Когда Вы будете говорить с Брехтом, пожалуйста, скажите ему, что мне нужна доверенность на работу с французскими периодическими изданиями для публикации кое-каких небольших произведений – прежде всего, «Историй господина Койнера». В любом случае, через несколько дней я встречусь с людьми, влиятельными в здешних издательствах, и они, возможно, смогут относительно легко найти место для каких-нибудь произведений Брехта 77.
Также известно, что в 1939 году Беньямин способствовал любительской постановке сцен из «Страха и отчаяния в Третьей империи» в аббатстве Понтиньи в Бургундии, где были расквартированы ветераны Гражданской войны в Испании. Для участников постановка была не просто культурным мероприятием, но актом сопротивления нацистскому террору. Беньямин сообщал Брехту через Маргарет Штеффин:
Две дюжины бойцов интербригад были расквартированы неподалеку от аббатства. Я с ними не общался, но фрау Штенборк-Фермор давала им уроки. Поскольку она очень интересовалась творчеством Брехта, вернувшись, я одолжил ей «Страх и Отчаяние» [sic!] на несколько дней, и она читала пьесу вслух ветеранам войны в Испании (среди них были, в основном, немцы и австрийцы). Она писала мне: «Величайшее впечатление на них произвели сцены: “Меловой крест”, “Выпустили из лагеря”, “Трудовая повинность” и “Радиочас для рабочих”, все было воспринято искренне и просто»169.
По-видимому, от Брехта скрывалось, что речь шла не просто о чтении пьесы, но и о постановке сцен из нее 3 июня 1939 года. Возможно, Беньямин опасался возмущения Брех та по поводу постановки пьесы без его разрешения, тогда как чтение выглядело бы для него приемлемо. Так или иначе, в передаче Беньямина не упомянуты следующие детали из сообщения Шарлотты Штенбок-Фермор:
Итак, в прошлую субботу мы исполняли «Двух Булочников», «Новое платье» и «Жену еврейку» на французском. Это был потрясающий успех! Мы с Жильбером переводили вместе. Я прочла большой отрывок бойцам интербригад по-немецки 78.
Особо много времени отняли у Беньямина напрасные усилия по переводу «Трёхгрошового романа» на французский, о чем он пытался договориться на протяжении нескольких месяцев. Он пытался помочь Шарлю Вольфу, переводчику, выбранному издательством, ускорить работу, но ничего не вышло, и он нашел своего переводчика, Пьера Клоссовски. Наконец, Беньямин самостоятельно занялся улучшением качества перевода; в его бумагах находятся шесть страниц машинописи отрывков из «Трёхгрошового романа» в переводе на французский с номерами страниц, проставленными от руки и небольшими исправлениями, внесенными Беньямином170. О значимости этой помощи для Брехта свидетельствует его письмо от 20 июля 1936 года, отправленное из Лондона в издательство Йditions Sociales Internationales в Париже. Отвечая на вопрос о выборе переводчика просьбой сообщить ему окончательное решение, Брехт писал: «Я бы предпочел, чтобы вы обсудили этот вопрос с моим другом доктором Вальтером Беньямином, Париж XIV округ, 23 рю Бенар»171.
Брехт ничуть не меньше старался помочь Беньямину. С первой встречи в эмиграции он пытался, как уже упоминалось ранее, установить «контакты с издателями» для Беньямина172. В июне 1935 года он попросил Лизу Тецнер предложить рукопись «Людей Германии» Беньямина швейцарскому издателю173. Брехт несколько раз предлагал работы Беньямина журналу Das Wort [Слово], редактируемому им вместе с Фейхтвангером и Бределем с июня 1936-го по март 1939 года79. Предложения относились не только к эссе Беньямина о самом Брехте и не ограничивались журналом Das Wort; Брехт и Штеффин пытались пристроить работы Беньямина и в другие журналы и издательства80. Это было одновременно признанием и поддержкой.
Беньямин обсуждал с Брехтом, как ему вести себя в решающих ситуациях. По вопросу членства в официальном Союзе писателей, под которым подразумевался Reichsschrifttumskammer [Имперская палата литературы], Брехт писал ему:
Дорогой Беньямин, по моему мнению, Вы должны всегда настаивать на том, что являетесь библиографом, то есть ученым, и спрашивать, к какому отделению Вы можете присоединиться. Таким образом, Вы, по крайней мере, потянете время. Весь абсурд в том, что я не знаю (а Вы знаете?), не превратят ли это Ваши издатели в Германии в веревку, чтобы повесить Вас, если Вы подпишете. Это возможно, но это было бы маулеризмом 81. Не существует действительной причины для отказа от участия в обязательной организации; однако, чем позже Вы это сделаете, с тем большей вероятностью Вас примут (см. «Остроголовых»), если вы не разорвали связи окончательно 82.
Беньямин поблагодарил его и выразил согласие: «чем позже зарегистрироваться, тем лучше». Получится у него сохранить связи или нет, станет ясно позже174.
Гостеприимство в Сковсбостранде оказывало Беньямину неоценимую поддержку в тридцатые годы. Он лишь изредка останавливался в доме Брехта, чаще всего снимал комнату по соседству, но, как правило, Хелена Вайгель приглашала его обедать, что существенно уменьшало его расходы. Не было недостатка и в иной помощи: Хелена Вайгель отдала ему костюм, а Штеффин регулярно посылала табак и книги из его библиотеки175. Заявка на денежную помощь, отправленная Беньямином из Свендборга летом 1934 года в Датский комитет поддержки интеллектуалов в эмиграции, была сделана по инициативе Брехта или, по крайней мере, им поддерживалась, как следует из его письма Беньямину из Драгёра в середине сентября 1934 года: «Насколько мне известно, комитет процветает, и у него есть деньги»176. Эту солидарность замечали и друзья Беньямина; уже цитировалась мысль Ханны Арендт, что Брехт был «важнейшей личностью в последние десять лет его жизни, прежде всего, во время эмиграции в Париже». Гретель Карплус также признавала Брехта «другом, оказавшим тебе наибольшую поддержку в сегодняшних трудностях», прекрасно понимая значение связи, помогающей Беньямину избежать изоляции, угрожающей всем эмигрантам177.
С 1933-го по 1940 год, прежде всего, за счёт продолжительного летнего отдыха Беньямина в Дании, он и Брехт провели в общей сложности более одиннадцати месяцев, проживая и работая в непосредственном соседстве83. Это больше, чем каждый из них провел за время эмиграции в чьей-либо еще компании, исключая сестру Беньямина, семью Брехта и его подруг, Маргарет Штеффин и Рут Берлау. Поздней осенью 1933 года Брехт впервые пригласил Беньямина в Данию, и в дальнейшем он, Штеффин и Вайгель не забывали делать такие же приглашения в своих письмах. Сразу по возвращении в Данию из Парижа Брехт начал расхваливать преимущества жизни на острове:
Здесь приятно. Совсем не холодно, намного теплее, чем в Париже. Хелена считает, что здесь можно жить на 100 крон (60 рейхсмарок или 360 франков) в месяц. Кроме того, библиотека Свендборга снабдит Вас любой книгой. У нас есть радио, газеты, игральные карты, скоро прибудут Ваши книги; отопление, маленькие кофейни, очень похожий на немецкий язык, в общем, конец света приближается здесь намного спокойнее178.
Беньямин также ценил то, насколько дом на Зунде казался далеким от войны. В свою вторую поездку летом 1936 года он писал: «Жизнь здесь настолько приятная и мирная, что мы каждый день задаем себе вопрос, сколько такая благодать может продолжаться в сегодняшней Европе»179. Двумя годами позже, явно намекая на слова Брехта, что конец света здесь настаёт намного спокойнее, он писал: «Газеты приходят так поздно, что нужно собраться с духом, чтобы в них заглянуть»180.