- Возможно завтра, или послезавтра... или на днях, - вполне довольный тем, как все обернулось на этот раз, отозвался голубоглазый блондин. - Храмы стояли до меня и будут стоять после, а вот поклонники требуют внимания уже сейчас.
- Это верно, - поспешил поддержать залетную знаменитость сатир. - Ты угощайся, Гил, у меня еще много всего для... дегустации.
- Эх... мужчины, - покачала головой телочка, недовольно поджав губы и нахмурив бровки, но не прошло и пяти секунд, как она извлекла из поясной сумочки книгу в знакомой обложке и положила ее перед голубоглазым блондином, смущенно улыбнувшись и постаравшись изобразить самый просящий взгляд.
Гилдерой не стал ничего говорить, только задорно подмигнул спутнице, затем раскрыл первую страницу и на свободном месте написал: "Артемиде от Гилдероя Л. И пусть твоя улыбка ночь превращает в день!".
- Иии! - едва перо оторвалось от бумаги, телочка обняла молодого мужчину и с силой вдавила в свою грудь пятого (а то и шестого) размера, но тут же смутившись отстранилась и потупив взгляд, скромно произнесла: - Простите. Я не хотела...
- Хех, - усмехнувшись, волшебник заявил: - Пожалуй, это была самая приятная попытка моего удушения.
Зазвенели старинные часы, отсчитывая ровно два часа дня. Публика, которая еще недавно терпеливо стояла в очереди, начала рассасываться, пусть многие уходили с явной неохотой.
- А куда это все? - удивился бывший преподаватель ЗОТИ.
- Так сегодня же ежегодные скачки кентавров! - всплеснул руками хозяин винокурни. - Если сейчас не поспешим, все лучшие места займут.
Лабиринт минотавра 2
Стадион, на котором должны были проходить скачки кентавров (хотя, учитывая тот факт, что наездник и лошадь являются одним целым, правильнее было бы назвать это забегом, но Гилдерой не собирался нести свой устав в чужой монастырь) напоминал собой классический ипподром "О" образной формы, разве что вместо загонов для лошадей, имелась обычная стартовая черта, вроде тех которые используют бегуны-люди. На трибунах, смешиваясь в практически однородную толпу, расположились минотавры и сатиры, люди и гарпии, циклопы и змеелюды, а в самом низу, вплотную к трассе, за высоким бортиком столпились кентавры из числа друзей и родственников участников, среди которых мелькали стройные и высокие дриады, которых с людьми спутать можно было только в сильных сумерках.
В воздухе стоял запах лошадиного пота (однако же навозом не пахло вовсе, что не могло не радовать), ароматы выпечки, фруктов, жареного мяса и вина. Тысячи голосов смешивались в монотонный гул, похожий на жужжание огромного пчелиного улья. Тут и там ходили торговцы, у проходов стояли будки кассиров, принимающих ставки на победу, поражение, очередность прихода к финишу каждого из участников.
- Мистер Локхарт, нам очень повезло, - вещала Артемида, словно ледокол сквозь замерзшее море проходящая через толпящихся разумных. - Так как вы - посол Великобритании, мне удалось получить места у самого финиша, рядом с главной семьей общины кентавров.
"Интересно, мне придется стоять, или кто-нибудь из зрителей предложит сесть верхом?", - ощущая необычный душевный подъем, одаривая всех встречных лучезарной улыбкой, забыв о всех тревогах и волнениях, голубоглазый блондин с неугасающим любопытством осматривался вокруг, стараясь запомнить это необычное место.
Волшебник удивлялся, насколько легкими ощущаются его ноги, даже и не подозревая о том, каким коварным бывает вино приготовленное сатирами...
...
Отойдя к ближайшей кассе, чтобы сделать несколько ставок на фаворитов забега, Артемида была совершенно не готова к тому, что вернувшись к своему подопечному, обнаружит его прямо в центре разгорающегося семейного скандала.
- Прекрасная Афина, я выиграю эту гонку и преподнесу тебе главный приз, как дар в знак моей вечной любви, - патетично воскликнул высокий жеребец, лошадиная половина тела которого красовалась короткой черной шерстью, а человеческий торс блестел бронзовой кожей, покрытой тонким слоем ароматического масла.
- Арес, я в сотый раз повторяю: ты мне не мил, - ответствовала стройная огненно-золотая кобыла, лошадиную половину тела которой прикрывала тонкая шелковая попона белого цвета, а человеческий торс украшал (скорее подчеркивая высокую грудь, чем скрывая что-либо) белоснежный спортивный лиф.
- Но я люблю тебя! - воскликнул здоровяк, под кожей которого бугрились мощные мышцы, эмоционально разводя руки в стороны, из-за чего его плечи стали казаться еще более широкими.
- А я тебя - нет, - холодно ответила Афина.
- Довольно! - топнул правым передним копытом крупный белый жеребец, лицо которого украшала белая же борода, спадающая на широкую грудь человеческого торса. - Ты уже четыре года отвергаешь всех женихов, чем ставишь весь наш род в неудобное положение.
- Но папа... - вскинулась было кентаврица.
- Не папкай мне, - хмуро сдвинул брови старший жеребец. - Как глава нашей общины, я - Зевс Тридцать Первый, объявляю: кто победит в сегодняшней гонке, за того я и отдам мою младшую дочь.
- Я буду тем, кто победит сегодня! - воскликнул черный кентавр, встряхивая гривой длинных волос. - Жди меня, прекрасная Афина.
- Не спеши, Арес, - выступил вперед молодой рыжий жеребец, также красующийся бронзовым загаром, но куда менее мускулистым и более поджарым телом. - Я не позволю, чтобы мою сестру отдали в чей-то табун, против ее воли. Я сам выиграю эту гонку...
- Не допущу! - взвился на дыбы Зевс Тридцать Первый, обрушая на землю удар передних копыт. - Никогда! Никогда, слышишь?! Никогда, Гермес, мой сын не будет претендовать на руку моей дочери!
- Но я лишь хочу, чтобы Афина выбрала себе жеребца по любви, а не по принуждению, - от подобной экспрессии со стороны отца, младший из кентавров даже отступил назад и вжал голову в плечи.
