Я уже давно  была озадачена этим вопросом, вариантов много, но решимости выбрать один не  хватало. Пришли мама и муж, стали спрашивать, что я решила? А я и не знаю что сказать. Тогда мама говорит, что в тот день были именины у Артёма, может так и назвать? Этот вариант был в моём списке, и я с облегчением выбрала.

На десятый день нас выписали, мы приехали домой. Очень была рада всех видеть, но почему-то хотелось, чтобы все поскорей разошлись и мы бы остались одни. Гости это поняли и вскоре разошлись.

Зашла в комнату и увидела, как муж тихонько сидит у кроватки и смотрит на  Артёма. Вот оно – счастье подумала я тогда.

Засыпая, почему-то вспомнила отца, он не дожил. Он очень переживал за меня, что семьи нет, детей нет. Когда он заболел, и надежды уже не было, я научилась ставить уколы и всякий раз, когда это делала, он мне говорил: «Вот на мне натренируешься и будешь детишек своих лечить». Уже много лет как отца нет с нами, но я очень часто разговариваю с ним, особенно когда неоткуда ждать помощи. И вдруг поняла, что если бы меня не прооперировали  шестого апреля, то Тёмка бы родился пятнадцатого – а это день рождения моего отца!

Всё встало на свои места,  это он  похлопотал за меня и Господь сжалился и послал мне свой дар.

Это был самый обыкновенный завод, каких в нашем городе мастеров  не меряно. Много разных людей на нём трудилось, и в их числе наши герои.

Она  – женщина с  трудной судьбой, рано постаревшая от забот о пьянице муже и двух ребятишках. Он – бывший урка, больше половины жизни отдавший  разным зонам.

Он быстро вычислил, что женщина ищет мужского внимания, и  стал откровенно её домогаться. Ещё никто в жизни  не уделял ей столько внимания. И было совсем неважно, что эти домогания носили похабный характер. Муж уже давно несостоятелен как мужчина, а тут такой напор изголодавшегося по сексу мужчины. Единственное, что смущало и одновременно волновало её – это обилие татуировок на его теле. И все они были не просто картинками, а отличительными знаками его прошлой жизни, о которой он так упоительно рассказывал. Но ещё больший интерес  вызывали те, которых она не могла увидеть из-за одежды, а он всё манил и манил: «Вот, мол, останемся наедине, и ты такое увидишь, что в музей ходить не надо».

Недолго поломавшись, в одну из ночных смен сдалась. Кроме бытовки другого места для уединения не было, но желание было так велико, что они напрочь забыли о не закрывающихся дверях.

Да, и ещё об одной особенности своего организма он забыл её предупредить, а именно о том,  что вместо правого уха у него был  искусно сделанный протез. Так получилось, что  в одной из тюремных разборок ему отрезали ушную   раковину. Но тот, кто это сделал, очень раскаивался в причинённом вреде здоровью, а потому не пожалел денег на  хороший протез. Силиконовое ухо практически не отличалось от настоящего и держалось на невидимых присосках.

Так вот, вернёмся к нашим любовникам, страсть неудержимо овладела обоими, и они с аппетитом ей отдались. В  момент наивысшего наслаждения она исступленно обняла его погладила по волосам, потом рука соскользнула на ухо. Видно нажала на него сильнее, чем это было можно, в результате чего протез отстегнулся и остался у неё в руке. Он же ничего не почувствовал (ухо в их сексуальных играх играло не основную роль), она тоже не сразу поняла, что это за предмет у неё в руке. Но, в следующий момент всё-таки посмотрела на содержимое своего кулачка и пришла в дикий ужас. Напомню, что ухо было как настоящее, глядя на него дамочка  заорала так, что заглушила грохот всех виброустановок грохочущих в цеху. Обезумев от ужаса, выскочила в цех, совсем забыв о том, что не совсем одета (а если точнее, совсем раздета), так и бежала неглиже, размахивая ухом и крича, что есть мочи.

Брошенный на полпути любовник, тоже не сразу понял, в чём дело, а когда пришел в себя, оделся, как ни в чём не бывало, вышел в цех. Там, вместо крика, уже стоял дикий хохот.

На следующий день она уволилась и больше на заводе не появлялась. Он же ещё долго продолжал там трудиться, совершенно не испытывая никакого стеснения от случившегося.

Вот только тётки на его уговоры посмотреть на татуировки в укромном уголке больше не велись, говорили со смехом: «Да ну, вдруг у тебя ещё что-нибудь отстегнётся в самый не подходящий момент».

Так не хотелось в тот вечер уезжать с дачи, но выбора не было, на завтра назначен экзамен по газоснабжению.

Мы с братом уже подходили к дому, осталось пройти небольшую рощу. Я остановилась вытряхнуть камешек из босоножки, когда к брату из кустов кинулся какой-то субъект, с твёрдым намерением нанести удар сзади. Я, инстинктивно бросилась вперёд и закричала,  они оба резко обернулись, но нападающий не успел опустить занесённый кулак, просто изменил направление движения и автоматически врезал мне в переносицу.

Белый свет померк, показалось, что нос переломился, хлынула кровь. Брат с силой оттолкнул неизвестного «боксёра» и направился ко мне, благо рядом была колонка с водой, кровь остановили. Неизвестный  нападающий продолжал лежать там, где и упал. Мы подошли, он оказался мертвецки пьяным  и в тот момент уже сладко спал, подложив  под щёку недопитую бутылку. Мы попытались привести его в чувства, но это было бесполезно. Тут  из кустов высунулись его собутыльники: две синеглазки  и один маргинал неопределённого возраста. Они подошли к своему товарищу и каким-то образом разбудили его. На вопрос: «Серёга, ты зачем на людей набросился?» Он сказал: «Я?! Да ни в жисть!» Короче, пошёл в полную несознанку, видя всю тщетность этих разговоров, мы оставили их  в роще, а сами поспешили домой.

Посмотрев в зеркало, стало ещё хуже, переносица опухла и раздвинула глаза на угрожающее расстояние. Ночь прошла неспокойно:  с учебником в одной руке и куском замороженного мяса, прижатым к переносице. Но это не помогло. Видимо, вместе с ударом, все мои скудные познания из головы вылетели, а к  распухшей переносице прибавились два симметричных синяка, устрашающе обрамляющих глаза. С тяжёлым чувством и  в огромных  солнечных очках покидала я дом.

В институте была предэкзаменационная паника.  Дело в том, что  наш преподаватель по газоснабжению держал нас где-то между полными идиотами и  придурками. Сдать ему предмет с первого раза было практически невозможно, пятёрок не ставил принципиально, а четвёрки только гениям.

Взяла билет и села готовиться, смутные воспоминания всплывали в воспалённом сознании, и я царапала какие-то каракули, предполагая выдать их за ответы на вопросы.

Пробил мой час, и я предстала перед  скучающим экзаменатором. Сначала он даже не посмотрел на меня, записывая фамилию в список. Потом поднял глаза и замер, увидев очки угрожающих размеров. Это его заинтересовало и насторожило.

– А что это вы в очках? – ехидно поинтересовался он, – Снимите их, пожалуйста.

– Может не надо? – жалобно попросила я.

– Нет, уж, будьте так любезны! – настаивал он.

Я обречённо вздохнула и стянула их. Сказать, что препод ахнул, значит, ничего не сказать. У него, как у диснеевского волка в мультике, челюсть на стол выпала.

– Господи, что это с вами? – уже сочувственно спросил он.

Терять было уже нечего, и «Остапа понесло»:

– Да вот, видите, что со мной дома сделали за то, что я предыдущий экзамен не сдала?

Он, подавился воздухом и уже жестами показал, чтобы я  спрятала эту «неземную» красоту. Потом взял листочек с ответами и тупо посмотрел в него. Какое-то время  мы оба молчали, после чего он решительно взял зачётку и, улыбаясь, спросил:

– Что поставить?

– Четыре, – машинально ответила я, не могла же  обнаглеть на пять баллов.

Мы мило попрощались, и уже в коридоре я открыла зачётку, там сияла четвёрка. Не знаю, поверил он мне, или его развлёк полёт фантазии, но в тот раз моя четвёрка была единственной на курсе.