Место, что ли, заколдованное?
Ира посмотрела на него внимательно и спросила:
— А сами-то вы откуда?
— Из города, откуда ж ещё. И уже час не могу туда вернуться. А у меня там жена, дочка… На вас похожа. Скажу откровенно, я первый раз так застрял. Вот билет купил. — Он вытащил билет. — Посмотрите, у вас глазки молодые, может, там что не так?
Ира вежливо прочитала ему дату и время отправления, цену билета и номер рейса. Её интерес улетучился. Человек был не странный, а просто больной. Мимо прошла лоточница, выкрикивая: «Пирожки!», и Ира купила ему пирожок и стакан чая, а заодно и себе. Она окончательно уверилась, что мужичок нездоров, и ей стало его жалко. Полагалось вызвать «скорую помощь», но пусть это сделают другие.
— Ничего, образуется, — сказала она. — Вернётесь домой, и всё будет хорошо. Расскажите про дочку.
— Она умница, моя Ирочка… — (Ира вздрогнула). — Молоденькая совсем, двадцать два ей. — (Ира вздрогнула ещё раз). — Хозяюшка, всё по дому делает, мамке помогает. Вот только судьба у неё не сложилась, — он помрачнел. — Бросил её негодяй проклятый. Закружил голову и бросил.
— Другого найдёт, — ободряюще сказала Ира. — Молодая ещё!
— Возраст ни при чём, когда жизнь не нужна. У тебя любовь была? — придвинулся мужичок, переходя на ты.
Ира испуганно помотала головой и отъехала по скамейке на полметра.
— А у неё была. Как сглазили девку — не спит, не ест, одно слово — жить не хочет. Страшная это болезнь — любовь. Упаси от неё бог.
Ира вздохнула.
— Оно и понять можно, — продолжал мужичок, — красивый он. Повелась на красоту — и сгубила себя. Как будто в мужике красота главное. Актёришка несчастный. В прежние времена таких даже на кладбище не хоронили, и правильно делали. Я-то его хоть где бы закопал, хоть на кладбище, хоть рядом, негодяя такого.
Он махнул рукой и отвернулся. Из динамика послышался оглушительный бубнёж пополам с треском, и Ира встала.
— Мой автобус. Не переживайте, всё будет нормально. Счастливо до дома добраться!
— Спасибо за чай, — поблагодарил мужичок.
В захолустных городах автобусы запросто могут уйти раньше времени, и Ира поторопилась занять своё место. Двухсоткилограммовая контролёрша не глядя порвала билетик, Ира положила его в карман и стала смотреть в окно. Когда автобус отъезжал, она случайно оглянулась и увидела, что смешной мужичок бежит по тротуару, кричит и отчаянно машет ей рукой. Ира помахала ему в ответ с улыбкой — ну что за чудик! — и отвернулась. Автобус набрал скорость, и мужичок скрылся из виду.
Пока автобус, подскакивая на ухабах, выезжал из города, Ира смотрела в окно и мечтала. По-правде говоря, это было единственное, что она толком умела делать. Последние пять лет она мечтала каждый день одинаково: вот придёт в библиотеку таинственный незнакомец (не такой, как этот с автостанции, а какой-нибудь другой) и, не найдя нужной книги в читальном зале, спустится в хранилище, где — вуаля — познакомится с Ирой.
Другим библиотекаршам везло больше. Они работали с читателями и могли знакомиться сколько хотели, хотя им, старым, толстым и замужним, это было не так необходимо, как Ире. А она, ещё сравнительно молодая и даже симпатичная, в чем её уверяли мама с бабушкой, сидела одна в хранилище, подклеивала рваные корешки и мечтала. Ну и читала, естественно — чтива было пруд пруди.
С первого же дня работы в библиотеке женские романы и популярная психология стали её спутниками на долгие годы. В самом дальнем углу, возле мусорного ведра и совка с веником, которые также входили в ведомство Иры, стоял облезлый жёлтый шкаф, набитый «Санта-Барбарой». Сколько штук этих томов существует в природе, не знает никто, но за пару лет Ира смогла одолеть их все.
Постепенно взрослея, Ира начала понимать, что семьи не будет. Жизнь не изменится, и всё, что осталось, пройдёт в книгохранилище. Здравый смысл безжалостно констатировал, что незнакомец, предназначенный ей в мужья, не продвинется дальше читального зала, поскольку не знает даже о существовании хранилища, а вуаля бывает только в «Санта-Барбаре».
И, хотя время пока было, а до первых морщин и седых волос ей оставалось ещё лет пять, а то и семь, на душе всё чаще скребли кошки. Ира была достаточно умна, чтобы понять неизбежное: несколько десятков одинаковых лет в библиотеке пройдут как миг, а потом начнутся очки, лекарства и одинокая старость. В таком именно порядке. Ну и что там за старостью следует.
