Майор помедлил с ответом.

– Хорошо, – словно нехотя сказал он.

Сухой закон на базе строго соблюдался только в случае учений и тренировок. Ну и военных действий, разумеется, если до них когда-нибудь дойдет. В остальное же время… Мудрое военное руководство считало, что толика алкоголя не повредит пятерым взрослым мужчинам, на длительное время предоставленных обществу друг друга. Правда, на крепкие напитки накладывалось табу, зато база была оборудована небольшим, но вполне добротным винным погребом.

Виллем кивнул и с готовностью встал из-за стола.

– Раздай сначала, – посоветовал Карлос.

Виллем застыл на полдороге.

– Давайте прервемся ненадолго, – предложил Антон. – Карлос, составь компанию Вилу, захватите с кухни что-нибудь пожевать. До ужина еще два часа… да и напиваться без закуски – дурной тон.

Карлос с готовностью начал вставать, но его жестом остановил Георгий, поднялся, одернув мундир.

– Сиди, я разомну ноги. Тебя страшно отпускать с Вилом, ты воткнешь ему в спину вилку.

Он легонько подтолкнул Виллема к выходу.

Не прошло и десяти минут, как на коммуникатор майора Старовойтова поступил вызов от капитана Пака. Антон удивленно вскинул брови.

– Они что, не способны самостоятельно выбрать бутылку вина? – улыбнулся он Карлосу, принимая вызов. Однако первые же слова Георгия стерли улыбку с его лица.

– Господин заместитель командующего, докладывает капитан Пак. Полковник Трошин мертв. Его тело находится в погребе, мы с лейтенантом ван Дейком там же, ожидаем ваших распоряжений.

***

Смерть исказила лицо полковника. Или наоборот – вернула ему подлинный вид, сорвав маску добродушного рассеянного старикана. На полу винного погреба мертвыми глазами смотрел в потолок жесткий, решительный и волевой офицер. Надежды на то, что он жив, не было никакой. След от выстрела лучевого пистолета – а подобным табельным оружием был оснащен каждый офицер базы – чуть ниже правого глаза не оставлял малейшего повода для сомнений – локальный взрыв плазмы в мозгу убивал гарантировано.

Желваки заиграли на скулах Антона, когда он увидел мертвого друга. Но тратить время на эмоции и переживания майор себе не позволил.

– На правах старшего офицера принимаю на себя командование базой вплоть до особого распоряжения, – отчеканил он. – Капитан Пак, представьте подробный отчет о всех ваших действиях с момента выхода из игровой комнаты.

– Есть! – Георгию не требовалось при докладе вытягиваться по стойке смирно – он так и стоял с того самого момента, как майор зашел в погреб. Впрочем, и Виллем, и прибывший вместе с майором Карлос тоже ничем больше не напоминали вальяжных картежников.

– Мы с лейтенантом ван Дейком покинули игровую комнату в семнадцать часов одиннадцать минут, – начал рапортовать Георгий. – Я смотрел на планшет перед уходом. Сразу же направились на кухню, где лейтенант приготовил сырную тарелку и канапе с копченым лососем, а я занялся фруктами.

Одними глазами он указал на два поставленных на пол в углу погреба серебряных подноса и продолжил.

– Время прибытия и убытия на кухню я не фиксировал, по моим субъективным ощущениям там мы провели четыре или пять минут. И зашли, и вышли с кухни мы с лейтенантом вместе, оба находились в поле зрения друг друга. Взяв каждый по подносу, спустились на лифте к погребу. От кухни до лифта и от лифта до погреба мы шли друг за другом, я впереди, лейтенант ван Дейк сразу за мной. Дверь погреба была закрыта, но не заперта, открыл ее я. Я же первым увидел тело полковника на полу, прошел внутрь, следом зашел лейтенант. Мы ни о чем не говорили, за исключением эмоциональной фразы лейтенанта, не несущей смысловой нагрузки. Я констатировал биологическую смерть полковника. Отметив время – семнадцать часов двадцать минут – связался с вами, после чего до вашего прибытия никаких действий не предпринимал. Доклад закончил.

– По каким признакам вы констатировали смерть, капитан? – спросил Антон после недолгой паузы.

– Синдром «кошачьего глаза», господин майор.

Быстро наклонившись к телу полковника, майор посмотрел тому в раскрытые глаза, после чего выпрямился и около минуты переваривал полученную информацию. Разумеется, никто из подчиненных не смел нарушать тишину. Лица у всех были напряжены, даже у капитана на выпуклых скулах проступили красные пятна.

Врачей среди персонала базы не было, однако краткие медицинские курсы прошли все – это обуславливалось нежеланием командования держать на подобных секретных объектах штатного медика. Сколько времени должно пройти после смерти, чтобы зрачок погибшего при сдавливании остался деформированным, знал каждый, и это точно больше озвученных девяти минут… Случившееся можно было бы смело объявить невозможным, если бы не упрямый факт в виде трупа на полу. Антон снова наклонился и осторожно заглянул за отворот кителя полковника. Табельное оружие находилось в кобуре, на своем законном месте.

– Я связываюсь с военной полицией, – бесцветным голосом проговорил майор. – По прибытии следователя требую всецелого содействия… в границах подписанных вами обязательств. Погреб мы закроем новым кодом, причем каждый из нас независимо от остальных введет двенадцать символов. Для гарантированного обеспечения сохранности места преступления. Это, – он задумчиво посмотрел на подносы с закуской, – полагаю, можно забрать. И еще…

Он протянул руку к ровным рядам бутылок и, не выбирая, взял одну из них.

– Необходимо помянуть Михаила Даниловича.

Майор порывисто перекрестился.

Начальник Отдела тяжких преступлений Интерпола капитан Поль Дюбуа вперился взглядом в некую точку на стене, казавшуюся ему более достойным внимания объектом, нежели мое лицо.

– Что тебе видится наиболее странным в этом деле, Лозовский?

Ненавижу подобные вопросы! Тем более, все дело странное донельзя. Начиная с непонятного названия базы и ее штатной численности в целых пять единиц. И вот из этой кучи странностей мне нужно выбрать самый лакомый кусочек. Причем, желательно, на вкус капитана Дюбуа. Потому что с точки зрения любого начальника по всем вопросам существуют только два мнения – одно его, второе неправильное.

– Четыре кандидата в убийцы, причем у каждого железное алиби, – запустил я пробный шар, мысленно скрестив пальцы.

Уголки губ капитана презрительно опустились. Все, пальцы мысленно можно расслабить, не помогло…

– Плохо, сержант!

Я довольно громко прочистил горло, после чего вытянулся во фронт, выкатив грудь колесом.

– При всем моем уважении, господин капитан, я уже вторую неделю лейтенант. Осмелюсь доложить, вашим личным приказом.

Дюбуа отодвинул точку своего внимания еще на полметра от моей головы.

– Я умею признавать свои ошибки… и исправлять их.

С него станется, конечно. Но и я уже не тот зеленый салага, что впадал в кататонический ступор при одном упоминании о шефе. Пообтерся, заматерел – полтора года уже в Интерполе как-никак.

– Давайте оставим запугивания для младшего состава, шеф, – как можно небрежней бросил я, нагловато улыбаясь. – Полагаю, более конструктивным действием будет обмен мнениями по поводу этого убийства.

Капитан впервые с начала разговора встретился со мной взглядом. Это было совсем нечастым событием, несколько месяцев назад я после такого с трудом смог бы вспомнить собственное имя. А сейчас лишь вспотел немного и тайком проглотил подкатившийся к горлу комок. Есть повод гордиться собой!

– А может, мне за тебя и дело расследовать? – полюбопытствовал Дюбуа абсолютно ровным тоном.

– Что вы, шеф, справлюсь! – отмахнулся я. – Когда я не справлялся? Но ваш колоссальный опыт и сверхъестественное чутье могут оказать поистине неоценимую помощь даже такому толковому следователю как я.

Мне пришлось выдержать еще одиннадцать (я считал) секунд сверлящего взгляда. Я даже не моргнул. Затем капитан выбрал себе новый объект для разглядывания на стене кабинета.