Боритесь же с монополией государства в искусстве вместе с художественными империалистами, с попытками воскресить восемнадцатый век, учредить ведомство для давления на Россию, боритесь за самоуправление областей и художественный демократизм <…>. Объединяйтесь, опрокинем уготовленный нам порядок22.
Уже в мае 1917 года Зданевич вернулся в Тифлис, что Р. Гейро связывает с неудачей, постигшей его в конкурентной борьбе за утверждение своей линии в политике по вопросам искусства23. Однако сам писатель пояснял, что «покинул революцию ради архитектуры», получив из Тифлиса приглашение от местного археологического общества, и надеялся лишь на кратковременное отсутствие в Петрограде, «считая Октябрь далёким более, чем он был на деле»24.
В июле Зданевич действительно отправился в путешествие по северо-восточным провинциям Турции («турецкой Грузии», именуемой Западным Гюрджистаном или просто Гюрджистаном), которые к тому моменту оказались в тылу российской армии. Это была экспедиция, организованная историком и археологом Эквтиме Такайшвили для поисков раннехристианских храмов, построенных грузинскими мастерами, и оставшихся в этих районах следов грузинской культуры и языка. Группа начала свой маршрут в древнем армянском городе Карс и отправилась к бассейну реки Чорох, передвигаясь сперва по конной железной дороге, потом на автомобиле, на ослах и пешком, вглубь горной страны. Зданевич сделал множество записей, фотографий, чертежей и зарисовок, обмеров церквей и останков строений, но и разговаривал с местными жителями, убеждая их в необходимости государственного самоопределения этих областей25. Кроме инженера и иеромонаха в группу вошли люди искусства – художник Ладо Гудиашвили, актёр, сценарист и режиссёр, впоследствии один из создателей кино-сталинианы Михаил Чиаурели, а также театральный художник и грузинский культурный деятель Дмитрий Шеварднадзе.
Зданевич в экспедиции по Западному Гюрджистану. 1917
Исследование описано в книге Такайшвили «Археологическая экспедиция 1917-го года в южные провинции Грузии», которая вышла в советском Тбилиси спустя три с лишним десятилетия и уже после смерти грузинского академика26. Значительная часть чертежей, рисунков и фотографий, помещённых в книге, выполнена Зданевичем, хотя его имя, как и имя репрессированного в 1930-е годы Д. Шеварднадзе, в книге не названо, он там указан просто как некий «архитектор-любитель».
В повести Зданевич будет так описывать эти месяцы:
Я посетил страну, воспоминание о которой мне будет светить весь век. Была ли где-то война или нет, нам не было до неё дела. Слонялись в горах, без конвоя, безоружные, не зная почти языка, не среди враждебного населения, а редчайших друзей, пользуясь баснословным гостеприимством. Нас не только кормили, отказываясь от денег, но изобретали особые блюда, по мнению наших хозяев, напоминавшие русские, чтобы мы скучали по Северу менее; не только нам позволяли работать в церквах, обращённых в мечети, и сотрудничали, но и просили не торопиться, так как пребывание наше среди этих горцев было якобы одним для них удовольствием; не только не жаловались на трудные времена, о коих мы спрашивали, но всячески старались их отрицать. И после четырёх месяцев мы впервые остались без обеда и крова, когда, перевалив через пограничные хребты, воротились в район матерной ругани, на родину27.
Отделившись от экспедиции, Зданевич поднялся с проводниками на гору Качкар (ок. 3937 м), господствующую вершину Понтийских гор. О своём восхождении он оставил подробный отчёт, сохранившийся как глава XII его дневника «Западный Гюрджистан. Итоги и дни путешествия И.М. Зданевича в 1917 году», прочий текст которого нам неизвестен. После множества разговоров с гюрджи, хемшинами и лазами в записях Зданевича среди деталей увиденного вновь появляются строки о губительной российской политике на окраинах:
…русские ничуть и не пытались использовать или культивировать наличные русофильские течения. Наоборот, в течение войны русская политика, согласно её врождённым порокам, делала промах за промахом и всё, чтобы эти течения заглушить или, по крайней мере, игнорировать. Поведение русских войск в Лазистане и Гюрджистане и особенно действия тыловой администрации в этом направлении <…> способны вызвать только удивление и не политиков одних, но, думаю, и населения. Разумеется, революция может привести к упразднению той системы, которая называется русской окраинной колониальной политикой – лозунги «самоопределения и отказа от аннексий, как следствия первого», может, первые ласточки. Но для этой перемены потребуется такая встряска, что ни о каком империалистическом движении на юг не может быть и речи…28
Асур Ибрагим оглу, мулла из Хахула. Фотография из экспедиции по Западному Гюрджистану. 1917
И.М. Зданевич. Церковь в Ишхане, восточный фасад.
Иллюстрация из книги Э. Такайшвили «Археологическая экспедиция 1917-го года в южные провинции Грузии» (Тбилиси, 1952)
В 1927 году в Париже Ильязд напишет и безуспешно попытается издать в СССР роман «Восхищение», где действие происходит в маленькой горной стране, живущей в окружении «подлой империи»29.
Благодарственное письмо Зданевичу от «Помощи на Ближнем Востоке». Перевод на русский. 27 июля 1920
II. Дорога на Запад
Вернувшись в Тифлис в конце октября 1917 года, Зданевич на ближайшие три года остался в Грузии, которая вскоре станет независимым демократическим государством. В её столицу стекались многие из тех, кто бежал от большевиков, там осели петроградские и московские художники и писатели, а оказавшиеся у власти меньшевики решили поощрять развитие искусств. Провинциальный Тифлис тогда даже стали сравнивать с Парижем30. Соратник Зданевича, поэт и впоследствии театральный режиссёр Игорь Терентьев в октябре 1919-го в письме одному своему другу написал такие строки:
Если бы я начал рассказывать тебе по порядку всё, что за последние три года я устраиваю в Тифлисе, у меня не хватило бы ни памяти, ни времени для этого описания. Имеются в Тифлисе определённые графоманы, которые днём и ночью пишут историю превращения Тифлиса в Париж31.
Это время Зданевича мы знаем как время новых скандалов и ярких диспутов об искусстве; «Синдиката футуристов» и «41°» – поэтических групп, в создании которых он принял самое активное участие; артистических кафе «Химериони», «Ладья аргонавтов» и «Фантастического кабачка», собиравших литературный Тифлис; журналов Ars, «Орион», «Феникс», «Куранты»; наконец, как время, когда были изданы четыре его заумные драмы32. Сам же Зданевич более чем через десятилетие вспоминал об этом так:
Что я делал? Работал над документами, вывезенными из Турции, чертил разрезы и планы осмотренных мною церквей, читал в кругу друзей об искусстве и для сих же друзей издавал книги на особом заумном языке (точно и без того мы недостаточно были оторваны от действительности), зарабатывал, торгуя мукой и керосином, побывал наборщиком, барменом и играл на бирже33.