– Наш первенец, сын, действительно родился тогда… но мёртвым. С горя я ушел в лес, чтобы похоронить малыша, но там неожиданно наткнулся на маленький сверток – в нем нашлась Кира… – мельник вздохнул в скорби и более яростнее продолжил: – Это был Дар Великих Небес! Она моя дочь, признанная Богами! И я не допущу, чтобы она досталась этому!!

– Похоже, я попал в самую суть, человек. Прощения не прошу за раскрытие твоей тайны, потому как, мне не ведомо, как это нужно делать. – Хандер забавлялся, но поумерил пыл, поскольку его обоняния достиг слабый гнилостный запах акранов. И ещё один, заставивший мегилла улыбнутся краем губ.

– Они уже совсем близко, около десятка, злые и жу–утко голодные, – для пущего эффекта мегилл клацнул зубами и плотоядно облизнулся. – Я своё условие тоже озвучил, человек.

Хандер и Вард испепеляли друг друга взглядами. Мельник мысленно осыпал крылатого всеми возможными проклятьями, но это совсем не помогло. Он до боли стиснул кулаки, на лице сердито играли желваки:

– Никогда.

– Что ж, я огорчу тебя, смелый, но глупый человек: поскольку ты не являешься кровным родителем девушки – ты не имеешь права запрещать и указывать ей. Ведь брачного возраста она достигла – значит взрослая и вправе решать свою судьбу сама, – мегилл победно ухмыльнулся, направив взор за забор на сенник неподалёку. – Кстати, можем её ответ услышать прямо сейчас. Выходи девочка.

Все повернулись в ту сторону, и из своего ненадёжного укрытия вышла Кириния. Она была бледна и растерянна, её трясло, она нетвёрдо, но упорно ступала к тому, кого всю свою жизнь считала отцом.

– Ты что здесь делаешь, глупая?! Я что велел те… – запричитал было мельник, но осекся, стоило ему заглянуть в расширенные от шока синие глаза девушки. Та остановилась на расстоянии трёх шагов от Варда, тихо спросила:

– Это… правда?

«Всё слышала!» – мельник сам стал белее мела, вмиг подкосились ноги, он сам подвел дочь, не уберег. Чертова Сила Крови! Слишком большое значение та имела в их непростом мире. Голос пропал, и мужчина лишь сокрушённо кивнул.

Сердце Киринии пропустило удар. Воздух в лёгких как–то в раз закончился. Вмиг всё порушилось. Лишь страшное слово «Сирота!» набатом звучало в пустой голове, заглушая стук сердца. Рыжеволосая сжала в ладонях подол своего платья и с силой зажмурилась, мир будто перевернулся, но погоревать ей не дали.

– Одна… совсем одна… – раздалось над ухом. Однако, никого рядом не ощущалось, лишь хриплый голос щекотал шею и волосы, подобно прохладному ветру: – Никому не нужна…

Неожиданно до слуха донеслись ярое лаянье собак, тревожные крики скота и… мертвенный протяжный вой ИХ. Акраны! Люди тоже взволнованно заголосили. А голос всё продолжал насаждать:

– Одиночество – боль… Отдайся мне, и получишь умиротворение, свободу от насущного.

Киринии не верилось во всё это. Казалось, окутал страшный сон. Кошмар. Но сквозь омут мрака и боли пробивался детский смех. Её смех. Перед мысленным взором замелькали картинки её детства. Её счастливого детства. Где отец, мельник, играл с ней, как дул на расшибленные коленки, как матушка пела колыбельные по вечерам, как на свет появилась сестрица Дарина, и как родители воспитывали их обеих в одинаковой любви и ласке. Не в меньшей.

Одна? Одиночество? Боль? – не правда! Кира распахнула глаза и увидела перед собой мегилла, он стоял и смотрел пристально, понимающе. И ожидающе. Казалось, он всё знал.

Время будто застыло для них двоих, а люди вокруг продолжали суетиться, кричали, размахивали руками, разбегались по домам и закрывались наглухо от неминуемой напасти. Мельник пытался докричаться до своей дочери, отчаянно звал, но подойти ближе не мог, точно к месту прикованный. Вой тварей приближался, они были видны на горизонте, замерли сворой на холмах, а потом сорвались вниз, неустанно звенели колокола, предупреждая жителей об опасности.

– Ты можешь многих спасти, – подначивал Хандер. Он чувствовал страх выбранной добычи, но не за себя, и мегиллу осталось лишь подтолкнуть. – Отдайся мне, крошка, и я убью тварей.

И Кириния решилась. Пусть она сирота, но названные родители вырастили её, и все в деревне не чаяли в ней души, она отплатит им всем, ведь у многих ещё есть маленькие детки, которым ещё жить и жить. Она Дар Великих Небес? Так может, для этого те и ниспослали её поселению, чтобы однажды маленькая девочка Кира спасла их всех?

– Я… – Кириния смело взглянула на мегилла и сама сделала шаг навстречу. – Я согласна, но у меня есть условие.

Когда крылатый вдруг резко привлек здоровой рукой девушку к себе за талию, Кира зажмурилась в испуге. Хандер довольно шепнул:

– Смелая ты, и наглая, – мужчина провёл по тонкой шее носом, вдыхая желанный аромат, и поинтересовался: – Какое?

– С–сотри моим род–дителям и сестре память обо мне, – объятья и прикосновения мегилла пугали. Но это было ничто по сравнению с тем, что Киринии предстояло.

– Что ж, пусть будет так.

Хандер приподнял хвостом подбородок девушки, и она от неожиданности распахнула глаза, напрямую встречая пристальный взгляд ядовито–зеленых омутов.

– Жизнь за жизнь, – произнес мегилл слова контракта, прокусил свой указательный палец, после кровью нарисовал на лбу девушки какие–то руны, те исчезли как только Кира сказала ответное:

– Жизнь за жизнь…

– Подари мне поцелуй, смелая человеческая дочь, – велел Хандер, – и я выставлю временный барьер от акранов. Моих сил недостаточно, нужно чуть энергии.

Кира встрепенулась, хотелось протестовать, оттолкнуть, но с тем она понимала, что нужно. Прикрыв веки для смелости, потянулась к мегиллу, от страха девушка не слышала, как вновь закричал отец, как сорвался с места и кинулся к ним в попытке помешать, но был небрежно отброшен в сторону хвостом крылатого. Вард ударился о стену дома и затих.

Мягкие девичьи уста коснулись твёрдых и холодных губ мегилла, и он не стал больше ждать – сам нетерпеливо впился, пылко сминал, жадно целовал и пил. Пил энергию Киры, поглощал вожделенную, но отстранился скоро. Время сделки потекло.

Вытянув вперёд здоровую ладонь, Хандер обернул её к небу, что–то прошептал, и из неё вырвался зелёный луч, поднялся над деревней и разошелся куполом, перекрывая путь акранам, что уже почти подобрались к воротам. Люди вздохнули с облегчением… и устремили взоры на Киринию. Для неё это оказалось подобно удару под дых, захотелось провалиться под землю. Исчезнуть тут же.

– Что встали? Все прочь! – гаркнул мегилл.

Жителей как не бывало, все мигом разбрелись по своим избам, даже бессознательного мельника прихватили. Хандер же повёл Киру в дом. Через мгновенье они оказались в спальне, её спальне, в которой она выросла. Киринию трясло, будто в лихорадке, она знала, что должно сейчас произойти, и боялась этого.

Мегилл чувствовал страх желанной добычи, и ему не хотелось, чтобы она боялась. Хандер встал за девичьей спиной, обнял левой рукой хрупкую талию, привлек к себе. Хвостом огладил лицо, шею, верх ключицы и замер над часто вздымающейся аккуратной небольшой грудью. Кира зажмурилась, пытаясь унять поступившие слёзы, судорожно дышала, ежесекундно твердила себе, что должна!

– Не бойся меня… Я не зверь.

Мегилл накрыл девичью грудь здоровой ладонью, сжал. Раненой рукой было двигать больно и практически невозможно, посему он помогал себе хвостом, обвил им ногу Киры, повёл вверх, проникая под жёлтый подол платья, и устремился выше, щекоча стройные бедра и лаская.

Девушка задохнулась от неизведанных доселе ощущений и запрокинула голову мужчине на плечо, неосознанно открывая и подставляя шею. Ей было до жути стыдно. Подумать только! Она здесь наедине с монстром (хоть он и отличался от человека лишь цветом кожи, да наличием крыльев с хвостом), и занимается непристойностями, пусть и для благого дела… но все жители об этом знают. От стыда рыжеволосая готова была заживо сгореть, не дожидаясь пока мегилл выпьет её энергию и уничтожит после врага. Кира знала, что это её последние минуты жизни, после любви мегилла дева всегда гибнет.