Это было тяжелейшее чувство — оторванность от семьи. У меня тоже есть своя гордость, и я приняла решение молчать и не требовать к себе внимания до тех пор, пока они сами не соизволят меня заметить. Никогда, подчеркиваю, никогда в жизни я не чувствовала себя такой одинокой, ненужной и брошенной, и виной этому было поведение моих близких. Неужели так трудно заговорить со мной, дать хоть какое-нибудь поручение — пусть самое ничтожное! Или это очередное проявление заботы о моём здоровье? Но ведь мне от этого только хуже. Из-за болезни, а точнее, из-за заботы родных, мне всю жизнь казалось, что меня не считают за человека.

Прямо на меня быстро шёл дядя с двумя сумками в руках. Я замешкалась и не успела отскочить, и упала с криком, но он словно ничего не заметил и продолжал свой путь. Сидя на земле в полнейшем негодовании, я крутила головой по сторонам и случайно поймала взгляд своего трёхлетнего племянника. Мальчик смотрел на меня с ужасом. Я ничего не говорила, стараясь не терять его взгляда, и чем пристальнее я на него смотрела, тем сильнее был его испуг. Кончилось тем, что ребёнок расхныкался, убежал к своей матери и неразборчиво залопотал, коверкая слова. Я видела, как она отвесила ему шлепок и что-то сердито сказала.

Я не понимала, почему я босиком. Трава и камешки кололи ноги. Я встала и оглядела себя — вид ужасный, я до сих пор ходила в пижаме. Поэтому, наверное, на меня все и обиделись. В нескольких метрах на дорожке стояли мои жёлтые туфли, которые я накануне вымыла и поставила сушить. Подошла, потрогала их ногой — высохли, и обулась, то есть, мне показалось, что обулась, а на самом деле мои ноги проходили сквозь язычки туфлей. Я никак не могла всунуть в них ноги, и мне стало не по себе. Борьба с туфлями напомнила мне ощущение, когда дядя чуть не сшиб меня, но словно прошёл сквозь.

Я оставила туфли в покое, босиком побежала к скоплению людей возле крыльца и, когда кто-то из них направился к дому, намеренно встала у него на пути. Это был брат. Мне стоило большого труда не свернуть и не отклониться, когда он приблизился вплотную, но я выдержала, и он прошёл через меня, ничего не заметив. Сам момент я не помню, было что-то вроде очень короткой вспышки сильного страха, примерно как в детстве, когда впервые делаешь кувырок на перекладине, и вот уже брат удаляется, а я смотрю ему в спину.

Ощущение было неприятным, и я не стала больше экспериментировать. Настроение вконец испортилось, навалилась тоска, и я потеряла ко всему интерес. В глубокой усталости я несколько минут просидела на земле, прислонившись к яблоне, потом сидеть стало тяжело, и я легла, закрыв глаза. Сквозь сон слышала голоса родственников — обсуждали меня, но я была равнодушна. Я начала стремительно забывать всё, моё сознание стало таять, и в полнейшем безразличии я встретила абсолютную темноту.

========== Рассказ 3 ==========

— А боль? У тебя был приступ сильной боли?

— Да, малыш, конечно. Но это уже в самом конце, когда я ничего не осознавала. Помню, что боль была, но само ощущение стёрлось из памяти. Между прочим, нехорошо старших называть на «ты».

— Извини…те. А я помню свою боль.

— Вот и расскажи всем. Ты самый маленький из нас — расскажи и беги гулять.

— Опять бегать и гулять? Нет, не тянет больше. В тот вечер я тоже убежал гулять. Наши соседи сверху всегда громко ругались, и тогда тоже кричали друг на друга. Наш дом большой, и квартиры тоже большие. И лестничные клетки большие. Вот мама и папа вышли на эту клетку, а было очень поздно, совсем темно, и я вышел. Не хотел спать, вот и пошёл за ними. Мы слышали крики соседки, и мама сказала: «Это что-то невообразимое, так никогда не было».

Папа хотел сходить к ним, но мама побоялась, и они с папой стали тихо разговаривать. Тут с улицы вернулась другая соседка, поздоровалась с моими родителями и спросила, не звонили ли они в больницу. Хотела, наверно, вызвать врача соседке сверху, которая кричала. Пока дверь была открыта, я проскочил на улицу. Не знаю, что мама с папой ей ответили. Знаю, удирать без спроса нельзя, я плохо сделал, но очень уж хотелось побегать. Я вышел на улицу и стал бегать по двору. Мне не было холодно, ну нисколечко, и это было так здорово. Оказывается, можно гулять по ночам и не мёрзнуть.

Двор ночью был больше, чем днём, и ничуть не тёмным. Под фонарями свет был жёлтый, а где их не было — голубоватый, как будто не ночь, а вечер. Я первый раз был на улице ночью. Домой совсем не хотел — бегал и по нашему двору, и по соседнему, и не мог набегаться. Ни чуточки не уставал! Даже в боку не кололо. По двору ходили люди, но на меня не смотрели. Мне понравилось, как листья блестят под фонарями: будто светятся! Наверно, мама и папа волновались за меня, но бегать ночью было так здорово. Хулиганов я не боялся, и вообще никого не боялся, даже мамы. Я играл, что я жеребёнок и убегаю от тигра.

А потом выглянул из-за домов на дорогу. Она была очень широкая и пустая. Машин не было совсем. Я выбежал на середину, немножко постоял посередине, и вдруг мне стало страшно. Захотелось домой. Я набегался, гулять надоело. Тогда я побежал к дому, но споткнулся и упал. Встал, побежал и снова споткнулся. Вставать каждый раз было трудней и трудней. С дороги я кое-как ушёл. Я даже во двор зашёл, но медленно. Наш дом во внутреннем ряду, и я никак не мог до него дойти. Только что бегал, как жеребёнок, а теперь спотыкался и падал. Я стал очень медленно ходить.

Во дворе вдруг стало темно. Я был совсем рядом от дома. В нашем окне горел свет, и я позвал маму, но она не ответила. Я испугался, что никогда больше не увижу маму и папу, и понял, что нельзя было так много бегать — я истратил все свои силы. Ноги заплетались, я падал и во всё горло звал маму, но меня не слышали. Наверно, они обиделись, что я убежал без спроса. Всё-таки я дополз до подъезда. Помню, как лежу под нашими окнами и кричу: «Мама, мама! Я тут, забери меня!» — но она не захотела выйти. Потому что я плохо себя вёл.

Потом вдруг мне стало больно, но не надолго, а потом всё прошло. После этого я уснул. А когда проснулся, вас всех увидел.

========== Рассказ 4 ==========

Скажите, когда я увижу маму и папу?

— Скоро.

— Почему они меня не ищут?

— Им некогда.

— Я очень скучаю по ним.

— Потерпи.

— Но они заберут меня домой?

— Да.

— И я снова буду жить в своей комнате?

— Конечно. А пока беги, поиграй!

— До свиданья!

— Зря вы его обманываете. Всё равно он узнает правду.

— Но чем позже, тем лучше. Кстати, какова правда?

— На той самой трассе он попал под колёса и несколько дней пролежал в коме, но не помнит об этом. Родители приходили в больницу по нескольку раз в день, и в тот вечер тоже собирались к нему. Они ещё ничего не знали.

— У всех это бывает по-разному. Я, например, запомнила больше.

— Вы такая молодая, мы почти ровесники. Я погиб на войне… Но сейчас ваша очередь рассказывать.

— Если с самого начала… Я подошла к окну и посмотрела с высоты второго этажа на гуляющих во дворе. Стоял тихий летний вечер, и комната была удивительно чистой и уютной, мне даже не хотелось уезжать. «А зачем тебе сегодня ехать? — спросила тётя. — Оставайся, примешь душ, отдохнёшь и завтра вернёшься».

Перспектива наконец-то выспаться, а также настоящий шампунь вместо хозяйственного мыла — всё это выглядело так заманчиво, что я согласилась отложить возвращение домой. Чистые половики, мягкий свет торшера и сложенный диван у стены создавали неповторимый уют, а густая листва за окном, пронизанная жёлтыми лучами заходящего солнца, и болтовня играющих детей усиливали это впечатление, так что, сидя в кресле с журналом, я чувствовала себя почти счастливой.

Единственное, что мне не нравилось — я совсем не помнила, как оказалась у тёти. Я не была у неё лет пять, и такой визит должен был сопровождаться долгими сборами, предварительными звонками и обязательными подарками, но я ничегошеньки не привезла ей, просто заехала на часок и даже не собиралась оставаться на ночь. Это было странно. Полистала журнал, но не смогла сосредоточиться на тексте, фотографии тоже расплывались перед глазами, и я списала это на усталость. Тогда встала у открытого окна, чтобы подышать вечерним воздухом. Тётя хлопотала на кухне, но я не пошла туда, чтобы расспросить её о причинах моего приезда, так как чувствовала себя утомлённой, да и выглядело бы это глупо: «Тётя, зачем я к тебе приехала?» — и я просто смотрела вниз.