Когда мы уезжали мы зашли напоследок в наш первый в конце коридора номер, 17 дней мы прожили в нем и столько всего тут произошло и какие только состояние тут не были у тех, кто находился с нами. По иронии сюда будто чувствуя момент пришли и спортсмены, и наши земляки из старой части города. Мы все присели и стали вспоминать прошедшее, было весело, но в тоже время грустно, тяжело прощаться с тем, где ты жил и к чему привык. Была очень тёплая атмосфера.

Настало время прощаться со спортсменами, они ехали не с нами. Я понял, что когда живешь с кем-то рядом особо не замечаешь и как-то не воспринимаешь таких людей так близко как в те моменты, когда приходится с ними прощается. Ты понимаешь, что скорее всего не увидишь их больше никогда. Они становятся какими-то важными и такими близкими, будто ты прожил с ними большую часть жизни, хотя прошло всего 27 дней, из которых 17 мы жили на драйве, грани и в угаре. После теплых прощаний и пересчета все ли на месте мы зашли в автобус, перед этим я сделал фото нашего корпуса, я так хотел запомнить и чувствовать всё что находиться тут. Отъезжая от корпуса всё дальше и дальше, смотря на него в окно моя душа трепетала и всё вокруг меня были задумчивы осматривая и вспоминая свои моменты здесь, которые они запомнят скорее всего навсегда.

В поезде рассевшись все стали гораздо веселее, ведь нас ждал привычный родной дом и родные люди, без которых никто не может представить свою жизнь. Пока мы ехали, эти два дня прошли мимолетно и спокойно, не считая криков сопровождающих, в те моменты, когда мы или кто-то еще курил в тамбуре поезда и запах от дыма сигарет разлетался по всему нашему вагону, лишь ночью можно было быстро покурить без скандалов.

Приехали мы около 6-ти вечера. Всех встречали родители, я заметил мать и отца спешивших ко мне. После объятий и приветствий моя мать направилась к сопровождающим, узнать, как я там себя вел. Мое сердце замерло в тот момент, я перестал чествовать землю и мое дыхание затихло. Моя мать подошла и держа меня за руку спросила обо мне. Онора и Альфред как-то растерялись и лишь Пелагея начала говорить.

– Смышлёный парень, но нельзя ему общаться с плохой компанией, слишком отзывчивый и на многое идет ради соблюдения иерархии.

Я с легкостью вздохнул и был очень ей благодарен, она спасла меня от множества разборок и вообще от потери моих нервов и родителей. Узнай они что там творилось они бы были очень во мне разочарованы, злы и были бы правы, но я учел урок и мне не хотелось больше пить или курить травку, это было в прошлом и было изучено и осознанно отвергнуто. Я улыбнулся и попрощался с сопровождающими и со всеми, кто был рядом. Все спешили по домам, мы спешно направились домой. Дома наготовили кучу еды, я был рад приехать и чувствовать себя в родном русле, но все же немного грустил о том, что было и никогда не повториться в том славном крае гор.

Перед сном на меня напала тоска, которая ухудшилась тем, что завтра нужно было идти в школу. Я даже не успел насладиться домом, приехав так поздно мне нельзя было остаться дома хотя бы на день, таковы были требования школы. Но тоска рассеялась, когда я стал думать о том, что увижу свой ставшим родным и таким близким привычный класс, Дана, Викторию, Алекса. Засыпал я с предвкушением завтрашнего дня, ведь я отсутствовал и был как будто в другой стране если судить по климату достаточно долго, чтобы соскучиться по абсолютно всему что есть в школе.

На утро, только выйдя из подъезда своего дома неожиданно меня встретили Дан, Алекс и Виктория.

– Ты там видимо совсем нас забыл, да?

С серьезным лицом сказал Дан.

– В смысле?

Я удивился таким первым словам при встрече. Все они втроем были какими-то равнодушными и презрительными.

– Да мы тут встретили Гарри, он нам рассказал, как вы там отрывались, были на грани, когда вас спалили из-за Роджера, а ты даже об этом не писал.

– Ну а что писать, это надо было видеть, я бы и сам всё вам рассказал, – улыбнувшись, я сказал. Стояло какое-то напряжение, все походило на какой-то допрос.

– Ну и что теперь, ты будешь вечно тусить с Гарри, Роджером и Платоном? – спросил серьезно Алекс.

– Чего? Я даже не думал об этом.

– Да ребята шутят. Они знают, что ты только наш. Иди обниму, мы так скучали и часто вспоминали о тебе, что даже стали ревновать тебя. Мы не знали, что они тоже поедут с тобой. Мы узнали об этом в школе, все говорили, что почти всех бунтарей отправили в санаторий, чтобы от них отдохнуть, – смеясь, сказала Виктория, вцепившись в меня, я даже не подумал, что я такой уж и бунтарь, по любому все имели ввиду Роджера или Гарри, они бывали просто сумасшедшими.

– Я сам узнал об этом только по приезду туда. Мы ехали в разных вагонах, а когда садились в поезд было темно и не было особо заметно кто там стоит рядом с соседними вагонами, – они, улыбаясь меня приобняли, это был очень милый момент.

– Ладно, пошли покурим, расскажешь, что там было подробнее.

И я стал рассказывать о тусовках, всевозможные смешные истории, о горах, о разборке с администрацией, о завораживающих видах, о свежем воздухе. Они были так заинтересованы, впечатлены и смеялись, что мы не пошли на первый урок проговорив за школой почти час. Заходя в школу, я почувствовал знакомый школьный запах, запахи в каждом здании индивидуальны и на меня напала тоска, впереди 6 скучных уроков. Дан и Алекс были в одном классе и попрощавшись они пошли на урок труда на первом этаже. Виктория училась в параллельном классе и тоже быстро ушла к подругам моргнув мне.

Я направился на третий этаж, где у меня был урок математики, я шел с такой неохотой, но встретив в коридоре Лоретту которую все звали дочь дьявола, я поторопился. Лоретта была заместителем директора по социальной работе с детьми и была очень серьёзна и зла. Она выстроила такой имидж, что, когда шла по коридору всё школьники либо разбегались, либо замолкали. Невысокого роста, с карими темными глазами, короткой стрижкой и на затылке с выбритыми узорами на каштанового цвета волосах. Она могла психологически давить и быть жестокой с теми, кто нарушал дисциплину. С ней все боялись связываться, но мне всегда казалось, что её имидж суровой женщины это лишь оболочка для авторитета и защиты, ведь дети часто бывают жестоки и могут довести учителя до предела.

Например, когда можно было не пойти на уроки, заняться какими-нибудь работами по школе, типа покопать лопатами что бы закопать листву или помочь перенести парты и прочие мелкие поручения, мы с Алексом и Даном были в первых рядах, и когда я к ней приходил и просился на эти работы она улыбалась мне.

– Что, снова не хочешь посещать уроки?

– Нет, я хочу помочь школе.

– Ну да, охотно верю, иди уже.

Или, когда была возможность пойти во время занятий в театр или цирк, детей старше 6-го класса уже не собирали для таких мероприятий всеми классами, но если ты индивидуально сдавал на них деньги, то можно было пойти вместе с младшими классами, чем мы часто и пользовались и всё это мы делали через Лоретту, она всегда нас добродушно вносила с писок, это доказывало мою теорию о том, что она на самом деле хорошая. Но когда она вела уроки или просто шла по школе она была похожа на Гитлера. К счастью, у меня она ничего не вела, но, бывало, что я к ней попадал за проступки и она меня просто разносила, как и всех, кто наглел. Учителя ею пугали, так что это была очень нужная для школы женщина, точнее для дисциплины в ней.

Помню однажды я пил энергетик и вышел с ним из класса, заметив это Лоретта выхватила банку из моих рук и повела в свой кабинет.

– Ну ты уже совсем обнаглел. Это исключение из школы.

Я удивился и стал вспоминать, что же я творил в последнее время и не мог вспомнить ничего страшного.

– А что я сделал?

– Пьешь посреди школы эту дрянь, тебе нет 18, а ты уже выпиваешь спиртное. Я звоню твоим родителям.

– Какое еще спиртное, это энергетик, в нем нет алкоголя ни капли! – уверенно сказал я и она стала читать состав на банке.