Уже подготовленную Гику, свою воспитанницу, свою малую копию, она решила показать гостям, новый год – один из многих праздников, когда дом Иберии наполнялся звоном бокалов, посиделками в кругу старой интеллигенции, подруг и родственников её покойного мужа.
Здесь они обсуждали всё, кроме того, что было запрещено категорически, Гика часто сравнивала посиделки её бабушки с подругами и данный вечер. Всё было по-другому, величаво, тихо, размеренно, без затрагивания личных границ. Из всей толпы гостей, Ника смогла уловить лишь несколько личностей, поодаль от всех, ближе к камину стояла Тамина – это была спокойная женщина одетая в пастельных тонов платье, среднего роста, с карими глазами и тёмно-русыми волосами, её взгляд был устремлён на огонь в камине, в руке был бокал белого вина, но она совсем не притрагивалась к нему, а взяла бокальчик лишь из вежливости – такая задумчивость была присуща ей, ведь Тамина была писательницей, она сочиняла сказки и стихи и сейчас наверняка обдумывала что-то новенькое. В бархатном кресле расположился мужчина, довольно уже в возрасте, о чём говорила его длинная седая борода и белоснежные брови, он озарял всех присутствующих своей улыбкой, говорил комплименты и рассказывал шутки, это был – Антар – известный режиссёр, что любил снимать кино о вечной любви и часто заглядывал к Иберии – своей двоюродной сестре за новым вдохновением, которое дарила она ему своими песнями. На балконе, рядом с Иберией стояла худощавого вида женщина и яро что-то рассказывала жестикулировав при этом руками, Иберия лишь улыбалась и что-то одно складно отвечала. Нике было немного скучно в этом сборище сплошь творческих кадров, но как только на город опустилась ночь и часы вскоре начали бить полночь, за столом началось веселье, жизненные истории, песни, танцы, музыка, тосты, угощения, новые знакомства, обстановка унылого аристократизма сменилась семейным весельем, таким открытым и откровенным, которое может происходить лишь здесь – в Грузии.
========== Часть 22 “Глаза любимой” ==========
***Человек, подобно розе, обделен своей судьбою.
Ведь ни в радости, ни в горе не в ладу он сам с собою.
Весь израненный, разбитый, вечно занят он борьбою…
Недруг тот себе, кто миру доверяет всей душою!
Ш. Руставели ””Витязь в тигровой шкуре”
Николай шаг за шагом шёл к своей цели, на дворе был 1995 год, самый значимый год для него. Его наконец то заметили, пришла слава. Всё началось с «Щелкунчика», Григорович захотел поставить свой спектакль, но никак не находил того самого, ту нужную ему куклу, которая в последствии станет прекрасным принцем. Потом, ему попался Николай и поиски закончились. Щелкунчик еще долго будет сопровождать принца сквозь года. Затем были роли в спектакле «Чиполино» и «Сильфида». Со временем юный балерун начал занимать основной пьедестал мужских ролей на сцене Большого Театра. В 1999 Нико приехал в родной Тбилиси, выступать в «Щелкунчике» в честь девяностолетия Вирсаладзе, свои двери перед ним открыл Тбилисский театр оперы и балета им. Закарии Палиашвили, это было довольно колоритное здание, построенное в неомавританском стиле, чем-то напоминающее дворец турецкого султана, закругленные своды, много витражей, отлично вписались в общий ансамблю величавые туи, что почти достигали шпилей здания. Иберия, репетиция которой отменилась по случаю прибывших артистов, была немного огорчена таким халатным поведением руководства и устроила скандал, из-за того, что ей не сообщили заранее, но через каких-то пару тройку реплик, она вышла из кабинета проронив лишь одну фразу своему директору: «Мне два билета на лучшие места голубчик, если хотите исчерпать конфликт», директору не оставалось ничего, как поручить своему секретарю да билетерше, выдать вечером неугомонной Иберии два билета, припасённых для своей родни, которая увы не смогла приехать в назначенный час. Спустя год Ника ушла из лавки и стала работать по профессии, всё больше проводя время дома, ведь консультировать клиентов можно было и в спокойной остановке, попивая кофе на уютном балконе в тени ветвистой лозы винограда. И вот, это спокойствие было прервано внезапным возвращением Иберии домой, по подсчетам Гики, она должна была вернуться только к шести часам вечера, видимо что-то пошло не так. Девушка тихо и размеренно направилась в дом, забыв закрыть балконную дверь, впустила небольшой холод в квартиру, но эта проблема была устранена и Гика, обняв тётушку приступила к выяснению дальнейших событий.
- Мы сегодня идём в Оперу, оденься подобающе.
- Хорошо, благодаря тебе – у меня нет неподобающих вещей.
- Ты всё будешь меня упрекать за те твои синенькие тряпки?
- Это были не тряпки – это были мои любимые джинсы.
- Запомни, ни что так не украшает ноги женщины – как красивая юбка, а твои штаны верх вульгарности, разве наша соседка-модистка Лия перешила из них тебе плохие юбки?
- Нет, они прекрасные, но штаны жалко.
- Не жалей вещей, они претерпели изменения, но ведь функциональное значение осталось тем же, я не права?
- Ладно, претензий не имею.
Согласилась под конец Гика и направилась переодеваться, хоть её и домашний наряд был довольно строгий и вполне подходил для оперы: прямое тёмно-зелёное платье с небольшим вырезом и длинными рукавами, Гика не любила оголять свои руки, она считала их сильно худыми и некрасивыми, но могла умело подчеркнуть их многочисленными браслетами и обязательно часами, привычка следить за временем появилась у девушки вместе с новой работой. Платье пришлось сменить, она одела строгое чёрное платье, украшенное тоненьким белым пояском, добавив к нему жемчужные бусы и серьги, она взяла пару милых перчаток и надев их подчеркнула правую руку своим любимым серебряным кольцом, без которого не покидала пределы дома, оно было словно оберег, оберег от завистников, его однажды ей подарила Иберия, когда узнала что у девушки день рождения, и с тех пор – они неразлучны. Сейчас Гика выглядела словно – Одри Хепберн, вот только всё никак не удавалось сделать пучок с небольшими локонами, но в этом ей помогла Иберия, которая спустя каких-то двадцать минут была уже при полном параде: тёмно-фиолетовое прямое платье, украшенное милой брошью в виде пурпурного тюльпана, собранные волосы, бледно-розовые перчатки, строгий не вычурный макияж, она уже успела отчитать Гику за довольно большое количество браслетов на руках, но она ловко перевела её гнев на милость, заметив потрясающий образ своей благодетельницы.
В Оперу они пришли уже с букетом роз, который были намерены вручить артисту или артистке, что будут выступать на сцене. Взяв билеты и сев на свои места, они с упоением следили за представлением, поднялся занавес, и в темноте загорелись силуэты новогодней белоснежной ели и старинного циферблата часов, загорелись маленькие свечи и заблистали крохотные огоньки звёзд, закружились балерины, они были словно снежинки, двигались плавно и безмятежно, проживая эпизод за эпизодом, свет на сцене был немного приглушен, Гика пребывала в некотором трансе, она смотрела, будто завороженная, как вдруг, после небольшого отрывка хрупкой балерины, на сцену выскочил он – буря эмоций, контраст всего выступления, его ярко-красное одеяние выбивалось из всей цветовой гаммы, одолжив буквально на минуту у тётушки театральный бинокль, она всмотрелась поближе во мглу сцены и увидела его, без сомнения, она узнает эти глаза из тысячи, его манеру рук, его гордый профиль – это был её Нико, тот по которому уже успокоилось сердце и вроде бы не болело, но сейчас, оно трепетало, как в тот последний день, когда она провожала его в очередные гастроли и понимала, что вряд ли они увидятся еще. Судьба – та еще стерва, она преподнесла им встречу буквально на блюдечке, спустя пять лет после её отъезда, «…не могли послать кого ни будь другого, почему, почему именно Цискаридзе, хотя да, грузина в Грузию – всё логично» , - прикрывая глаза руками и бормоча себе под нос, она благодарила Бога что их отделял многочисленный оркестр и он вряд ли заметит её среди буйства театралов пришедших на спектакль. В этих переживаниях Гика не заметила, как спектакль закончился и опустился тяжелый занавес, с которым нарастала и тревога, появление которой Иберия не могла объяснить, ведь девушка никогда не называла ни имени ни фамилии того, от кого сбежала и кто её бросил. Гика нервно массажировала пальцы рук и кого-то искала в толпе, боялась ли она его увидеть или же просто хотела, кто знает.
