- Я любил её, Какаши... Любил всей душой, и от всего сердца желал, чтобы она была счастлива, - вещал пленитель, по совместительству являющийся членом организации Акацуки. - Я был готов отступить, чтобы она была с тобой... Я лишь хотел видеть, как Рин улыбается... Разве я о многом просил, Какаши?

     - Обито... Кха-кха... - от удара, пришедшегося в живот, Хатаке закашлялся, а у него на губах выступила кровь.

     - Обито мёртв, Какаши, - прошипел обладатель оранжевой маски, приближая свой единственный видимый глаз к лицу собеседника. - Он умер дважды: в первый раз - под завалом в пещере, когда камни раздавили половину его тела, а во-второй - когда ты убил Рин.

     Схватившись руками за голову, владелец чёрного плаща отступил на несколько шагов, начав раскачиваться с пяток на носки и обратно, негромко приговаривая:

     - Зачем... Зачем... Зачем? Зачем ты это сделал, ублюдок?! Я верил тебе, Какаши... Я отдал тебе свой глаз, попросив лишь об одном - защитить Рин... Неужели для тебя, гения, это было так сложно?! - удар кулаком по лицу пленника заставил его голову мотнуться, а сам Обито, ныне известный под прозвищем "Тоби", сорвал с лица маску, позволяя увидеть уродливые шрамы, а также кожу, из нормального цвета переходящую в чисто белый. - Я до сих пор не могу спать, так как закрывая глаза... вижу её лицо. Она... Она была единственным, ради чего я старался выжить изо всех сил, а ты... Ааааа!

     Ещё несколько ударов обрушились на джонина Конохи, превращая его лицо в кровавую маску. Когда же нукенин остановился, его собственная голова была опущена, руки висели плетьми, спина ссутулилась, а из горла вырывались всхлипы, словно бы он снова был ребёнком. Лишь напрягая слух, Хатаке сумел разобрать сбивчивые слова:

     - Я всё исправлю... Всё исправлю... Всё...

     Резко вскинув голову, Обито с яростью посмотрел на беловолосого мужчину, а его губы растянулись в радостную улыбку. Левой рукой схватив Какаши за голову, пальцы правой руки он поднёс к глазнице, в которой находился шаринган.

     - Всё будет хорошо, Какаши... Я всё исправлю и мы снова будем одной командой. Но... для этого мне понадобится вся сила, которую я только могу собрать, а потому...

     - Аргх! - только и сумел воскликнуть джонин, стискивая зубы от боли и чувства собственной беспомощности.

     - А теперь, Дураши, спи, - Тоби вернул маску на лицо, радостным голосом заявляя: - Я ещё загляну к тебе поболтать, и принесу чего-нибудь пожевать. Не скучай!

     В пространстве перед нукенином возникла воронка, в которую он без сомнений шагнул, оставляя пленника в гордом одиночестве.

<p>

</p>

     Примечание к части

     Всем добра и здоровья.

<p>

<a name="TOC_id20311090"></a></p>

<a name="TOC_id20311092"></a>Ночной Кошмар

     Завершив очередной рабочий день, отправив домой клона из волос, чтобы он изображал обычную жизнь волнующейся за наставника куноичи, Сакура вернулась на базу "Корня" при помощи призыва к стационарной печати фуиндзюцу. Пройдя через несколько коридоров и спустившись на жилой уровень, по пути молча кивая встречающимся шиноби, она добралась до небольшой комнатки, в которой находились узкая кровать, шкаф-купе и откидной столик (из-за повышенной степени боевой готовности, ради собственной безопасности и несения дежурств, приходилось мириться с некоторыми неудобствами).

     Скинув с себя комбинезон и бельё, которые были уложены на прикроватный коврик, откуда их утром уберёт дежурный по прачечной, Харуно применила технику стихии воды, покрыв кожу тонким слоем влаги, медленно собравшейся в правой ладони, чтобы стремительно испариться и оставить маленький комок грязи. Это не было полноценным мытьём, но позволяло соблюдать гигиену, чувствуя себя вполне чистой. Конечно, можно было бы посетить общие душевые, но... особого желания тратить время на подобное не имелось).

     Выкинув шарик грязи в мусорную урну, синеглазка извлекла из шкафа облегающее белое трико, в которое тут же и облачилась, после чего достала с верхней полки несколько листов бумаги и письменные принадлежности. Задвинув дверцу шкафа и переведя стол из вертикального положения в горизонтальное, она села на край кровати, разложила перед собой бумагу и, ни о чём особо не думая, начала рисовать. Кисть и тушь прекрасно пропускали и удерживали чакру, что способствовало применению техник "рисованных зверей" (как называлось создание конструктов, похожих на теневых клонов, но самых разных форм, с возможностью вкладывать модель поведения), являющихся ответвлением фуиндзюцу.

     Не то, чтобы куноичи действительно нуждалась в отработке подобного навыка, просто эта деятельность не требовала сильной концентрации, при этом позволяя одновременно тренироваться и обдумывать важные вещи. Ну и кроме того, в отличие от тех же теневых клонов, "рисованные звери" были просто красивыми.

     "Могла ли я подумать десять лет назад, что буду заниматься подобным?", - сама у себя спросила Сакура, подводя линии общего контура создаваемого существа.

     = "Чем плохо это занятие?", - проявила интерес и удивление Луна, последнюю пару часов хранившая молчание, не нарушая сосредоточенную тишину внутреннего мира своей подопечной.

     "Забудь. Тебе не понять", - решила не развивать эту тему Харуно, внося последние штрихи.

     = "Куда уж мне - копии личности существа, считающего возраст не годами, а столетиями", - изрекла собеседница, передавая ученице ощущение, которое можно было описать как закатанные к потолку глаза.

     Куноичи смутилась, но быстро поборола это чувство, как и желание извиниться. Вместо этого она отложила кисть и положила ладонь на лист бумаги, направляя в него поток энергии, вкладывая в создаваемую технику строгий ментальный образ.

     Чернила зашевелились, после чего соскользнули с бумаги и, обретя объём, рисунок увеличился до размеров взрослого нинкена клана Инудзук. На полу перед создательницей застыла рыжая лайка с белыми мордочкой и грудкой, а кроме того - подобием белых носочков на лапах. В больших зелёных глазах животного читался интеллект, а вот в движениях сохранялась звериная грация.