Миэла.
– Няня! – вскрикнула я, резко поднимаясь и падая обратно. – Няня, как же так… – по щекам покатились горячие слёзы.
Миэла погибла одной из первых и голову ей оторвал лично Дражен. Я сжала пальцы в кулаки и закусила губу. Это просто игра Предела. Он воссоздаёт то, что спрятано глубоко в душе и мыслях. Так что это просто моя плата за вечную печать предателя.
– Знаешь, Миэла. – Я прикрыла лицо руками и расплакалась. – В моей жизни ты самая важная. Самая-самая. Моя дорогая, любимая няня. Прости меня, Миэла. Прости. Я не смогла спасти…
– Спасти? Кого спасти? Вы бы себя спасли для начала! – возмутилась она и присела на край.
Ну как присела, конечно, это было лишь игрой, но такой… настоящей, что ли.
Я всхлипнула и рассмеялась.
– Миэла, если я скажу, что все мертвы, ты поверишь? Всех, всех убили. Такой жестокий… он такой жестокий. И я не смогла убить его вовремя, хотя должна была, Миэла. Должна была убить сразу, как только это отродье появилось в нашем доме. Если бы я знала, няня. Если бы только знала…
– Соберись, Диела. – Нянин голос стал слишком строгим, слишком холодным. Кровать подо мной прогнулась и исчезла. – Ещё не всё. Найди его, слышишь меня, девочка? – Миэла наклонилась и оставила сухой невесомый поцелуй на моём лбу.
– Кого? Кого я могу здесь найти?
Лицо няни подёрнулось дымкой. Я отняла руки от глаз и прищурилась.
– Найди его, девочка.
– Кого?!
– Достойного. Найди. Он…последн… найди…
Сильным порывом ветра Миэлу развеяло. Я огляделась, всматриваясь в выжженую пустыню, в которой мне предстояло существовать. Это у обычных самоубийц не было формы. Моя же душа смогла сохранить сосуд, а значит и скитаться я буду словно человек, а не дух.
А ты затейник, Святейший, хмыкнула я, вспоминая данную на пороге смерти клятву.
Перед смертью брата я молила Святейшего оставить ему жизнь, взамен обещая свою душу и жертвуя кругом перерождения. Но Каудир умер, а с ним и моя вера в справедливость.
Ну ладно. Раз уж я здесь, то надо хотя бы осмотреться.
Я осторожно ступила на зыбкую почву, проверила ногой твёрдость будущего пути и вдохнула нагретый палящим солнцем воздух. Неплохо. У меня даже сохранились кое-какие чувства.
– Ваша Честь, – тихо мурлыкнула я под нос, – если бы вам дали шанс всё исправить, вы бы сделали это?.. Ну конечно же, нет, – рассмеялась я сразу же. – Какое Святейшему дело до насекомых. Дал благодать и ладно. А что с ней делать, как творить законы и защищать не сказал. Разбирайтесь сами, как говорится. Ну мы и разобрались. Как умели, – прошипела я. – Жестокий вы, однако. Бессердечный и жестокий. Ничем не лучше тех демонов, что обрекли всё человечество на страдания. Мне жаль, что я посвятила вам свою душу. Теперь даже умереть сама не могу. Несправедливо, Святейшество. Очень несправедливо. Законом здесь даже не пахнет, – я притопнула обнажённой стопой по песку и подняла ворох песчинок. – Как бы мне умереть-то, а?
Я вскинула голову, вглядываясь в сизое небо. Скитаться по Пределу на протяжении многих, многих веков не хотелось. Ни смерть от жажды, ни от голода или любой другой естественной причины мне не светила. Острых камней, палок и прочих вспомогательных предметов я тоже не видела. Сплошь песок, да пекло.
– А знаете, Святейшество? Я бы вот исправила. Да. Признала бы ошибку и исправила, а вы… Эх. – Я обречённо махнула рукой куда-то в сторону и наткнулась на первое, за время блуждания, препятствие.
Не глядя ощупала твёрдые мышцы, поиграла пальцами с колечками волос на груди и вздохнула.
– Ну вот, что ты за бог такой, а?! – Я отмахнулась от наваждения и пошла дальше. – Даже нормальную иллюзию создать не можешь. Я, между прочим, страсть как волосатых не люблю, а оттого и мучиться не стану. Вот тебе. – Я показала кукиш небу и пошла дальше. – На чём это я остановилась? Ах, да. Ты, Святейший, гад и трус. Вот как есть правду говорю, ты же знаешь, законотворец лгать не может. – Я вздохнула. – Бывший законотворец. Но дела это не меняет! Ты – трусливый создатель. Так-то. Вот взял бы и истребил всех демонов к демонам. Тогда бы и людям и зверолюдям исчезать не пришлось. Никто бы не пострадал. Драконий хребет разворотили, – начала я перечислять, – людей обратили в рабство, зверолюдей принудили носить ошейники, чтобы они формы менять не смели. Детей, стариков и женщин не пощадили. Всю верхушку правления вырезали, – скрипнула я зубами. – Друзей моих за что? За что, я тебя спрашиваю?! – потрясла кулаком в бессильной злобе. – Радует только то, что они, в отличие от меня, переродиться смогут. Надеюсь, это будет не твой мир. Лучше бы подальше где-нибудь. Ещё хотелось бы драконов вернуть. Мда. Вот драконов я бы оставила, если честно. Зачем ты их за грань пустил? Скучно стало? А они, между прочим, всегда защищали сирых и убогих.
В общем, дрянной ты бог, вот что я хочу сказать. И запечатал ты меня зря. Я тебе всю плешь нытьём проем. Ещё пожалеешь, что хранителя мне подарил.
Так, о чём это я? В обвинении, как ты знаешь, главное, не отвлекаться… Я остановилась на драконах. Итак, чтобы мир, значит, защитить, да демонов к демонам отправить, надо было этих ящеров принудительно в живых оставить. А ты, что? Что, я тебя спрашиваю?! Отпустил. С барского плеча смерть лёгкую подарил. Идите, мрите, если хочется, так, что ли? Вот хребты и некому было охранять. – Я вновь взмахнула рукой и наткнулась на чей-то нос. Красивый такой, исправный. Я пощупала переносицу, определила, что владелец носа должен быть как минимум симпатичен и рассмеялась в сторону. – Святейший, ты меня таким не проймёшь. Я, знаешь ли, на красавцев за недолгую жизнь насмотрелась. Ты Каудира видел? Ну, конечно, видел, – буркнула я под нос. – Мать же его в храм подростком приводила за благословением. А ты зажал! Тьфу. На деву хилую справедливость оставил. Вот я и не справилась. Я же даже не училась быть законотворцем. Все-все занятия пропускала, на речку бегала. С Каудиром. – Я сжала челюсть и упрямо пошла дальше, всё больше утопая в песке, который с каждым шагом становился горячее и злее. Жалил, словно яд. – Родители желали сделать меня императрицей, или советницей, но лучше императрицей. А сынок нашего правителя ещё только из пелёнок вылез. Ну и что? Говорила мне мать. Разница в возрасте не такая уж и большая. Всего-то с десяток лет. Подумаешь. Вот я и бегала… к Дражену. За поддержкой. Ты зачем эту змею в нашу семью подсадил?! – рявкнула со слезами на глазах и опустилась на корточки. – Знал ведь, чей он ребёнок. Всё знал и всё равно допустил. ЭТО ТВОЯ ОШИБКА! Признай её! Ты! Трус!
Я считаю и хорошо, что род законотворцев прервался, продолжила я монолог. По крайней мере, больше ни одна душа не будет посвящена тебе. Так и сдохнешь в забвении. А я подожду. Времени у меня навалом. Вот почти что вся вечность. Как и у тебя. Так что изводить я тебя буду долго и с наслаждением, Святейший. А пока… ай!
Я провалилась в песок по грудь и зашипела.
Вот, значит, как. Ну и ладно. Я и отсюда достану.
– У демонов, между прочим, свой бог появился, – с ехидством поведала я. – И не такая скотина, как наш. Он для них и мама, и папа, и желанный наставник. Дражена выкормил своей кровью, тьфу, силой, говорю, откормил.
Пока я ругалась, тщательно подбирая самые гадкие выражения, песок подо мной пришёл в движение. Когда он достиг шеи я не поняла, но степень гадливости Святейшего оценила. Убить не может, а заткнуть, пожалуйста.
– Как есть трус! Даже в глаза посмотреть не можешь! – из последних сил крикнула я, отплёвывая мерзкое крошево.
– Ну почему же не могу, – раздалось сверху. – Очень даже могу.
Надо мной нависла тень. Высокий полуголый мужчина в одних штанах с живейшим интересом осматривал мою голову.
Разглядеть в ответ его лицо не представлялось возможным из-за слепящего солнца.
– Ты слишком много говоришь для той, кого запечатали. – Хмыкнул он, присаживаясь рядом.
Хмуро осмотрев песчаную воронку, я гордо фыркнула и отвернулась.
