Так я и узнал, где наш отряд находится в местной иерархии. Слабаки мы. Пока что. Но ничего. Я это исправлю.

Жизнь — странная штука. Иногда она подкидывает гадость за гадостью. А иногда… Всё равно подкидывает гадости, но не тебе, а твоим врагам.

Ночь мы пережили. После той змеи, которая уползла в лес и скрылась, спускаться не рискнули. Я так и не смог засечь её, когда она пряталась, и, учитывая, сколько тварь сожрала, был шанс, что затаилась где-то рядом.

О её дальнейшей судьбе узнали на следующий день, когда добрались до деревни и стены. Не сразу туда пошли. Пользуясь возможностью и тем, что лес обновился, устроили забег и за день собрали десяток жемчужин. Не двигайся так осторожно, собрали бы ещё больше, но… Но змея впечатлила всех. Никто об этом вслух не говорил, но лично меня ещё долго преследовало ощущение, что тварь где-то рядом обитает.

А потом мы пришли к стене и узнали, что она, или подобная ей зверюга, напала на людей. Да так удачно, что проломила стену и убила пару десятков стражников. Нашему недоброжелателю-дороманцу тоже досталось.

— Сдох он, — обрадовал меня Джон. — Сам лично видел, как половину тела ему откусили. Отмучился наконец-то.

— То есть и для стражи такие твари проблема? Как её вообще убили?

— Офицеры убили, — пожал плечами Джон. — Десятники сдерживали, добил сотник лично.

Ожидаемый от него ответ. Слово «офицеры» он говорил с неподдельным восхищением, уважением и толикой зависти, с крупинками страха.

— Чего сразу не убили?

— Кто знает. Здесь не главный участок стены. Пока сообщили о появлении твари. Пока отреагировали. Злая она пришла. Прямо в бешенстве… Жаль ребяток, конечно. Одна из наших хороших групп сдохла. Да и другие пострадавшие есть.

До рабов тварь тоже добралась. Об их безопасности не сильно заботились. Внутри стены было помещение без всяких удобств, куда всех и сводили. Змея прямо по тому месту и ударила. Кого-то сожрала, кого-то обломками раздавило.

Отчасти в этом были виноваты и мы. Когда про злую змею услышал, сразу тот метко брошенный Халой булыжник вспомнил. Но и плевать.

— Говоришь, многие пострадали? А что с отрядами? Собрались уже группы?

— Собираются. Многие отходят.

— А случаем… — задумался я, — Нет ли кого подходящего, чтобы языку обучил?

— Пройдись, посмотри, — отмахнулся он. — Брать что будешь? Книги пока не доставили. Приходи через седмицу, когда страсти улягутся.

— Буду, — достал я куда меньше жемчужин, чем собирался. — Еды наберу. Как обычно.

***

То, что в деревне рабов больше, чем обычно, и это в дневное время, я заметил ещё на подходе. Как и в прошлый раз, сюда только мы с Каей вышли, и она сидела в засаде, чтобы прикрыть в случае чего. Теперь это потеряло актуальность, если дороманец умер.

Ещё раз оглядев деревню, я подумал, что сюда нет смысла перебираться. Охота и тренировки осложнятся, а комфортна не прибавится. Рабы жили в таких же собственноручно построенных лачугах, как и наша у скалы. Так какой смысл? На людей я тоже посмотрел. Прошёлся, не стесняясь их разглядывая. Увидел и Сенда. Кивнул ему, чтобы реакцию посмотреть, но парень отвернулся и сделал вид, что меня не знает.

В конечном счёте мой выбор пал на старика. Он сидел у потухшего костра и смотрел в никуда, положив пострадавшую руку себе на колени.

— Не помешаю? — спросил его.

— А? — поднял он на меня глаза. — Чего надо? — спросил старик с безразличием.

— Языки знаешь?

— Языки? — растерялся он. — Местный знаю. Ваш знаю.

— Сам тоже местный?

— Местнее некуда, — хмуро ответил он, — Если по делу, говори. Если нет, отвали.

— Прости, старик, что от важного дела отвлекаю, — с иронией произнёс я. — Где твоя группа? Почему с рукой не помогут?

— Мою группу сожрали. Нет группы, — бросил он на меня острый взгляд.

Когда Джон сказал, что одна из хороших групп сдохла, он не имел в виду, что никто другой не пострадал. Просто другие были не такими «прибыльными» и не особо ценились старостой.

— Так ты свободен?

— А ты в группу взять хочешь?

— Не как обычно. В охоте от тебя толку мало, наверное.

— Ты тут сколько, сопляк? — завёлся он. — А я десятки лет провёл. Каждый куст знаю.

— А что толку, если стебли постоянно смещаются и тропы долго не держатся?

— Если умеешь слушать лес, толк есть, — с вызовом произнёс он.

— Да? А как насчёт обучить мою группу языку?

— Только языку?

— Всему, о чём спрошу. Про лес тоже послушаю охотно.

— Я с рукой не ходок.

— Ты, главное, до нашего лагеря дойди.

— И сдохни там.

— Мы же не сдохли. Ночь как-то пережили.

Старик задумался, что-то припоминая. Здоровой рукой почесал седую, наполовину лысую макушку.

— Я согласен. Если кормить нормально будете, пойду.

— Будем, старик. И накормим, и напоим, и место для ночлега выделим.

***

— Что за древнюю рухлядь ты привёл? — спросила Кая, появляясь из-за дерева.

Старик смерил её взглядом, одобрительно кивнул.

— Хорошая баба, — изрек он. — Перед смертью хоть насмотрюсь.

— Чего? — растерялась Кая.

Зная её, можно было ожидать, что она планировала смутить, напугать и задеть старика, чтобы раскачать на эмоции, но не тут-то было.

— Это Кая, — представил я. — А это…

— Ол зовите.

— Ол? — переспросил я.

— Ол, — твердо кивнул он. — Чем не имя? Короткое, легко запомнить.

— Согласен. Имя что надо.

— Так пошли тогда. До вечера надо успеть, — поспешил старик вперед, но резко остановился. — Или девка вперед? Я не против. Уступлю, — похабно улыбнулся он, демонстрируя, что половины зубов нет.

— Нахрена ты его взял? — сверкнула Кая глазами.

— Увидишь, — ответил я.

***

Опыт — великая вещь. Старик доказал это в который раз. То, как он шагал, как выбирал тропу, как вёл себя и чутко реагировал на любые звуки и запахи… Я обучался, просто наблюдая за ним по пути к лагерю. Со всей моей подготовкой должен признать, мне было далеко до того, как старик умел ходить. Идеальные движения. Это при том, что он стар и ранен.

Я не пожалел, что взял его. Шли молча, со средней скоростью и, что меня поразило, дошли быстрее, чем когда мы с Каей добирались. То есть втроем мы шли медленнее, но добрались быстрее!

Вот это щелчок по моему самомнению. Носом в грязь, можно сказать.

Как добрались, представил старика. Он придирчиво осмотрел лагерь, покачал головой, но ничего не сказал. А когда ему поесть дали, и вовсе подобрел. Остатки вечера провели за болтовнёй.

— Так, значит, ты не всегда рабом был, Ол? — переспросил Резано.

— Нет. Лет четырнадцать мне было, когда в рабство за долги отца отдали. Тот умер, так и не успев расплатиться.

— А отец кем твой был?

— Крестьянин, кто же ещё.

— Мало ли, — ответил Резано.

— А вы, молодые, совсем ничего не знаете о месте, где живете. Подай мне этот окорок, да компот Джона. Я и расскажу, что почём.

Я про себя тихо посмеивался, сидя на камне. С высоты наблюдал за окрестностями, не подползает ли к нам кто. Вмешиваться в разговор не требовалось. Когда живешь в лесу тесной группой, невольно начинаешь испытывать дефицит «общения». Точнее, по общению хоть с кем-то, кто не из группы. Новый человек поначалу вызвал реакцию: Эрано, что за проблему ты притащил на наши головы, но после того как Ол осмотрел те травы, что насобирал Резано, и рассказал про каждую что-то полезное, чего даже в книге Джона не было… Как минимум один член команды проникся к старику симпатией. А там, где Резано, там и Хала. Так слово за слово коллектив разговорился. Вопросы посыпались сами собой, и народ быстро прочухал, что если старику подкидывать мясо, то он рассказывает по-настоящему интересные вещи. Старик-то не дурак оказался. Тоже прочухал, что нам интересно, и как манипулировать, чтобы кормили как следует.

— Бери, старик, — протянул Резано ему кусок поджаренного мяса.