«Кофе готов! Если он остынет, не жди, нового не приготовлю».

Фух… Я с лёгкостью выдыхаю. Перечитываю его последнее сообщение и расплываюсь в улыбке. Всё-таки Андрей невероятный. Люблю его за то, что он такой особенный, понимающий человек. С ним всегда можно договориться и положиться на него. Пусть даже сейчас разрешился именно так идеально этот вопрос, всё же я испытываю стеснение при мысли, что сейчас его увижу. Но это явно лучший вариант, чем нежели остаться дома. Вприпрыжку сменяю домашний халат на более приличную одежду и направляюсь к нему.

Открывается дверь, а за ней стоит немного растрёпанный Андрей. На нём тоже остался отпечаток вчерашней ночи. Этого времени было мало, чтобы выспаться. Неловко смотрю на него и с какой-то застенчивостью начинаю приветствие. Всё же стараюсь сделать вид, что всё в порядке, всё, как и прежде, но вот мой еле слышный голос выдаёт стыдливость. Андрей, напротив, бровью даже не повёл, и взгляда не отводит. Ведёт себя так, будто вчерашнего поцелуя и вовсе не было. Даже на секундочку проскользнула мысль, что может и вовсе мне привиделся этот поцелуй. Но это невозможно. Я помню всё так, как оно и было. Хотя я была бы очень рада, если б всё же это оказалось пьяным видением. Сейчас на одну проблему бы стало меньше.

Его квартира наполнена пробуждающим ароматом кофе. И действительно на кухонном столе виднеются две чашки кофе, ожидающие нас. А между ними расположено блюдце с приготовленными Андреем бутербродами. Я усаживаюсь скорее за стол и не знаю с чего начать разговор. Андрей предлагает мне перекусить бутербродами. Честно сказать, я не голодна, но скорее набрасываюсь на ближайший ко мне бутерброд. «Такая дурочка», – мысленно оцениваю своё поведение. Я набросилась на бутерброд, чтобы не было неловкой паузы. Хрустящий тост, смазанный сливочным маслом и с ломтиком сыра заставляют вкусовые рецепторы пробудиться и признаться: бутерброд отпад.

– М-м-м… Как вкусно! Спасибо! – улыбаясь, с набитым ртом хвалю бутерброд, приготовленный Андреем.

Он в ответ посмеивается надо мной.

– Ешь на здоровье.

Я прожёвываю и запиваю кофе. Вроде бы всё как обычно. Оцениваю ситуацию и понемногу отпускаю терзающие себя мысли. Мы лопаем бутерброды и смотрим друг на друга, периодически обмениваясь улыбкой. Идеально!

– Мне Женёк прислал фотографии со вчерашнего вечера. Желаешь взглянуть?

Я немного напрягаюсь. Не хотела бы обсуждать вчерашний вечер, мало ли мы каким-то макаром придём к этому… Но, конечно, я соглашаюсь и стараюсь делать вид, что и правда ничего не было, как мы и договорились в сообщении.

Я листаю на смартфоне Андрея снимок за снимком. Первые фото с Миллениума, там мы сделали буквально парочку фото, а дальше последовали фото из клуба. На них мы такие хорошенькие, с широкими улыбками, счастливые и раскрепощённые к тому уже времени. Улыбаюсь и мысленно погружаюсь в воспоминания ушедшего дня. Следом вижу селфи парней с танцпола. Моя улыбка покидает лицо, и я начинаю немного напрягаться, боясь увидеть что-то непристойное. Ведь я была изрядно пьяна и не хотела бы, чтоб это хранилось в чьём-то смартфончике. Но ничего такого я не увидела, к счастью. Напротив, только свежие, яркие запечатлённые моменты с танцпола. Всё выглядит довольно прилично. Наши взгляды устремлены в экран смартфона, и я сейчас чувствую, как плечо Андрея касается моего плеча. Я машинально одёргиваюсь и прерываю наш телесный контакт, затем до меня доходит, что я сейчас повела себя как ненормальная. Мы всегда позволяли друг с другом тактильный контакт, будь это приветствие или в период простого нахождения вместе, выражая свою дружбу, выражая соболезнование или радость, и раньше в этом не было ничего зазорного. А сейчас это было глупо, холодно, по-чужому! Я возвращаю своё тело обратно в исходное положение, словно отскочила от неожиданности. А на самом деле продолжаю сидеть в напряжении и, кроме как мысли о нашем контакте, не могу думать о чём-то другом. Листаю фотки дальше, на первом плане вижу с покрасневшим лицом от ритмичных танцев, с дурашливым выражением лица, показывающего в объектив свой язык Стаса. Я замечаю на этом снимке, на заднем фоне слева от Стаса еле видный, размытый силуэт танцующей пары – и это мы. Мы – я и Андрей. Я замираю над снимком и пытаюсь разглядеть, какой именно момент запечатлён. Но картинка настолько в расфокусе, что ничего не понятно. Мои щёки вновь наливаются красной, я чувствую, как образовался ком в горле. Божечки! Они были в тот момент на танцполе. Какой ужас! А если они видели мой позор? Мне становится не по себе от мысли, что они только могли себе подумать обо мне. Так! Я должна себя взять в руки, я обязана взять себя в руки!

– М… отличные фотки! Класс! Пожалуй, я перекину парочку себе, – я торопливо пролистываю снимки назад, делая вид, что ищу для себя подходящие, когда в голове полный коллапс.

Позже, я немного остываю в разговорах на отвлечённые темы. А ещё через пару часиков я посмотрела ещё раз на фотки и уже без тревожных эмоций согласилась, что и правда наши фотки вышли чертовки хорошие.

Я смотрю в глаза Андрея и понимаю, что мне безумно будет его не хватать. Андрей ведь уже послезавтра уезжает в очередную командировку на север. Он хороший специалист и ценный сотрудник компании. Компания, в которой он работает чуть больше года, занимается поиском нефти, ну а сам Андрей занимает должность геодезиста. И как он рассказывал, его работа заключается в снятии точек координат, где будут стоять какие-то для меня непонятные сейсмоприёмники, где в дальнейшем будут пробурены скважины для добычи нефти. Когда-то профессиональный выбор его отца предопределил профессиональное будущее его же сына Андрея. Правда, Игорь Павлович, отец Андрея, много лет проработал в чуть отличающейся должности. Кажется, она звучит так: «геодезист-картограф». Уж чем именно он занимался, в моём том юном возрасте было это неинтересно. Помню точно, что он так же, как и сейчас Андрей, ездил в постоянные командировки и самый пик сезона выдавался с осени по весну. А потом, когда случилась трагедия с Игорем Павловичем, я старалась как можно реже заводить разговор об его отце. Андрею было очень больно при одном упоминании. Он любит своего отца и так старается ему подражать, что много раз доказывали его поступки. Даже этот – выбор профессии. Я не уверена, что жизнь Андрея спустя столько лет наладилась. Наладилась в том самом понимании, что она уже никогда не будет прежней, той полноценной, той жизнерадостной, той, которой она должна была бы быть у человека, у которого живы и здоровы родители. Его жизнь разделилась на «до» и «после». Это было так явно, так ощутимо и даже осязаемо. Когда ты смотришь в глаза человеку, а он бессловен, этот тонущий взгляд выдаёт всё нутро человека, его чувства и всю ту боль, что хранит сердце. Юношеский, детский блеск глаз надолго сменился слезливым блеском, отражающим разрывающий крик о той утрате.

Каждое событие в нашей жизни, будь то хорошее или плохое, накладывает свой отпечаток и влияет на дальнейший ход жизненных механизмов. Если бы его отец сейчас был жив, то можно предположить, что, скорее всего, Андрей сейчас работал бы юристом, а может быть, и вовсе адвокатом, как и мечтал. Я прекрасно помню, что когда наши родители спрашивали у своих детей, а кем же мы ходим стать, когда вырастем, Андрей твёрдо знал ответ на этот вопрос и горделиво отвечал: «Адвокатом», – при этом с важным видом задирал нос кверху. А я в свою очередь на подобные вопросы со стороны взрослых пожимала плечами без доли размышлений. Андрей же, напротив, тщательно изучал школьный предмет обществознание и право. И учитывая все эти факты, уверена практически на все сто, что он окончил бы какую-нибудь юридическую академию, работал бы сейчас важный в своём личном кабинете и уж точно не носился бы по полям, хоть ему и нравится эта работа, как говорит он сам. Но я-то знаю точно, что он под копирку последовал по пути своего отца.

Весь день и весь вечер я провела в компании друга, старалась не думать о вчерашнем, но вот это оказалась совсем невозможным рядом с ним. Я постоянно ловила себя на мысли, что, когда Андрей выпускал слова свои ртом, как магнитом, меня тянуло взглянуть на те губы, что я целовала меньше суток назад, а они меня в ответ. Жмурилась, отворачивалась, выдыхала, промаргивалась, но нет, всё это не работало. И меня всё не покидала мысль о том, как это было возможно? Андрей – мой друг детства. Да, наша дружба всегда была больше обычной дружбы. Я любила его так, как, наверное, родные сестры любят своих братьев. Я воспринимала его как старшенького, с которым я проводила очень много времени благодаря дружбе, завязавшейся между нашими семьями много лет назад.