Оля провела по губам помадой, и плотно закрыла колпачок. Руки дрожали. Неудивительно: не каждый же день она готовится сообщить такие новости!

Отражением в зеркале она была почти довольна. Ну и в любом случае – это лучше, чем обычно. Интересно, заметит ли Витя, что она нарядилась после работы, специально для него?

Хлопнула входная дверь. Оля поморщилась: ну вот, пропустила писк домофона. Витя всегда набирал код, а не пользовался ключами, и короткий «треньк» оповещал о скором приходе мужа. Чем бы Оля не занималась в этот момент, она тут же бежала в прихожую. Приятно ведь, когда тебя встречают? А тут на тебе – опоздала.

Легкая шифоновая юбка взметнулась от торопливых шагов хозяйки, открыв больше ног, чем полагалось по замыслу создателя. Но Витя красоты не оценил, не улыбнулся при виде жены. От суровой складки на лбу супруга и Олино веселье испарилось без следа. Но о причинах дурного настроения мужа долго гадать не пришлось:

– У мамы инсульт.

В голове Оли разом возникло столько вопросов, что ни один из них не мог прорваться первым. Почему инсульт? Она же ещё молодая?.. И что будет дальше? А как она себя чувствует? В какой больнице? И – где-то на задворках сознания – а как ему теперь сказать…? Вслух получилось выдавить только одно:

– Как?

– А вот так, – недовольно скривился Витя, – говорил я ей: дался тебе этот огород! Я тебе десять мешков той картошки куплю, и долбаных огурцов – тоже! Вот зачем там уродоваться по жаре, а? Но нет же: ей виднее. И вот – пожалуйста! Спасибо хоть жива осталась… Завтра же закажу трактор, чтоб перекопали там всё к едрене фене. Хотя какой трактор… Кому теперь вообще эта дача нужна!

Оля благоразумно промолчала. Хотя справедливости ради и хотелось сказать, что ничего Серафима Павловна там не «уродовалась». Десять кустиков огурцов, десять – помидоров, грядка зелени, и ведро посаженной картошки. Кусты и немножко цветов. А чем еще развлекать себя на пенсии, если всю жизнь привыкла работать на износ? Не на фитнес же ходить, в самом деле… Свекровь сажала только то, что могла обработать сама, и Витю с Олей к полевым работам никогда не принуждала. Но Витя всё равно мамино увлечение не одобрял. А теперь и вовсе запретит, даже если Серафима Павловна поправится…

Оля встряхнула головой. Что значит «если»? Конечно поправится! Надо будет её навестить как только разрешат…

Витя помыл руки и направился на кухню. Глядя на несложный, но красиво сервированный ужин, он вдруг внимательно осмотрел Олю и спросил:

– А что, у нас сегодня какой-то праздник?

– Нет, просто захотелось, – ответила Оля и густо покраснела. Врать она не умела совершенно. Но и сказать правду не решилась: лучше как-нибудь потом. Видно же, что сейчас не время.

***

– Оля, пойми, сейчас совсем не время для такого! Мама парализованная, ипотека не выплачена, да и вообще…

Оля растерянно глядела перед собой, машинально прижав руку к животу. Что значит «не время»? а когда оно – время, если она уже…

– Как же ты недосмотрела-то? Взрослая ведь женщина, у вас же есть там всякие способы… Могла бы хоть моим мнением сначала поинтересоваться!

Оля было открыла рот, но поспешно его закрыла, не дав вырваться жалким оправданиям. И вдруг разозлилась. Почему она должна чувствовать себя виноватой, и объяснять взрослому мужчине, что женщины не беременеют сами по себе? И что ни одно средство не даёт стопроцентной защиты?

Но прежде чем выдать гневную отповедь, Оля снова передумала. Ни к чему скандал. Вите сейчас тяжело: он с трудом перенес известие, что его мама теперь инвалид. Сама-то она узнала о своей беременности до всех событий, и свыклась с ней. А как бы она отреагировала сейчас? Может, тоже бы не обрадовалась…

– Вить, – осторожно начала она, – я понимаю, что это неожиданно. Я и сама удивилась. Но… всё уже случилось, понимаешь? Не переживай, мы справимся. Мы же всегда справлялись. Вместе. И мама поправится. Надо ей сказать обязательно! Доктор же обещал, что есть шансы на восстановление. А уж ради будущих внуков разве она не постарается?

Витя посмотрел на неё как-то странно.

– Оля, а… срок же еще небольшой, да? Может, есть пока какие-то варианты? Давай сейчас решим проблемы, а потом уже вернемся к вопросу. Через годик. Лучше – через два… Завтра надо к маме съездить, можем сразу и тебя на консультацию свозить. Чтобы два раза не мотаться.

Олю замутило. «Это всё токсикоз, – сказала она себе, – это не от Витиных слов. Просто токсикоз». В конце концов, много ли она знает, как реагируют мужчины на такие новости? Обмороки счастья хороши для фильмов, а в реальности-то оно по-всякому бывает…

Она понимала, что был всё еще не лучший момент вываливать известие на мужа, но скрывать беременность стало тяжело. Утренняя тошнота, изменившиеся вкусовые предпочтения, отсутствие менструации… Лучше было сказать самой, чем он бы догадался и рассердился, что она его обманывает.

Оля глубоко вдохнула. Ну же, соберись! Все конфликты решаются только одним способом: словами через рот. И надо как-то подобрать эти самые слова…

***

Компромисс – основа счастливого брака.

На аборт Оля не записалась. Но и Серафиме Павловне они тоже ничего не рассказали. Хотя Оле хотелось до жути – глядя в растерянные, потухшие глаза свекрови, так и тянуло поделиться. Дать новую цель, зародить надежду. Свекровь очень хотела внуков. В общем-то и Оля против не была, только Витя всё откладывал. Ждал подходящего момента…

Оля подумала, что более подходящего и не найти. Её родители уже умерли, Витин отец тоже. Серафима Павловна – единственный шанс Олиного ребенка на любовь бабушки. Доктора в прогнозах были осторожны, но не категоричны. И разве маленькое чудо не помогло бы встать на ноги?

С Витей про беременность они больше не говорили. Он делал вид, что ничего не случилось, а она старалась не привлекать лишнего внимания к этому вопросу, чтобы больше не слышать пугающих намеков.

Оля помнила, как сама чувствовала себя после смерти родителей. Но они ушли быстро и не болели. Поэтому на Витю она не обижалась – ничего, он потом всё поймёт, осознает, и жизнь снова наладится. Пока же она справится сама.

Тем более забот у мужа прибавилось. Серафиму Павловну вот-вот должны были выписать. Врачи сделали свою работу, а долгий реабилитационный период – это уже проблема родственников. Очевидно, что свекровь теперь не может жить одна. А услуги сиделок оказались ох как недешевы…

После пары трудных разговоров с матерью, Витя убедил её продать дачу. Отдавать пришлось с большой скидкой: лето кончалось, а деньги нужны были срочно. Оля в это дело не лезла, только пыталась поддержать свекровь. Со стороны казалось, что после сделки та совсем упала духом.

Оля всё ждала, когда можно будет рассказать про ребенка, но Витя не разрешал.

Убираясь у Серафимы Павловны в квартире накануне выписки, Оля твёрдо решила: еще неделя, и она расскажет сама. В крайнем случае – по секрету. Отношения у них были вполне дружеские, так что Оля не боялась, что свекровь ее выдаст. А вот обрадуется точно.

***

«Господи, ну почему всё так невовремя…» – услышала Оля тоскливый голос через закрывающуюся дверь «скорой». Если бы не было так плохо, то, наверное, стало бы обидно. Но голова кружилась, низ живота тянуло.

«Давай, девочка, не отключайся» – этот голос был бодрее, и требовал внимания. А Олю знобило и хотелось спать…

***

Едва открыв дверь, Оля поморщилась, и тут же этого устыдилась. Но запах в квартире и правда стоял крайне неприятный, красноречиво говорящий, что в квартире есть лежачий больной.

«Нет, здесь всё равно что-то не так», – нахмурилась Оля.

Нанятая сиделка показалась на секунду, и тут же скрылась в недрах квартиры, не поздоровавшись.

«Ну, в конце концов ей же не за это деньги платят».