– Господин! Он жив!

Рыцарь скривился:

– Перережьте ему глотку и выбросьте в залив, как стемнеет. И заканчивайте! Сколько можно возиться?!

Кнехты зашевелились быстрее. Впрочем, процесс уже завершался. Снятые с убитого латы громоздились аккуратной кучкой в углу хлева на одной из тихих улочек города.

– Бумаги!

Рыцарь протянул руку, и один из солдат торопливо вложил в ладонь найденный в сумке убитого свиток. Коротким движением тот развернул пергамент, выругался, тут же перекрестившись и пробормотав краткую молитву, шагнул к щелистой двери, остановился. Пробежав глазами текст, удовлетворённо кивнул, затем аккуратно свернул лист, снова обвязал документ шнурком, засунув в кожаный кошель, висящий на поясе.

– Готово, ваша милость.

Кнехт застыл в почтительной позе, держа на весу упакованные в грубую мешковину трофеи. Рыцарь хмыкнул:

– Долго возились. Привяжите доспехи к седлу моей лошади. И, после того, как избавитесь от тела, возвращайтесь в казарму.

– Да, ваша милость! Как вам угодно.

Подчиняясь кивку, один из убийц осторожно открыл дверь в хлев, пронзительно заскрипевшую, высунулся наружу, мгновенным движением повернул голову влево, вправо, вернулся назад:

– Никого, ваша милость. Можно выходить.

Рыцарь, надменно вскинув подбородок вышел на улицу и тяжело взгромоздился в высокое седло. Мешок с доспехами был привязан сзади. Ещё мгновение, и повинуясь удару шпор, громадный жеребец, чмокая копытами по раскисшей земле, исчез за поворотом кривой улочки. Облегчённо вздохнув, кнехт вернулся в сарай. И, как оказалось, вовремя – его напарник уже стоял нагнувшись над убитым, держа в руке большой тесак.

– Ты чего?! Оставь сейчас же!

– Но его милость приказала…

Первый кнехт зло ухмыльнулся:

– Напыщенный петух! Не заметил, что этот человек – жив-живёхонек! Просто лишился чувств от удара.

– Тем более…

– Дурак!

Солдат выругался, потом пояснил:

– В порту стоит мавританский корабль. Продадим им этого несчастного. Сам знаешь, из плена неверных ещё никто не возвращался…

Второй кнехт задумался, осмысливая идею, потом согласно кивнул:

– Хорошая мысль. Зачем терять деньги?

И оскалил в улыбке кривые зубы…

…Скрипнула крышка деревянной решётки, и гнусавый голос кого-то из слуг работорговца проорал:

– Пошевеливайтесь, грязные твари!

Со стонами, с кряхтением смрадная масса людей внизу начала шевелиться. Похоже, что не один только Марк среди несчастных знал арабский язык. Его спасло чудо – арбалетная стрела лишь скользнула вдоль виска, оглушив его, а обилие крови, что бывает всегда при ранениях головы, ввела в заблуждение тамплиера. К тому же, по случайному стечению обстоятельств тот оказался неопытным, а его подчинённые – слишком любили золото, что и спасло слава от неминуемой смерти. Тем не менее, очнуться в трюме облачённым в грязные лохмотья и с замотанной тряпками головой было шоком. Впрочем, бывший воздухолётчик имел очень крепкие нервы, поскольку бороздить небеса могли только волевые люди с характером. Слабодушным и неврастеникам там делать нечего. Именно это смогло удержать Марка от необдуманных действий, притворившись, что обстоятельства сломили слава. Но он просто затаился, став одним из находящейся в трюме арабского торгового корабля массы рабов, отмалчиваясь от вопросов, отделываясь односложными ответами на вопросы любопытных. Сам купец его не допрашивал, и слав сильно подозревал, что тому и невдомёк, кто находится среди живого товара. Естественно, что не было ни денег, ни оружия. Ничего кроме рук. Попытаться сбежать? Куда и как? Никто не знал, куда движется корабль. Какова конечная точка путешествия. Вначале, правда, таилась сумасшедшая мысль, что купец возвращается обратно, и у Марка будет шанс подать весточку в Крепость Поющих Птиц. Но холод, становившийся с каждым днём всё сильнее сказал, что судно идёт на Север. Вскоре это поняли и остальные, и теперь Марк частенько видел, как то один, то другой возносили молитвы Проклятому Истинными Богами, чтобы не попасть к викингам. Кто они. слав знал хорошо, но, в отличие от остальных рабов, этого не боялся. Он вообще не испытывал страха перед будущим, потому что был уверен, что выберется на свободу в любом случае. Нужно лишь немного обождать, прибыть на место и осмотреться, а там… А пока – стиснуть зубы и терпеть. И крик надсмотрщика с палубы воспринял как благословение Истинной Троицы – корабль прибыл, а значит, что он на шаг ближе к будущей свободе. Только вот куда причалил арабский торговец? И где теперь находится?.. Гулко бухнула лестница в днище, разбрызгивая мочу. Послышалась ругань, кто-то распекал нерадивого, наконец раздалась команда:

– Эй, вы! Дети слепого осла и шелудивой кобылицы! Выходим на палубу!

Рабы поодиночке двинулись наверх, звеня кандалами. На железе арабский работорговец не экономил, и деревянных колодок не применял. Настала и очередь Марка. Перекладины под ногами чуть пружинили, почти у самого верха его подхватили под руки, толкнули в сторону, чуть поддержав. Это было благом, потому что даже неяркое северное солнце в первое мгновение ослепило молодого человека, а свежий речной воздух опьянил, заставив пошатнуться. Впрочем, в следующее мгновение его пихнули в спину:

– Не задерживай, гяур!

Так ничего и не видя, врезался в кого-то, впрочем, охнув, тот помог выпрямиться и явно поставил в строй. Слёзы утихли, удалось проморгаться, перед славом расстилалась широкая водная гладь, упиравшаяся в синий берег. Выдохнул из пересохшего вдруг горла:

– Где мы?

– Хольмгард.

Но тут же одна вода! И вдруг словно пробку из ушей выдернули – шум толпы, скрип дерева, лошадиное ржание. Обернулся – громадная по местным меркам пристань, к которой пришвартованы десятки, если не сотни, самых разных кораблей под флагами знакомых и незнакомых держав. Суетящиеся вокруг корабельщики, грузчики, воины, словом, жизнь в этом городе явно кипела! Хольмгард… Хольмгард… О, Громовержец Перун! Не Хольмгард! Новгород! Новый Город! Самый ближний из городов русов к Руяну, к бывшей Арконе, павшей некогда под натиском воинов Проклятого Истинными Богами!

– Шевелись, твари!

Кого-то впереди цепочки хлестнули бичом, потому что тот вскрикнул и натянул верёвку, пропущенную через ножные цепи. Колонна сделал шаг, другой, спускаясь по широкому трапу, чтобы оказаться на берегу. Там уже суетились потенциальные покупатели, обхаживая восседающего на резном кресле пузатого араба с крашеной хной бородой. Вдруг тот рывком поднялся со своего места, не обращая внимания на вьющихся возле него новгородцев и сделал непонятный знак рукой. Старший охраны буквально бегом бросился к владельцу груза и склонился перед ним в поклоне… Что там происходило Марк так и не узнал, потому что рабскую колонну погнали куда то в город, в узкие ворота среди высокой каменной стены…

Впрочем, спустя некоторое время колонна вновь двинулась дальше, похоже, что так называемый мытарь уладил все вопросы. Но идущий впереди раб оказался прав, потому что рабов повели в сторону, по узким грязным улочкам, вымощенным брёвнами, окружённых с обеих сторон низкими курными избами. Похоже, что здесь жила городская беднота. Слав поёжился, ощущая на себе презрительные взгляды жителей Новгорода, впрочем, понятно почему: невообразимые лохмотья, мерзкий запах немытых тел и мочи, пропитавший их, казалось, до самых костей… Путь оказался довольно долгим, но и он кончился, когда рабы оказались на большом поле, усеянном деревянными загонами и помостами. Марк выругался про себя – торговля рабами в Новгороде явно процветала. А ещё через некоторое время всех их загнали в огороженный частоколом загон, после чего выдернули верёвку, на которой вели, из колец оков. Затем принесли еду в большом котле, гнусную похлёбку, от которой несло тленом, и каждому из рабов повара наливали в деревянную плошку по половнику, давая дополнительно по куску грубого хлеба. Впрочем, никто не привередничал, торопливо хлебая мерзкую жижу и жуя свою порцию. К Славу никто не приставал, так что он, можно сказать, поел спокойно. Когда рабы окончили свою трапезу, в загон вошли воины работорговца и собрали посуду. Наконец товар остался в одиночестве, охрана, естественно, находилась снаружи, а когда стемнело, невесть откуда к ней присоединились и громадные лохматые псы, так же молча стерегущие каждое движение пленников. Марк попытался перехватить взгляд собаки, но не получилось. Помедлив, устроился поудобней на земле и задремал, неожиданно для себя провалившись в глубокий сон без сновидений. Рабов разбудили ранним утром, торопливо накормили, а вскоре погнали к помосту, где уже начинался торг…