– То же самое, что ждет и тебя. Скоро узнаешь, – отмахнулась от вопроса Флора. Похоже, она была доминирующей в их паре близнецов, и более жестокой.

– Неужели, их не искали? Как же их бедные родственники? У вас совсем нет сердца.

– Отец воспитывал нас в строгости, без лишней сентиментальности. В этом и есть наша сила. Мне и дела нет до твоих слез и страданий.

– Это не сила, – тяжело вздыхая, перебила Стелла, – это варварство. Разве человечность не заключается в доброте и милосердии?

– Глупышка. Мы, как никто, думаем о человечестве, в целом. Ни одно открытие в мире не давалось без жертв. Но эти вынужденные жертвы стоили того. Люди в космос полетели, жертвуя собой, и взорвались на этой самой ракете, а все из-за чего?

– Не понимаю в чем тут связь?

– Любое открытие это – жертвы. Но оно того стоит.

– Отпустите меня, пожалуйста, пощадите. Я никому не расскажу, что была здесь.

– Нельзя. В противном случае, твое место займет другая девушка, а потом еще одна и так далее, пока отец не закончит эксперимент. Нам бы не хотелось снова выходить на охоту. Не представляешь, на какие ухищрения приходится идти, чтобы отыскать нужный объект, а потом заманить в ловушку. Надоело!

– Так прекратите. Отец манипулирует вами, но не он виновен в похищениях, а вы. Ему же самостоятельно не выбраться из дома. Просто скажите ему, что больше не станете. Сколько невинных еще должно пострадать по вашей милости?

– Ослушаться отца? – возмутилась Флора. А это была именно она. Стелла научилась различать их с Фауной по маленькой родинке на щеке.

– Освободиться, а не ослушаться. Разве вам не хочется устроить личную жизнь подальше от этого кошмара? Бегите прочь, спасайтесь!

– Не заговаривай мне зубы, – зло усмехнулась Флора, – мы преданы отцу. Он подарил нам жизнь, и этот щедрый подарок нужно оплатить.

Привычным жестом она вынула из кармана платья ключ, подошла к ближайшей двери и открыла ее.

– Бери ее за руку, Фауна, идем. Отец не любит ждать, – распорядилась она.

Стелла намеревалась отказаться от еды, объявить голодовку в знак протеста. Это конечно не выход, но это лучшее, что на этот момент пришло ей в голову. Другого плана спасения пока не было. Но, как только ее усадили за стол, не смогла устоять перед искушением: потянулась к стакану бледно-желтого сока. Со вчерашнего вечера маковой росинки во рту не было. После с удовольствием съела несколько ложек салата, тарелку горячего ароматного супа.

– Умница, – похвалила ее Флора и улыбнулась.

– Она мне начинает нравиться, – поддержала сестру Фауна.

– Может, мы и сможем подружиться, но только после водных процедур. Видишь, какая она замарашка. Дотрагиваться неприятно. Волосы спутались, лицо, будто в саже, а платье похоже на старую, мятую тряпку.

В следующей комнате, до самого потолка выложенной белым кафелем, располагалась ванная. В ней было слишком холодно, чтобы мыться. Зато там можно было бы устроить что-то вроде хранилища для скоропортящихся продуктов. Ледяной пол обжигал босые ноги. Стелла была мерзлячкой, любила заворачиваться в теплый плед, носить меховые тапочки, когда в квартире еще не включали отопление. Егор шутил, что она должна была родиться в Африке, чтобы не кутаться в несколько одежек сразу, а разгуливать голышом. От холода стучали зубы, а кожа покрылась мурашками.

– Раздевайся. Вода остывает очень быстро, – распорядилась Флора.

Стелла поежилась, стаскивая с себя грязное платье и бросая его на пол.

– Вы будете смотреть? – спросила она, прикрывая руками обнаженную грудь.

– Я должна быть спокойна, что ты не попытаешься утопиться. К тому же, кроме меня некому подать тебе полотенце.

Вода, и вправду начала остывать. Привыкнуть к прохладе трудно, даже если опускаться постепенно. Стелла закрыла глаза, полностью погрузившись в ванну. Ей хотелось вернуться домой, услышать, как журчит вода из крана, хлопья мыльной пены источают любимый аромат. И Егор, ее любимый муж, ворчит, что она слишком долго. Мелочи, на которые в обычной жизни не замечаешь, получают свою ценность лишь, когда их лишаешься. Стелла испытала огромную боль оттого, что это может не повториться никогда, но плакать не стала. Больше она не покажет свои истинные эмоции, затаится на время, чтобы получить шанс выбраться. Надежда на спасение, или на то, что Егор все-таки отыщет ее, пока что оставалась.

Быстро, словно робот, она намылила волосы, прошлась мочалкой по коже, ополоснулась и выбралась из ванной. Из рук Флоры она получила пахнувшее чистотой и лавандовым маслом махровое полотенце.

Флора ловко причесала ее волосы и помогла надеть коричневое платье, старомодное и изрядно поношенное. Казалось, что оно хранит чей-то чужой запах.

– Чье это платье? – не сдержала вопроса Стелла.

– До тебя его носили… – Флора замолчала, прикусила язык, – девушки. Если я стану называть тебе их имена, это ничего не будет значить, ведь ты не была знакома с ними.

Стелла одернула подол, расправила рукава платья, застегнула пуговицы до воротника.

– Неприятно думать, что я буду носить платье покойницы.

– Можешь быть спокойна, – заверила Флора, – в этом платье никто не умер. И в этих тапочках – тоже. Смотри, почти новые. С размером, полагаю, я не ошиблась?

Стелла равнодушно вставила ноги в шлепанцы. Бегая долгое время босиком, ступни утратили чувствительность к холоду, но все же стало чуточку теплее.

– А где ваша сестра? – вдруг спросила она. Более тихой и незаметной дочери Данте давно не было рядом.

Флора отреагировала на вопрос довольно странно: лицо ее исказила гримаса недовольства, руки непроизвольно скрестились на груди. Поза выдала желание защититься от вторжения на запретную территорию.

– Фауна все время крутится возле отца. Она его любимица, ассистирует при взятии образцов, и дальше, когда эксперимент начат, ведет записи, сверяет сроки и контролирует прохождение графика осмотров весь период наблюдения. Мне же достается вся грязная работа – бытовые проблемы, уборка, готовка. Хотя, училась я гораздо лучше, чем она и подавала большие надежды. Равных по химии не было на всем факультете. Отец никогда не хвалил меня за успехи, принимая это, как должное. Внимание отца всегда доставалось этой тихоне, которая при нем и двух слов связать боится.

Удивительно было слушать от злодейки слишком личные откровения. Чистой воды ревность, причем не чем не завуалированная. Она сквозила в каждой фразе, произнесенной Флорой. Пусть она и занимала лидирующее положение в паре близнецов, между которыми шло соревнование за любовь отца, в этой борьбе она проигрывала.

Стелла решила сменить тему, чтобы не злить Флору:

– То есть меня не сразу начнут расчленять и раскладывать по банкам, как говорила ваша сестра: препарировать?

– В целом состоянии, ты куда полезнее, усмехнулась Флора, – отец возьмет у тебя биоматериал, исследует его.

– Анализы, как в больнице. А потом?

– Ничего страшного с тобой не случится, обещаю. Хватит болтать, у нас будет много времени на беседы.

Лаборатория располагалась в конце лабиринта. Дверь, похожая на прочие в длинном узком коридоре, была не заперта. Сквозь узкую щель на каменный пол падала крошечная полоска света, раздавался грозный голос генетика.

Стелла оказалась в комнате, по виду стерильно чистой. Данте, облаченный в белый халат, перчатки и маску, застыл возле столика с приборами. У стены на тумбе, накрытой простынкой, устрашающе блестели металлические инструменты: ножницы, зажимы, пинцеты, скальпель.

– Оставьте нас, – приказал он дочерям, стоявшим возле него.

– Но, отец, – возразила Флора, – кто будет тебе ассистировать?

– Сегодня особенный день. Это будет моя последняя попытка. Я буду делать все сам. Не стоит крутиться у меня под ногами, это будет только злить. Сегодня я на подъеме, давно подобного не испытывал. Чувствую силу в руках, ногах, даже аритмия куда-то делась. Идите, девочки, отдохните, заслужили.

Флора и Фауна, видимо привыкшие повиноваться, вышли и закрыли за собой дверь.