Чуть повысив тон и тем самым придав бодрость голосу, продолжаю:

– Прикатила вчера ночью. Мама сказала, что ты на днях вернулся с командировки. И вот, как видишь, я здесь, сижу напротив тебя. Решила навестить своего братишку.

– Хах, – сорвалось с губ Андрея.

Ему явно бальзамом на душу пролилась моя лесть, которая за мгновение сломала этот невидимый эмоциональный барьер между нами. Я решила продолжить в той же манере.

– В моих планах найти подходящую работу и с первой зарплаты снять жильё. За время учёбы я отвыкла жить с мамой. Сам знаешь, что в каникулы, если мы находимся на одной территории больше месяца, начинаем жутко ругаться, – смеюсь. – Покурим?

Андрея явно удивил мой вопрос. Его глаза округлились, и кожа на его лбу сморщилась, выдавая возмущение.

– Ты серьёзно? Ты что снова закурила? Ты…

Не давая возможности отчитывать меня, прерываю:

– Всё! Всё! Даже не пытайся, Андрей. Я сейчас этого хочу! Ты успел забыть, как подростками мы таскали сигареты у моей мамы, а потом курили их на балконе, пока были одни. А потом тщательно скрывали все улики, указывающие на грешок.

– Да, да… выветривали запах с балкона, намывали руки и заедали чем попало.

– Только это всё не помогло скрыть правду, – добавила я.

– И причём тогда инициатором тех «акции» выступал именно ты. И кстати, возможно, если б не ты, я бы вообще не закурила. – Наигранно свожу брови, чуть поджимаю глаза и с подозрением смотрю на него. Встаю из-за стола и легонько бью Андрея в плечо.

Он ловит мой кулак при очередной попытке ударить его по плечу.

– Забудешь тут… ага…

Продолжая держать мой крохотный кулак в своей руке, замечает.

– Какая ты стала хрупкая. И что же тебя так заставило исхудать? – он бросил вопрос в воздух так, словно не ждёт от меня ответа, словно спросил сам у себя, но проговорил вслух.

– Даша… Я не вижу прежнего блеска в глазах. Расскажешь мне, что случилось?

– Может быть.

Я сделала глубокую затяжку, и мой взгляд застыл в окне.

Вечер на грани ночи. Ложусь в постель с мечтами о том, чтобы поскорее заснуть. Чувствую себя измотанной как никогда. В этот момент прилетает сообщение от абонента «Кристина»:

Привет! Ты так вчера и не ответила на моё сообщение. Я волнуюсь за тебя! Напиши хотя бы, как ты доехала? Всё ли нормально?

Нет сил даже набрать полноценный ответ на сообщение. Меня хватает только лишь на односложное: «Да».

Почти мгновенно получаю новое сообщение:

Давай завтра созвонимся. Хорошо?

Зависаю, глядя на экран смартфона, долго думая, написать ответ или нет. Но гаснущий экран делает выбор вместо меня. Я кладу его на прикроватную тумбу, отодвигаю подальше от края и закрываю глаза.

Идеальное молчание комнаты нарушают мои редкие ворочания на кровати. Я лежу в постели, поджав колени к груди, обхватываю их своими руками и ощущаю тепло только там, где моё тело соприкасается с самим собой. Остальное тело ощущает холод. Вся моя кожа покрыта мурашками, а плоть продрогла до костей. Пару часов назад в попытках отрезвить себя от мыслей я открыла настежь окно в комнате. Мне будто не хватало воздуха, моя боль сжигала изнутри дотла. Хотелось залезть в ванну, ощутить прохладу воды на коже. Дать встряску организму, привести себя в чувство. Я так делала, там… до возвращения. Но здесь я не могу бродить ночью по квартире: не хочу беспокоить маму. Решение открыть настежь окно показалось более чем уместным. Впущенный холодный ноябрьский воздух быстро наполнил комнату собой, пронизывая, бодря своей свежестью.

Я сбилась со счета, сколько ночей не сплю, как это было бы положено нормальному человеку. Хочу не думать о том кошмаре. Хочу забыть его предательство как страшный сон. Хочу закрыть глаза, а проснувшись выдохнуть с облегчением и пониманием, что всё ЭТО – мне приснилось. Но вместо этого я каждый день ощущаю невыносимую боль. Боль, которая рвёт на куски всё живое во мне. Я реву каждую ночь, уткнувшись лицом в подушку, чтоб мои всхлипы не были слышны. А хочется орать диким зверем, но всё, что я могу сделать, – это закрыть себе рот подушкой и беззвучно проглотить огромный ком в горле. Эти ночи сводят меня с ума. Я остаюсь наедине со своей болью. Перед глазами стоит одна и та же жуткая картина. При воспоминании от злости стискиваю так сильно зубы, что начинаю ощущать ноющую боль во рту.

Открыв сонные глаза, понимаю, что мне всё-таки удалось поспать какое-то время. Комната всё ещё заполнена глухой темнотой. Но что-то изменилось. Пока ещё нахожусь в непонимании и оглядываю комнату. Да, так и есть, изменилось. Шторы плотно задёрнуты, а окно, по всей видимости, закрыто: воздух успел прогреться. Видимо, я прилично отключилась на пару-тройку часов, а в это время в комнате успела побывать заботливая мама.

Нащупав рукой смартфон, заглядываю в него, чтобы узнать который час.

Семь новых вызовов.

– Ну ты и сволочь! – вырывается из меня хриплым голосом.

Сколько может продолжаться это издевательство?! Как ты понять не можешь, что я тебя не хочу знать, не хочу видеть, не хочу слышать.

Каждый новый звонок от него – это боль. А я, словно мазохистка, терплю эту самую боль, что он мне наносит напоминанием о себе. Ненавижу себя за то, что позволяю ему это делать. Стоило бы поставить его номер в блок, закинуть его где только можно в черный список, но я этого сделать не-мо-гу… не могу и от этого себя ненавижу. Вместо этого позволяю ему разряжать свой смартфон. Я хочу знать, сколько раз ему пришло в голову позвонить мне, сколько раз он решит написать мне, я хочу знать, насколько ему необходимо передо мной оправдаться, на что он готов пойти, чтобы хоть как-то попытаться себя оправдать. Как бы мне не было больно сейчас, ещё больнее представить, что предательство можно простить. Как долго всё это будет продолжаться, я не знаю, как и не знаю, сколько должно пройти времени, чтобы вычеркнуть его из своей жизни, но одно я знаю твёрдо сейчас – я никогда ни при каких обстоятельствах и ни за что не смогу его простить.

Я готова заплатить самую высокую цену за то, чтоб у меня была возможность вернуться назад, в первый день нашего знакомства, исправить ход событий. Но в реальной жизни так не работает.

На цыпочках выбираюсь из своей спальни, воздушным шагом пробираюсь вдоль гостиной.

В телевизоре мерцают картинки утреннего ток-шоу, но звука не слышно. Не издав хоть единого звука, умудряюсь быть замеченной.

– Доброе утро, Солнце! Завтрак будет готов уже через 10 минут, – кричит мама с кухни, – ты пока иди, умывайся, я тебя жду. Сегодня твои любимые сырники.

– Доброе… – в ответ бормочу я и направляюсь в ванную комнату, переплетая ногами.

Скидываю с себя халат, включаю кран с горячей водой, жду, когда вода немного пробежит и наполнит дно ванны. Смотрю на себя в зеркало, которое расположено почти во всю стену над ванной. В голове прокручиваю слова Андрея и слова мамы, сказанные в день приезда, о том, как я сильно исхудала. Да, действительно, в последнее время я практически не ем, забываю, словно нет в этом физиологической потребности, да и к тому же очень мало сплю.

В отражении зеркала изучаю изменения в своём теле. Провожу рукой от плеча левой руки к ключице, которая от ушедшего веса стала более явной. Спускаю руку ниже и ощущаю рельефность рёбер. Обеими руками трогаю впалый живот. Для своего роста 165 см я выгляжу немного худовато, но это совсем не похоже на ими объявленную исхудалость. Мама и Андрей явно преувеличивают.

Зеркало затягивает матовой пеленой, и моё отражение в нем теряется. Я переступаю через бортик ванны, протираю зеркало ладонью и вглядываюсь в своё лицо. Мои скулы стали более выразительными, и за счёт этого шея кажется вытянутой. Смотрю в свои глаза, и они мне тоже кажутся крупнее, чем раньше. Из-за потери веса все черты лица стали выразительно отчерчены.