– Бля, – только и смог сказать я, оказавшись зажат противником с двух сторон. А после чиркнул сжатой в руке зажигалкой, подпалив снятой со стеллажа блок сигарет. Увы, швырнуть в его лужу масла, чтобы хоть морду исполинской ящерицы напоследок подкоптить, времени уже не хватило. Несмотря на свои габариты и слишком низкие для него потолки, недодракон двигался с быстрой и ловкостью, которой могли бы позавидовать олимпийские чемпионы. И удар правой у него был поставлен явно не хуже чем у профессиональных боксеров. Увидеть-то замах получилось, а вот заблокировать – нет. Как и остаться в сознании.

– Какого хрена ты натворил, коротышка?!

– Спас тебе жизнь, неблагодарная свинья-переросток!

Существуют разные способы проснуться. Счастливчики нежатся под одеялом, наслаждаясь утренней негой и теплом тела лежащей рядом женщины. Везунчики могут блаженно лежать на любимой подушке, зная об отсутствии необходимости в совершении трудовых подвигов. Затюканные жизнью бедолаги, не давая себе лишней секунды отдыха, поднимаются с кровати под мерзкий визг будильника и со стоном тащатся на опостылевшую работу. Достойны всяческого сочувствия те несчастные, для кого очередное пробуждение есть повод прийти в крайне скверное расположение духа, ибо оно означает лишь продолжение их страданий, по сравнению с которыми пелена забвения может показаться не таким уж и плохим вариантом…Мое сегодняшнее утро, если конечно сейчас именно эта часть дня, было где-то между двумя последними вариантами. Не то, чтобы я прям сильно-сильно желал оборвать свое бренное существование и никогда больше не просыпаться, но в воздухе ощутимо воняло тухлятиной, сыростью и пылью, прямо над ухом переругивались даже не думающие приглушать свой голос спорщики, тело лежало на дьявольски холодном полу и вероятно поэтому болело так, словно его долго и старательно били, а пальцы правой руки кто-то грыз. Боль-то собственно и привела меня в чувство. Неимоверным усилием воли разлепив веки и скосив глаза в сторону источника дискомфорта, я обнаружил нечто вроде серого цвета муравья, если конечно они бывают с четырьмя глазами и размером с палец. Животному чем-то очень понравилась моя правая рука, и теперь он старательно пытался перепилить длинными зазубренными жвалами кисть, видимо, чтобы забрать её себе на память. Грызло насекомое, кстати, почти в том же самом месте, где когда-то терзали плоть зубы эктоплазменной ящерицы. И там на коже имелись тонкие белые полоски, являющиеся напоминанием о давно заживших ранах.

– Пошло нафиг, животное! – Повторил я те слова, которые услышал прежде чем потерять сознание и вспомнить всё…Ну или вернее не совсем всё, но значительную часть своей прежней жизни. Лет эдак тридцать, минус совсем ранние годы и младенческое детство, а также события, случившиеся уже после знакомства челюсти с кулаком недодракона. – Эта душа, ну то есть эта рука, принадлежит мне!

Собравшиеся в кулак пальцы с размаху опустились на голову тварюшки, заставляя её хитиновую броню громко хрустнуть об каменный пол, но прикончить насекомое с одного удара не получилось. Более того, словив вполне серьезную оплеуху от своего неудавшегося обеда, муравей в гневе застрекотал так, словно его дедушка был кузнечиком, а после с отвагой и дальновидностью хомячка – берсеркера попер вперед, грозно щелкая челюстями-ножничками. Правда, удара так после третьего четырехглазый воитель все же сообразил остатками мозгов в своей крохотной головенке, что это отнюдь не он тут вершина пищевой цепи, вспомнил о неотложных делах и попытался развернуться, но я уже настроился на серьезную драку и был полностью намерен отомстить за свое грубое пробуждение и кровоточащие царапины на запястье. Не то, чтобы мне была свойственна мстительность или склонность к живодерству, однако следовало действовать разумно, ведь подобные насекомые зачастую существа стайные и довольно неплохими навыками коммуникации владеют. А драться с роем из пары миллионов подобных особей, ну или хотя бы сотней, нет ну вообще никакого желания.

– Как мне теперь вернуться обратно за дочерьми?! Как?! – Орал на гнома здоровяк, в рыжей бороде которого седых волос определенно прибавилось. А в голосе здоровяка, наверняка способного завязывать узлом стальные прутья, слышались откровенно истерические нотки. – Охранные контуры на подступах к Башне защищают её обитателей ненамного хуже стен! Это выйти оттуда можно относительно невозбранно, да и то только сейчас и лишь потому, что мы драпаем по тому участку канализации, где раньше неусыпно бдила целая армия мертвых!

– Твои дочери должны сказать мне спасибо, что у них еще есть отец, который возможно когда-нибудь придет и спасет их! – Ревел в ответ гном, создавая просто невероятный уровень шума для кого-то столь компактных габаритов. – А вот если бы я не стал рвать себе жилы, чуть ли не зубами вытаскивая чью-то тяжелую тушу и оставил тебя валяться в Башне, то им уже сейчас следовало бы запевать о своем дебиле-отце погребальную песнь!

Я валялся в каком-то тоннеле, явно построенном в том же стиле, что и исполинская башня. Вот только ухаживали за ним куда хуже, доказательством чего являлся покрывающий все слой грязи, местами переходящей не то в мох, не то в лишайник, откуда лишь в районе верхней части стен и потолка кое-гдеторчали пятнышки светлого мрамора. Они же и являлись единственным источником освещения, испуская слабенькое сияние, позволяющее, однако же, с грехом пополам ориентироваться в этих потемках. Два оставшихся спутника отыскались метрах в десяти правее, возящиеся с…Костром? Горстка сложенного в кучку мусора и растянутая над ней на рогатках металлическая цепь, на которую нанизали пару десятков родичей разбудившего меня насекомого, говорили сама за себя. Вот только с розжигом огня у дуэта из инквизитора и пирата чего-то не ладилось, судя по их сдавленным чертыханиям.

– Одна проблема решена, примерно тысяча осталась, – мысленно констатировал я, наблюдая за дергающимися в агонии лапками наконец-то размазанного по грязному каменному полу муравья-мутанта. – Провалы в памяти, пребывание в другом мире, погоня риамцев, штурмующая город армия ящеров – людоедов, ссорящиеся сопартийцы и то, что моя душа своему законному владельцу теперь принадлежит в лучшем случае частично…

Голова болела от множества вопросов, которые и сформулировать-то толком не получалось…А также просто болела. Однако, для начала было бы разумно разобраться хотя бы с теми проблемами, которые можно решить здесь и сейчас, подытожив имеющуюся в частично восстановившейся памяти информацию. Итак, с вероятностью в девяносто процентов я нахожусь не на Земле. Если память меня не обманывала, а после всего пережитого уже больше никогда не смогу доверять ей, так как раньше, то в моем родном мире не было ничего похожего на систему уровней. Во всяком случае, за свою жизнь ни одной появившейся прямо перед глазами надписи не видел. И не слышал о них. Впрочем, о сотканных из эктоплазмы ящерицах, распадающихся на ярком свете, и их трехметровой высоты хозяевах по телевизору тоже почему-то не говорили. Девять процентов следовало отвести возможности, что я нахожусь в виртуальной реальности, а потому окружающий мир не более, чем иллюзия. Вот только на Земле нет технологий, способных настолько достоверно обманывать человеческие чувства, начиная от боли в укушенной муравьем руке и заканчивая бьющим в нос коктейлем ароматов, от которых хочется то ли расчихаться, то ли раскашляться. А если меня используют как бесплатного тестировщика своей новой компьютерной игры какие-нибудь зеленые человечки в коричневую крапинку, которым ставить опыты на соотечественниках запрещает галактическое законодательство, то опять же, у меня большие проблемы, и проигрыш запросто может оказаться равнозначен смерти не показавшего должной эффективности материала. Один процент, чисто символический, отведем на роль поглотившего разум безумия. Если бы вдруг сошел с ума, то смею надеяться, окружил бы себя воображаемыми красотками веселого нрава и нетяжелого поведения, а не мрачными кровавыми коридорами и подземельями. Но готов пересмотреть соотношение в пользу последней версии, если вдруг однажды проснусь, а вокруг санитары, таблетки и другие обладатели белых халатов с завязанными на спине рукавами.