– Чья, ошибка? – не понял Никитин.

– Работников облвоенкомата! И отчасти – моя… Дернул же черт совершить еще студентом те три дурацких парашютных прыжка. И думать-то не думал, что попаду в десантные войска. Я инженер-автомобилист, а не кочколаз… Хватит, наползался и напрыгался до одури! – Игорь нервным движением провел ладонью по лицу. – Словом, я подал рапорт командиру батальона о переводе в тыловую часть, там, по крайней мере, поспокойнее будет…

– Я в курсе, – спокойно произнес замполит. – Только вы, наверное, запамятовали, что в наших войсках десантируется абсолютно всё: автомобили, бронетранспортеры, артиллерия, рембат, медсанбат, и даже полевые кухни, и на территории противника занимаются теми же делами, что и в своем расположении. Запомните: у Воздушно-десантных войск нет тыла, есть только фронт!

– Ну да, «Мы должны прыгнуть в пасть врага и разорвать эту пасть изнутри!» Как же, как же, слышал я этот девиз ВДВ тысячу раз… – с издевательской иронией сказал Игорь. – А вот как быть тому, кто не желает разрывать эту самую пасть?

– Себя имеете ввиду?

– А хотя бы и себя! – дерзко отпарировал лейтенант. – Извините, но я не герой вашего романа, надоели мне все эти игрища! Чем-то напоминает военизированную игру «Зарница»… Участвовал я в ней как-то раз в пионерском лагере. Но там было детство, а здесь зрелые мужики занимаются, я извиняюсь, какой-то лабудой…

– Хотите сказать: «Чем бы дитя не тешилось…»

– Именно так, поговорка в самый раз! – Игорь раздраженно дернул плечом. – Но я знаю еще одну поговорку, солдатскую: «Лучше плохо ехать, чем хорошо идти!». На том же, допустим, «бэтээре», или на артиллерийской тяге как-то комфортнее перемещаться, нежели на своих двоих! А в разведке или ползком, или пешком, а чаще всего – бегом, то есть марш-броском. Средневековье какое-то, иначе не назовешь! А еще считаемся самым мобильным подразделением дивизии… Я вот собираюсь у каптёра «бэушные» сапоги просить, мои-то скоро без подметок останутся от этой бесконечной и, чаще всего, бестолковой беготни…

– Нда-а… – капитан замедленно поднялся, неторопливо застегивая куртку, спросил. – Вы отдохнули, лейтенант Березкин?

– Отдохнул… – меланхолично произнес тот. – Готов учиться бить человека пяткой в голову, выламывать ему руки и перерезать горло ножом…

– Тогда продолжим, – Никитин направился к солдатскому строю.

Дождливым пасмурным вечером в комнатную дверь Березкиных коротко постучали. Игорь оторвался от телевизора, откинул защелку. Перед ним стоял капитан Никитин.

– Вы?! – невольно вырвалось у Игоря.

– Я, собственной персоной, – улыбнулся замполит. – Не прого'ните незваного гостя?

– Проходите, товарищ капитан, – в легком замешательстве произнес Игорь. Никитин отряхнул в коридоре плащ-накидку, промокая лицо платком, прошел в комнату.

– Ну и льет на дворе, прямо жуть, – замполит осмотрелся. Остановил взгляд на портрете Светланы. – Я тут с вашей женой недавно познакомился, дочку к ней водил на прием в полковой медпункт. Светлана Максимовна обошлась с ней, как родная мать, ни крику тебе, ни рёву. А дома что было… – замполит негромко засмеялся, опустился на стул. – Скажу вам по секрету, хоть она и начинающий доктор, а отзывы о ней в гарнизоне слышатся весьма положительные… Как я понимаю, она на ночном дежурстве?

– Да, – подтвердил Игорь и поинтересовался. – Вы со мной поужинаете, товарищ капитан?

– Ужинать не стану, а вот от чашки горячего чая не откажусь.

– Хорошо, я сейчас согрею. А вы посмотрите пока, – Игорь протянул Никитину свой любимый журнал «За рулем» и принялся накрывать стол. Постелил скатерть, поставил вазочки с печеньем, конфетами, вареньем. Чай заварил густой, ароматный.

– Пожалуйста, товарищ капитан, – пригласил он Никитина.

– Послушайте, Игорь, сейчас мы не на службе, я у вас в гостях, так что называйте меня Сергеем. Ну, если хотите, Сергеем Николаевичем. Договорились?

– Договорились.

– Вот и добро, – Никитин отхлебнул глоток чая. Какое-то время офицеры сидели молча.

– Что же вы не начинаете, Сергей Николаевич, давайте уже говорить. Я примерно догадываюсь, зачем вы пришли…

– Вы куда-то торопитесь, Игорь?

– Нет. Просто вы у меня в гостях, и вам не совсем удобно пропесочивать хозяина, я же понимаю.

– Плохо понимаете, – Никитин разломил квадратик печенья. – Я не красна девица, чтобы стесняться… Тем более, что пропесочивать вас не собираюсь.

– Что ж, это облегчает, – проронил Игорь. – Тогда спрашивайте.

– И спрашивать ничего не буду. Я лучше расскажу вам, почему стал именно десантником.

– А почему вы считаете, что мне это может быть интересно? – довольно дерзко уточнил Игорь.

– Почему… – чуть заметно усмехнулся капитан. – Да потому, что мне очень не понравились ваши слова тогда, на тренировке.

– Какие слова? О чем?

– О том, что десантные войска не для вас… А, для кого же тогда? Для сержантов и рядовых? Но они отслужат и уйдут в запас, и на смену им придут зеленый новобранцы. А если война? Кто поведет их в бой? Кто научит их стрелять, взрывать мосты и туннели, прыгать с парашютом, бесшумно снимать вражеских часовых? Я? Старшина Гусаров? Майор Кузьменко? Генерал Самойлов? Вы, наверное, думаете, что я сразу стал и парашютистом, и разведчиком? Как бы не так! Изрядно попотеть пришлось, пока брошенный штык-нож стал достигать мишени, пока секунды затяжного прыжка перестали казаться падением в могилу… На все это ушли годы тренировок и не одна пара сапог была истоптана! Но сейчас я хочу не об этом говорить… Налейте-ка еще чайку, Игорь.

– А может, закурите, Сергей Николаевич? – тот кивнул на пачку сигарет «Кэмел».

– Не курю. Да и вам не советую. В разведке, как, собственно, и в жизни курево – враг! Давайте чай.

Никитин пригубил чашку, поставил ее на стол.

– Итак, почему я стал военным? Я им стал потому, что еще в раннем детстве понял, чтобы уметь защищать справедливость, надо быть сильным и смелым. А еще потому, что в одиннадцатилетнем возрасте был свидетелем казни…

– Казни… Какой казни?! – опешил Игорь.

– Страшной… Расстрела…

– Расстрела кого?

– Моей матери.

– Как это… За что? – почему-то шепотом спросил Игорь, не сводя глаз с вдруг закаменевшего лица замполита.

– После войны, в Карпатах, бандеровцы не спрашивали, за что, просто стреляли, если тот или иной человек был из семьи советского военнослужащего… А мой отец был пограничником.

– Вот оно что-о-о… – медленно протянул Игорь, чувствуя, как кровь горячей волной приливает к лицу… – Как же это случилось, Сергей Николаевич?

–Очень просто… Перехватили они нас в горах, когда мы ехали на «студебеккере» к новому месту службы… Ударили из автоматов, убили шофера и майора-пограничника, сидевшего в кабине. Отец выскочил из кузова, видно, хотел сесть за руль, но его ранили… Мать забросала меня какими-то тряпками, сверху накинула отцовскую шинель, сама схватила автомат и тоже выпрыгнула из кузова. Хорошо помню ее последние слова: «Не шевелись, Сереженька, может, не найдут! А при первой возможности – беги!» Я и не шевелился, только шинель приподнял, чтобы видеть маму… Она успела две-три очереди дать по бандитам, потом ее сбили с ног.

– А отец, что с ним? – Игорь судорожно облизал пересохшие вдруг губы.

– Его бандеровцы не трогали, думали, что убит. А он пришел в себя и стал стрелять из пистолета… Он неплохо стрелял, двоих уложил сразу, а Стаху'ра не сумел, только в плечо ранил…

– Кто такой Стахур?

– Командир боёвки, атаман, что ли… Умирать буду, а не смогу забыть этого зверя со шрамом через все лицо и с располосованной левой бровью. И слова его никогда не забуду!

– Какие слова? – Игорь едва смог задать свой вопрос, в горле спазм, сухое колотье.

– Которые он отцу сказал: «За мою кровь, коммуняка, я из тебя жилы шомполом повыкручиваю!»

– А как же вы, Сергей Николаевич? – спросил Игорь и не узнал своего голоса.