— Неожиданно развёрнутый ответ, — усмехнулся ведущий. — Полагаю, что у каждого нашего слушателя есть тот или те, ради кого он или она готовы смеяться бедам и печалям назло. И раз уж на то пошло, то давайте устроим минутку смеха на нашем радио… но заранее убедитесь, что тем самым вы не разбудите соседей.

     Смахнув слезу с мордочки, Спаркл посмотрела на подруг, находящихся в таком же разбитом состоянии, как и она сама. В памяти же у неё всплыли фрагменты первой встречи с Пинки Пай, когда она была всего-лишь молодой единорожкой, которая почти не интересовалась миром за пределами библиотек и обсерваторий, и у которой был один-единственный верный спутник… скорее, младший брат или даже сын, а не полноценный друг.

     Покосившись на выход из шахты мегазаклинания, сиреневая пони увидела уже взрослого дракона, а воображение дорисовало ему жеребячий чепчик и соску. Улыбка сама собой изогнула уголки её губ, а звонкий смех, звучащий из динамиков устройств связи, отражающийся эхом от стен звоном тысячи серебряных колокольчиков, как и в ту тёмную ночь в лесу, вновь разогнал страх и отчаяние в душе…

     Рейнбоу Дэш вспоминала, как когда-то неизмеримо давно вместе с Пинки Пай устраивала розыгрыши. Не все они были милыми и безопасными, но… не переходили определённой черты, как в случае с той же Гильдой. Самое же главное, что розовая земнопони, даже когда подруга предпочла ей старого друга, вместо того, чтобы обидеться в ответ… попыталась подружиться с грифоншей (пусть та и решила, что над ней издеваются).

     Эпплджек вспомнила первый день сидра, когда Пинки Пай впервые пришла к ним на ферму, принеся с собой целый мешок битс. Всегда удивительно было видеть, как эта кобылка выпивает явно больше, нежели физически могло в неё поместиться. Но самым главным всегда были искренняя улыбка и радость, которые практически не покидали кондитершу, способную устроить праздник на ровном месте.

     Флаттершай до своего начала карьеры сперва в качестве модели, а затем и главы Министерства Мира, была настолько тихой и скромной, что её можно было бы назвать противоположностью Пинки Пай. В отличие от розовой земнопони она всегда увереннее чувствовала себя с животными, и если бы не пробивная подруга, словно бы вовсе не замечающая разделяющих их стен, могла бы вовсе закрыться в своём маленьком уютном мирке.

     Несмотря на то, что именно Рейнбоу Дэш всегда была для неё примером пегаса, каким хотела бы быть и сама Флаттершай, именно Пинки раз за разом с завидным упорством вела её в общество… Впрочем, вряд ли подруга вовсе это замечала.

     Рарити же вспомнилось, как Пинки Пай умудрялась находить выходы там, где пасовали все остальные: она нашла книгу об Элементах Гармонии, разогнала морок Найтмер Мун, нашла способ избавить Понивилль от параспрайтов… И пусть белая единорожка всегда старалась поддерживать гламурный образ, но… она всегда с радостью шла на каждую новую вечеринку, какими бы неподобающими статусу светской кобылы они ни выглядели.

     Дитзи Ду вспоминала свою жизнь: у косоглазой пегаски и общепризнанной крылатой катастрофы было не так-то много причин улыбаться. Впрочем, она старалась никогда не демонстрировать, как же ей тяжело на самом деле, вместо этого надевая на мордочку беспечную и чуть виноватую улыбку, вскоре ставшую привычной и неотъемлемой деталью образа. И лишь когда в её жизни появилась Динки Ду, маленький озорной комочек счастья, все беды и тревоги отошли прочь, уступая место чему-то новому.

     «Моя мама самая лучшая», — гордо заявляла маленькая волшебница в школе.

     «Если ты будешь есть одни только мафины, то испортишь себе живот», — сердилась кобылка, шутливо борясь за коробку с вкусняшками.

     «Ты мой новый папа?» — невинно хлопала глазками подросшая дочка, когда Дитзи знакомилась с новым жеребцом (всё же кобылке действительно нужен был отец).

     Улыбка сама собой наползала на мордочку, стоило лишь вспомнить выражение удивления, обиды и ужаса, когда очередной кандидат вместо того, чтобы испугаться или растеряться, только покивал задумчиво и ответил: «Почему бы и нет?». Впрочем, Хувс всегда был не от мира сего, а потому на серьёзные отношения с ним Дитзи и не замахивалась (порой появлялось ощущение, что он сам — большой жеребёнок).

     Зажмурив глаза, пегаска-гуль шумно вдохнула, словно наяву вновь и вновь воскрешая в своей памяти самые счастливые фрагменты своей жизни. Ради дочери она была готова на всё, и вероятно, лишь благодаря этому сумела сохранить себя тогда, когда многие переродившиеся пони превратились в неразумных зверей. И…

     «Если для того, чтобы стать хранителем Элемента Смеха, нужны те, ради кого мы смеёмся и дарим счастье другим, то я готова делать это. Слышишь, Динки? Мама будет смеяться и дарить смех другим!..» — по щеке скатилась горячая капля, а летунья издала звук, больше похожий на всхлип.

     Время будто бы замерло на бесконечно долгий миг, мир выцвел и стал словно композицией из серого стекла. Мельчайшие пылинки, танцевавшие в воздухе безумный хоровод, объединяясь в маленькие вихри, сотрясаемые дрожащим от колебаний пространством, остановили свой бег…

     «Эй! Это мой мафин!».

     «Мама, вставай… Ты опять опаздываешь на работу. Мафины подгорают!».

     «А-а-а… Пусти!.. Я не мафин, чтобы меня слюнявить!».

     …А затем мир помчался вперёд вновь, со звуком бьющегося стекла рассыпав серые осколки, под которыми обнаружились необычайно яркие краски. Под звуки тихого, робкого смеха шестой Элемент Гармонии воспарил над своим ложем, засияв ослепительно-ярким светом.

     — Заработало! — воскликнула жёлтая пегаска.

     — Так держать, Дитз! — поддержала подругу голубая летунья.

     — Молодец, Дитзи! — присоединилась к торжеству друзей Твайлайт, искренне и широко улыбаясь.

     — Мы в тебя верили, сахарок, — заявила бывшая фермерша.

     Рарити лишь улыбнулась и молча кивнула, после чего все взгляды скрестились на «Крестоносце», который начал глухо гудеть.

     Спайк, смахнув с морды выступившую слезу, поспешно сделал пару шагов назад, при этом не закрывая глаз ни на мгновение. В его зрачках отражалось буйство энергий, закручивающихся в бешеном танце со всё большей и большей скоростью. Вскоре сияние стало столь ярким, что уже ничего невозможно было разглядеть даже драконьим зрением, а гул установки буквально оглушал, но продолжалось это какие-то считанные мгновения, после чего столб магической силы ударил вверх… чтобы взорваться в небесах, а затем концентрическими волнами разойтись во все стороны, пронизывая как облачный покров, так и земную твердь…