Арнольд Шёнберг. Автопортрет. 1911

Справа внизу надпись: Arnold Schönberg fecit 1911 (латинское слово fecit, т. е. сделал, иногда ставили после своей подписи старые мастера)

Очень жаль, что меня не было в Мюнхене. Быть может, мы бы там познакомились. Впрочем, это непременно произойдёт. Либо в Мюнхене, либо в Вене. Полагаю, нам будет о чём поговорить. Заранее радуюсь этому и жду от Вас письма. А пока – мой самый сердечный привет,

Да, той афиши у меня под рукой нет, и я не могу её найти, поэтому не знаю, о каком предложении у Вас речь. Вообще все эти фразы помещены на афишу сотрудниками концертного агентства Гутмана без моего ведома. Мне подобная реклама не нужна и несимпатична. Всё, что я мог бы сделать, – это отправить им жалобу. Но и на это у меня нет права. Ибо мой концерт был устроен именно этим агентством на свой страх и риск (за что, кстати, я им весьма благодарен). Поэтому я не имею на происходящее никакого влияния..

Текст, приведённый ниже, взят из статьи «Одна глава моего “Учения о гармонии”» (напечатанной в октябрьском номере журнала Die Musik)².

[Выдержка из «Учения о гармонии» Шёнберга – см. текст в рамке на с. 28. Этот отрывок был использован для наклейки на афише концерта в Мюнхене 26 января 1911 г.]

В одном отношении не следует терять чувства времени – в отношении прошлого.

Диссонансы отличаются от консонансов лишь по степени: они суть не что иное, как отдалившиеся консонансы. Сегодня мы уже не делаем различия между консонансами и диссонансами. А если и делаем, то лишь тем, что всё менее охотно используем консонансы.

Я верю, что со временем мы сможем осознать, что гармония у современнейших из нас и гармония классиков управляется одними законами. Вопрос лишь в том, чтобы должным образом их расширить и понять в обобщённом смысле.

Наше учение склоняет нас к тому, чтобы рассматривать даже произведения молодых композиторов, забраковавших слух своих предшественников, как необходимый этап в развитии красоты. Однако не стоит стремиться к написанию вещей, ответственность за которые можно взять лишь ценой полного укрощения личности, вещей, которые художники создавали почти что против своей воли, повинуясь принуждающей логике их развития, а не безграничному своеволию формально раскованной непредрешенности.

Кандинский в Мурнау. 1910. Фото Габриэле Мюнтер

Мурнау

Обербайерн

Глубокоуважаемый господин профессор!

Своим письмом Вы доставили мне величайшее удовольствие. Благодарю Вас от души и с нетерпением жду нашего личного знакомства. О некоторых вещах (как, например, о сознательном и бессознательном в нашей работе) я много раздумывал. По существу я согласен с Вашей точкой зрения. Хочу сказать, что во время работы не должны приходить никакие мысли, говорить и править должен только внутренний «голос». Вот только до сих пор именно художник как раз слишком мало об этом задумывался. Он понимал свою работу как род колористической эквилибристики. На самом же деле художник должен (и как раз для того, чтобы выразить себя) вполне владеть материалом и прибегать к чувству в достаточной мере, чтобы распознавать разницу между = и ⋌ и отзываться на неё душевным трепетом³. Это и есть внутреннее знание. А тогда уж можно строить и конструировать, и никакая геометрия не выйдет на свет – но лишь искусство. Я очень рад, что вы заговорили о самопознании. Это – корень «нового» искусства, вообще искусства как такового – не нового, но вступившего в новую фазу: «сегодня»!

Мне бы чрезвычайно хотелось получить ваше фото. Чёрно-белого изображения вполне достаточно, я разберусь. Такое фото подобно фрагменту клавира. Заранее благодарю Вас за его присылку.

Теперь хочу задать Вам очень важный для меня вопрос. В России скоро открывается второй передвижной «Салон». Это такая международная выставка, которая будет провезена по главным городам России, посвящена она «новому» искусству. Устроитель выставки, скульптор Вл. А. Издебский – мой добрый друг⁴. Он попросил меня, как у нас с ним принято, помочь ему в этой работе и, в частности, порекомендовать как можно более серьёзные и интересные статьи об искусстве (любом, возможно, о музыке) или, быть может, назвать хороших авторов. Вчера я получил от него письмо и сейчас же написал ему о Вас. Поскольку дело это весьма спешное, я позволил себе заказать пару номеров Die Musik, с тем чтобы один их них послать Издебскому. Если Вы имеете возражения против такого использования вашей статьи, пожалуйста, срочно напишите мне, и я откажусь от перевода. Правда, я весьма надеюсь, что Вы дадите нам разрешение! Каталог выставки предполагается выпустить в виде журнала по искусству, он будет встречен с большим интересом. Это предприятие действительно заслуживает всяческой поддержки. Я всегда испытываю огромную радость, когда художники из разных стран объединяются для работы над каким-то общим делом. Пренебрежение политическими границами всегда оказывает прекрасное воздействие и приносит богатые плоды.

С чувством симпатии и уважения,

[P. S.] В настоящее время я нахожусь за городом. Через два дня приеду в Мюнхен.

Обложка каталога второго «Салона» В. Издебского по эскизу Кандинского

Страница каталога В. Издебского с заключительной частью статьи Кандинского «Содержание и форма» и началом текста Шёнберга «Параллели в октавах и квинтах» (предпубликация фрагмента из «Учения о гармонии»)

Айнмиллерштрассе 36, I

Мюнхен

Глубокоуважаемый господин профессор!

Большое спасибо за присланное. Жаль, что альбом придётся возвращать. Вы позволите мне, однако, подержать его у себя недели две? Я буквально восхищён Вашими работами, источник которых – природная необходимость и способность тонко чувствовать. Я давно угадывал, что наше, как бы то ни было, великое время предоставит нам не одну, но множество возможностей. В одном своем сочинении, которое кое-кому нравится, хотя пока не нашло своего издателя⁵, я среди прочего писал, что возможности живописи могут настолько возрасти, что не только достигнут, но едва ли не перейдут обе самые отдаленные границы. А границы эти (= два полюса) весьма, весьма далеки друг от друга: это полная абстракция – и чистейший реализм. Лично я всё более и более склоняюсь к первой. Однако и вторую приветствую ровно так же. И я с нетерпением жду появления этого второго. Хочу сказать: он уже на подходе! Так вот, в Ваших картинах я как раз с особой ясностью усматриваю именно наличие реального. Разумеется, этот реализм отнюдь не совпадает с тем, который мы уже пережили. Внутренне он ему противопоставлен: там res – это цель, здесь – средство. А не всё ли равно, каково средство, если оно всё равно ведёт к цели? Я снова думаю о «запретных» у Вас параллельных октавах. У нас, живописцев, под запретом как раз res. И я жду не дождусь, пока она появится. Ужасно, даже трагично это человеческое пристрастие к окаменевшей форме. Ещё вчера публика была готова сожрать человека, явившего эту новую форму. А сегодня эта форма = незыблемому закону на все времена. И это трагично, потому что снова и снова свидетельствует, что люди почти всегда цепляются за внешнее. Я долго думал над этим и даже нашёл некое утешение. Но порой моё терпение готово лопнуть.