— Нечего мне тут характер показывать, — проворчал Стенолаз. — Послушанию тебе ещё учиться и учиться. Нельзя привязываться к плодам своей деятельности, сказал мудрый человек.

— Дурак это сказал! — крикнула Ада.

— Ай, какая невоспитанная девочка. За дело ты к нам попала, за дело. Мне про тебя мно-огое рассказывали! — ехидно пропел Стенолаз. — И как старшим грубила, и как матери сцены устраивала. Но тут под твою дудку никто плясать не будет. Здесь тебе не дом. Пока не научишься послушанию да прилежанию, матери тебе не видать. Пускай отдохнёт от такой психованной дочки. Небось ещё нам спасибо скажет, что занялись твоим воспитанием.

Клубок в его лапах был уже с футбольный мяч, а покрывало стремительно уменьшалось.

— Дураки вы тут все! — кричала Ада, размазывая слёзы. — Все дураки: и кукла, и заяц, и девчонка, и кухарка, и вы, и эта бабка, которая меня сюда заманила. И владыка ваш дурак!

Это была не истерика, а что-то совершенно другое, чего Ада раньше никогда не испытывала. В ссорах с мамой она обычно упрямилась, показывая характер, но сейчас чувствовала, что на самом деле права, и это придавало ей уверенности. Когда она обозвала владыку, то думала, что Стенолаз рассердится и ударит её, но не боялась наказания.

Однако он повёл себя странно — не рассердился, а расхохотался так, словно услышал самую весёлую в своей жизни шутку. Ада замолчала, сбитая с толку. Стенолаз не спеша смотал все нитки, спустился и торжественно вручил Аде внушительный клубок со словами:

— Надеюсь, вторая попытка будет удачнее, — и вразвалочку вышел.

Ада бросила клубок на тряпки и с силой пнула его.

Стенолаз не появился ни сегодня, ни назавтра. Ада бездельничала, пила воду с хлопьями, валялась на груде тряпья, рисовала пальцем на стене, примеряла выуженные из кучи поношенные одёжки. К концу второго дня ей стало не по себе.

— Стенола-аз! — жалобно позвала она.

Тот не заставил себя ждать.

— Ты достаточно отдохнула? — сурово спросил он, появляясь из стены. — Тогда принимайся за работу. И горе тебе, если во второй раз покрывало получится опять кривое.

Ада стиснула зубы, откопала в тряпье злополучный клубок и хотела засесть за вязание, как вдруг обнаружила, что потеряла крючок. Стенолаз всё понял по её растерянному виду.

— Ты безответственная девочка, — скорбно вздохнул он и выхватил из воздуха новый крючок, но не белый, а серый. — Следующий крючок будет чёрным, — зловеще предупредил Стенолаз. — Он будет жечь руки. Не советую тебе снова терять инструменты… Где благодарность?

— Спасибо, — процедила девочка, обмотала нитку вокруг пальца и сделала первую петлю.

Через месяц было готово новое покрывало. Ада с замиранием ждала, что скажет Стенолаз: вдруг снова раскритикует её работу и всё распустит?

— Неважно, неважно, — прошамкал тот, теребя трёхпалыми лапами вязаную сетку, и Ада сжалась в мучительном ожидании. — Но уже гораздо лучше. Думаю, это сгодится на роль тряпки для мытья пола, — подытожил он и рванул покрывало. Ада взвизгнула. — Опять за своё? Уж лучше помалкивай, бездельница, — и он разорвал каждую часть ещё надвое. — Считай, что ты связала восемь поломойных тряпок.

— Я покрывало вязала, — обиженно шмыгнула носом Ада.

— А получились поломойные тряпки. — Он сложил куски покрывала в ровную стопку и велел: — А теперь собери все чёрные мотки и приступай к вязанию паутины. Будем считать, что ты уже готова к этой задаче. Я нарисую для тебя схему.

Он поднял лапу. Один из трёх пальцев вспыхнул, погас и превратился в уголь; Стенолаз подполз к стене и начертил грубый рисунок паутины, возле каждой палочки ставя цифру. Цифры означали количество петель.

— Разберёшься, надеюсь?

Ада кивнула.

— Вот и начинай. Чем быстрее закончишь, тем быстрее вернёшься домой, чтобы снова мучить свою мать истериками. А я пойду посплю. Два месяца, почитай, не спал из-за тебя, — он зевнул. — Скажу другим слугам, чтобы присматривали за тобой. Есть вопросы? Только про мать не спрашивай.

— Есть, — сказала Ада. — Вот вы сказали: другим слугам. Значит, вы тут слуга? И та кукла, и кухарка, и заяц, и девчонка — они такие же слуги? Но ведь и я тоже слуга! Тогда почему вы все мне приказываете, если мы одинаковые?

— А вот тут ты ошиблась, — сухо сказал Стенолаз. — Мы не одинаковые. Мы — слуги. А ты — раб. До слуги дослужиться нужно, а это, поверь, тяжкий труд. Ты со твоей ленью и нетерпеливостью можешь на это даже не рассчитывать. Разбуди меня, когда довяжешь паутину, — и он уковылял.

Ада посмотрела ему вслед, вздохнула и подняла моток чёрной пряжи.

========== Часть 7 ==========

Чёрная паутина была готова. Ада встряхнула её, разложила на тряпье и окинула взглядом. В другое время эта вещь, может быть, показалась бы ей даже красивой, но только не сейчас, не в этом подземелье. Слишком тяжело далась ей эта занавеска, и слишком сильна была тоска по дому.

На работу ушло три или четыре недели, точно Ада не помнила. По прежнему по вторникам её кормили чуть лучше, чем в остальные дни, но делать зарубки на стене или завязывать узелки на нитке девочка не догадалась. Пока бледный человекопаук отсыпался, в мастерскую заглядывали другие существа — кто-то, чтобы принести еду, а кто-то просто понасмехаться. Ада научилась не отвечать на их подковырки и целыми днями просиживала над работой.

Когда была вытянута последняя петля, у Ады заколотилось сердечко: скоро она увидит маму.! Дрожащими от волнения руками девочка заправила обрывок нити и с размаху зашвырнула ненавистный крючок к дальней стене. Больше он ей не понадобится! Осталось лишь разбудить Стенолаза и сдать ему работу. Но где же он?

— Эй, — негромко позвала она. — Слуги, или как вы тут все называетесь! Работа готова, кому сдавать?

Но ответом ей была тишина. Ада выбралась из мастерской, прошлась по коридору с паутиной под мышкой, подёргала ручки запертых дверей, на всякий случай постучала — ничего. Она съела немного хлопьев, попила воды и вернулась в мастерскую. Захотелось спать. И то правда, почему бы не отдохнуть после хорошо сделанной работы? Погладив рукой аккуратно сложенную паутину, Ада свернулась калачиком на тряпье, укрылась старой шубой и задремала.

Сон приснился удивительный: будто бы она идёт по лесной тропинке, а вокруг цветы. И вдруг видит — под кустом что-то блестит! Ада опустилась на колени, отодвинула ветку, а там лежат золотые часы. Красивые, с белым циферблатом, на браслете и совершенно новые, без единой царапинки. Девочка взяла их в руку, а под ними — целая горсть украшений: бриллиантовый кулон, серьги из жемчуга, рубиновые бусы, перстень с голубым камнем, золотые кольца, ожерелья, и всё такое чистое, новое, будто только что из рук ювелира, на золоте и камнях никакого налёта. Ада залюбовалась, стала перебирать драгоценности. Больше всего ей понравились часы и колечко с бриллиантом — маленькое, как раз на её безымянный палец. В камушке так и играли радугой солнечные лучи…

Сон резко оборвался. Ада вздрогнула от визгливого безумного хохота прямо над ухом. Открыв глаза, она увидела старую знакомую — тряпичную куклу. Та вертелась волчком и хохотала, строя гримасы.

— Чем хохотать, лучше бы позвала Стенолаза, — сказала Ада.

— Кто такой Стенолаз? Знать такого не знаю! Я лежала на погосте, чёрные глодала кости. Любишь чёрный цвет?

— Не люблю. Позови Стенолаза!

— Не видала я ни разу никакого Стенолаза! Какой он хоть из себя?

— Такой белый, с длинными лапами, похож на паука. Я думала, вы тут все друг друга знаете.

— Длинный, белый? Сейчас позову! — и кукла упрыгала по коридору, напевая: — Эники-беники, девочка в ошейнике!

Едва стихло эхо, из стены в мастерскую шагнул заяц — в белом комбинезоне, худой, сутулый. Лицо его по прежнему скрывала маска.

— Давно не виделись, — буркнул он вместо приветствия. — Чего надо?

Ада растерялась.

— Я думала, она Стенолаза позовёт…

— Говори быстро, чего надо.

— Мне велели связать паутину, я её связала. Стенолаз обещал, что, как довяжу, меня домой отпустят. Кому работу сдавать? Стенолаз спит, а где ваш владыка, я не знаю.