До отъезда в Константинополь он уже не раз побывал в Турции, где работал в качестве военного корреспондента на Кавказском фронте Первой мировой войны и исследовал местности, на которых сохранились древние христианские храмы. При всей любви к Востоку как к своему дому Зданевич, давний корреспондент Ф.Т. Маринетти и пропагандист италь янского футуризма, сторонник прогресса, сочинитель упорядоченной поэтической зауми и создатель новаторской шрифтовой типографики, стремится за новыми идеями и с новыми идеями на Запад, где вскоре, как известно, присоединится к дадаистам. Он оказался в главном городе Византии и Турции не с исследовательскими или художественными целями, а с изначальным намерением побыстрее добраться до Европы, – намерением, по всей вероятности, редко его весь этот год оставлявшим.
В конце своего затянувшегося пребывания в Константинополе он написал отцу в Тифлис, что провёл там «бесплодно потерянный год». И потом:
«Можно ли дальше жить здесь – в этом проходном дворе, а не городе…»9 Но обращает на себя внимание другое письмо, где говорится об обстоятельствах, позволяющих нам предположить, что это путешествие всё же было особенным. Вдова Ле-Дантю Ольга Лешкова летом 1924 года сообщила Зданевичу:
До меня дошли слухи <…> о Ваших константинопольских похождениях. Похождения были настолько зданевичьи, и по существу, и по стилю, что интерпретация передатчика вне подозрений. Из них и из Вашего письма ясно, что и Вы тоже кой-что пережили…10
И вот что Зданевич написал ещё через пять лет, в начале своей автобиографической повести, подроб но рассказывающей о его турецких приключениях:
Если не считать происшествия, свидетелем какового я нечаянно оказался в Константинополе, странствия эти никакого не заслуживают внимания11.
Незавершённая повесть 1929 года «Письма Моргану Филипсу Прайсу» состоит из пяти писем-глав, сохранившихся в разных вариантах. В её основе находится, по крайней мере, три действительных письма, отправленных Ильяздом в том же году его другу английскому журналисту и политическому деятелю, с которым он вместе собирал материалы для репортажей с Кавказского фронта Первой мировой войны12. Потому можно полагать, что многие описанные в книге события имели место на самом деле.
Следом за ней писатель подготовил рукопись романа из 20 глав «Философия» (1930), сюжет которого тоже посвящён Константинополю и развивает замысел повести13. И хотя действие этого авантюрного романа постепенно всё больше отклоняется от линии автобиографии Ильязда и смещает, как нам кажется, истинные мотивы героя, именно этот не обычный текст лучше всего передаёт разные смыслы константинопольского «происшествия», какими они были для самого писателя.
Страница из авторской машинописи «Писем к Моргану Филипсу Прайсу». 1929
Попытаемся разобраться, что Зданевич делал в течение этого времени в Стамбуле-Константинополе – в какой обстановке находился, где жил, где работал и как отдыхал, чем ещё занимался и что там произошло. Отчасти восстановить события или понять намерения героя помогут как оба его художественных текста, информации и оценкам которых мы будем иногда и с осторожностью следовать, так и другие его записи и разные документы, дополняющие событийную канву и открывающие неизвестные прежде факты. Эти материалы также прольют некоторый свет на источники литературных сюжетов, на прототипы их героев и на мотивы поступков самого Зданевича.
Ахмет Хусейн оглы из Ошка, проводник Зданевича в Отха. Южный берег озера Тортум-гель. 1917
I. Лазы, гюрджи и переселенческий вопрос
Как вспоминал Зданевич, в 1915 году он побывал в северо-восточной части Турции, в расположенном в высоких горах Эрзуруме, а также в Трабзоне – древнем понтийском Трапезунде, сохранившем великолепные византийские постройки14. Но более вероятно, что это случилось позднее, весной 1916 года, когда эти местности были оккупированы воюющей с турками русской армией, и он оказался там, будучи командирован как военный корреспондент петроградской кадетской газеты «Речь»15. В 1915–1916 годах он напечатал в «Речи», а также в её тифлисском филиале, буржуазно-националистической «Закавказской речи», письма в редакцию и статьи, написанные в защиту военнопленных мусульман и народностей, населяющих приграничные районы, занятые русскими войсками16. В статье «Лазы и переселенческий вопрос», опубликованной в 1915 году, Зданевич писал:
Не будь переселенческой политики, которой мы на Кавказе придерживаемся с XVIII столетия, не было бы и того гордиева узла, который завязали здесь <…>. Если лазы уйдут из Лазистана17 и не вернутся на родину, мы потеряем культурн<ую>, стойкую силу, которой у нас так мало и которая нам так необходима18.
Наверное, известны не все его газетные статьи этого времени, часть из которых выходила под псевдонимами. Главный герой романа «Философия», Ильязд, зимой 1920/21 годов в Константинополе встречает лодочника-лаза, которому говорит:
Я рад видеть лазов, я люблю лазов, во время войны я в английских газетах и в русских писал в защиту лазов, и за это мне русские отказали в сотрудничестве. Я знаю, что нет народа поэтичнее вас. У вас, у тех, которые ещё говорят по-лазски, нет письменности, и, однако, вы сочиняете поэмы в десятки строк, которые держатся на одной рифме, и на одной ножке ваши столы. Я тебе уже говорил, что я друг лазов и гюрджи, я рад буду видеть всех лазов, каких ты знаешь. Я долгое время подписывался в газетах Мживане, ты не знаешь этого слова, но те, кто говорят, так называют птичку, которая сидит на шарманке и вытаскивает билетики с предсказаниями19.
В «Письмах Моргану Филипсу Прайсу» писатель разражается признаниями в ненависти к Империи, «безобразнейшему чудовищу», которому он желал в те годы всяческого поражения в войне. Он сообщает другу, с которым подписал письмо-манифест о защите мирного турецкого населения от действий российских властей:
…я достаточно насмотрелся русского порядка на окраинах, насильственного обрусения, грабежей, захвата земель, науськивания <одной> народности на другую, нагаек, расстрелов и виселиц, убожества, близорукости и неисправимого хамства. Вы припоминаете, вероятно, наши разговоры о русском поведении в Лазистане и сообщное письмо в Manchester Guardian20? Чем и объясняется, что я работал с грузинскими националистами, чья газета в 16 году была одиноким пристанищем для врагов отечества. Простите за некоторое фанфаронство, но мне льстило, <что> мои статьи по международной политике неизменно искажались цензурой или газета выходила со страницами, наполовину белыми…21
В революционном феврале 1917 года Зданевич, недавний студент юридического факультета Петроградского университета, стал сотрудником канцелярии Временного правительства, в это же время он выступал как активный противник государственной, партийной или академической опеки над искусством и автор идеи Учредительного собора по вопросу устроения художественной жизни страны. Он был организатором и автором устава ассоциации «Свобода искусству», предложенной взамен Министерства искусств, создававшегося властями без ориентации на художественное большинство. На митинге в Михайловском дворце в Петрограде 12 (25) марта он призывал:
