«Ну, что они так долго едут, – злился он, чувствуя, как хочется ему вывалить на них все, что он придумал, чтобы увидеть их не то что удивленные от услышанного от него, а даже испуганные лица, – могли бы и поторопиться!»

Ему хотелось, чтобы вызванные им, еще не поняв всего того, что он им предложит, прониклись своей причастностью к новому и неожиданному повороту в судьбе страны, возможным изменениям в их жизни.

«Они еще раз убедятся, что я намного умнее их всех, что я, именно я, определяю все в стране! Я для них – единственный, кто может спасти их от падения, если Ниламов и те, кто с ним, сумеют добиться моей отставки! Но ни о сидящем, ни о тех, кто его поддерживает, я прямо им говорить не стану, не такие же они дураки, чтобы не суметь понять, кого я имею в виду. Да я еще с каждым поговорю отдельно, – он вновь посмотрел на часы. – А, если кто-нибудь из них откажется? Не посмеет! Они прекрасно знают, что тогда они потеряют все! А. если согласится, а потом все расскажет Ниламову? Расскажет, чтобы подстраховаться? С одной стороны, он вроде как со мной, а с другой – оказал услугу Ниламову: глядишь, это ему зачтется, если мой план не выгорит. Нет, мой план не может не осуществиться! Не может! А, о том, что кто-то из вызванных мною передаст предстоящий разговор Ниламову я узнаю, обязательно узнаю! Во-первых, Ниламов не сможет не проявить свой характер, он при всем человек прямой, в интригах не замеченный, а, во-вторых, по тому, как быстро начнется, если начнется, противодействие моему плану, также станет понятно, что Ниламову известно о нем. И что тогда? Тогда открытое столкновение между мною и им! А, если у него и тех, кто с ним, сил больше? Если, они меня …»

Он почувствовал, что его охватывает паника.

«Если я все-таки ошибся? Если я ошибся? Ошибся? – он стал лихорадочно перебирать в уме основные пункты придуманного им плана. – Неужели ошибся? Не может быть! Я же все продумал! Или не все? Все или не все?»

В дверь кабинета постучали.

– Входите! – чуть изменившемся голосом произнес он, понимая, что ему надо взять себя в руки.

Дверь распахнулась.

– Вызванные вами прибыли, – не в силах скрыть своего удивления от того, что он заранее не знал об этом, сказал вошедший в кабинет помощник.

– Пусть заходят! – Шуприн постарался принять начальствующую позу. – И сделай так, чтобы нас никто не беспокоил, пока мы не закончим.

– Обязательно, – кивнул помощник, повернулся и вышел, придержав за собою дверь

Через нее один за другим входили вызванные и рассаживались по обе стороны большого прямоугольного стола, в торце которого на кресле восседал Шуприн.

Глава

V

«Удивлены, – с удовлетворением отметил Шуприн, – и даже, похоже, испуганы. Как раз то, что надо!»

– Я вызвал вас для того … – он обвел взглядом сидящих за столом и сделал паузу, стремясь еще больше заинтриговать их, – для того… для того, чтобы предложить вам стать теми, чьи имена могут навеки войти в историю.

«Как они напряглись, – вновь замолчав, отметил он, – боятся или рады? Или это простое удивление? Но удивление всегда воплощается или в страх или в радость. Так, что же: боятся или рады?»

– Мы: я и вы можем, вернее, должны стать историческими личностями! Вы согласны?

Сидящие за столом переглянулись и Карманов сказал: – Войти в историю можно по-разному… Хотелось бы знать, как это сделать, чтобы остаться в ней положительными персонажами?

«Боятся! Все-таки боятся! – понял Шуприн. – Ишь, хотят быть положительными! Нет, уж, будете теми, кем я вас сделаю! Я – положительный, а вы … вы теми, какими вы будете мне нужны! Я – ваш король, а вы – мои пешки, которые я буду двигать так, как нужно мне! Мне! И, если вы действительно войдете в историю, то только потому, что я вам это позволю! И в той роли, которую я вам отведу!»

– Войти в историю – это преобразовать страну, – медленно, буквально вдавливая в ум каждого, сидящего за столом, начал он. – Все, кто совершал это, все вошли в историю. Все их знают и помнят. Да, были и такие, которые терпели неудачи, но мы же не они! Мы же умнее их! Не так ли?

Все, молча, кивнули.

– А, поскольку мы умнее, разве может кто-либо из нас сомневаться в том, что мы добьемся положительного результата? Вот, ты, – Шуприн уставился на задавшего вопрос, – ты в этом сомневаешься?

– Я? – Карманов явно растерялся. – Я?

– Да, ты!

– Я – нет! – ответил Карманов.

– Тогда почему ты задал мне вопрос?

– Я …я…

– Что я?

– Я выразил общее мнение!

– Общее? – Шуприн заметил, как некоторые из сидящих за столом, переглянулись. – Ты уверен?

– Мне так кажется … – тихо произнес Карманов.

– Кажется? – Шуприн окинул взглядом всех. – Кому из вас это тоже кажется?

Все молчали.

– Повторяю, кому кажется то, что показалось Карманову ? Я жду ответа!

– Не мне … не мне … – один за другим произносили сидящие, – не мне … не мне …

– Видишь, – подвел итог Шуприн, – а ты говоришь, что выражаешь общее мнение. Общее мнение выражаю я! А, ты … А, может, ты не хочешь участвовать в преобразовании страны?

– Хочу, очень хочу.

– Да? А, то можешь быть свободен, я никого силой не тащу. Так, как?

– Я с вами!

– Хорошо. Кстати, может быть кто-то другой не хочет участвовать в том, о чем я намерен вам сообщить? У него есть право на это … Есть такие?

– Нет… нет … нет … – откликнулись сидящие за столом.

– Ну, раз все вы, и, естественно, я за преобразование страны, – Шуприн улыбнулся, – то теперь на всех нас лежит обязанность сделать все, чтобы это свершилось. Каждый из нас отвечает за результат. как в целом, так и за тот участок работы, который я ему поручу. Согласны?

– Да … да … да …

– Есть возражения?

– Возражений ни у кого из вызванных им не было.

– А, теперь о главном, – он откинулся на спинку кресла и, медленно переводя взгляд с одного на другого, начал говорить.

Слушали его внимательно.

Глава

VI

– Таков мой план, – подвел он итог сказанному, – как видите, объем того, что нам предстоит сделать огромен, вполне подстать той исторической задаче, которую нам предстоит выполнить. Уверен, что мы справимся с ней. Не так ли?

– Да, справимся, – первым ответил Карманов, – и вообще я бы хотел отметить, что ваш план грандиозный как по замыслу, так и потому, что последует после того, как мы его выполним.

«Умеет же польстить, – усмехнулся про себя Шуприн , – или пытается загладить свою ошибку… думает, что я ее забыл… Нет, я ее не забыл и не забуду! Да и не ошибка это, а стремление выделиться из всех, подчеркнуть свое якобы право говорить от имени всех этих … Ничего, я тебе такое поле деятельности предоставлю, что будешь постоянно ко мне бегать советоваться… И об этом все эти …. все эти будут знать, чтобы никому впредь и в голову не приходило выпячивать себя! Ни перед друг другом, ни, тем более, передо мной!»

– А, что скажут остальные?

– План исторически значимый, – отозвался Чустяев, – его успех, а я в успехе не сомневаюсь, на века станет образцом мудрой государственной политики. Я горжусь вашим доверием и приложу все свои силы для осуществления вашего плана.

«Этот, хотя тот еще льстец, – отметил Шуприн, – уже вообразил, что он историческая личность… Пусть пока воображает… Это пойдет только на пользу задуманному мною».

– Я тоже готов принять действенное участие в осуществлении вашего плана, который, не сомневаюсь, войдет во все учебники истории, – произнес Башкарин, – как величайший пример подготовки успешного преобразования страны.

– И умения добиваться намеченного! – вставил Гюрин . – Страна, благодаря реализации вашего плана, станет образцом для других!

«Ну, понеслось, – с удовольствием слушая, как вызванные им друг за другом, упражняются в одобрении его плана и выражают готовность работать в соответствии с этим планом, констатировал Шуприн, – теперь они мои! Мои руки… руки, которыми я добьюсь воплощения своей мечты! И, в первую очередь, не позволю Ниламову и тем, кто с ним осуществить свою угрозу! А, там, глядишь, и с Догалаковым разберусь!»