Он прикусил губу, глядя на меня, приподняв бровь.

— Да? И какая эта особенно хорошая Ада?

— Не знаю, — пошутила я. — Посмотрим.

Я отвернулась от него, открыла свой чемодан. Боже, я только что флиртовала с ним?

«Плохо, Ада, плохо».

Я была сама не своя этой ночью.

Я выгнала это из головы, пыталась сосредоточиться на поиске одежды. Будет обидно сжигать эти вещи. Они были дорогими.

— Мне и обувь нужно сжигать? Это «Chanel», — сказала я ему.

— Прости, милая, — рассеянно сказал он.

Я оглянулась, Макс сидел на краю кровати, направил пульт на телевизор. На экране появился CNN, и он растерянно смотрел.

Я села на край своей кровати и разулась. Обувь была грязной от пепла, розовое стало серым.

— Это все еще странно? — сказала я.

— А? — спросил он, и я указала на телевизор.

— Новости. То, как мир изменился, пока тебя не было.

Он кивнул и выключил телевизор.

— Ага, — тихо сказал он. — Лучше игнорировать это. Если я буду слишком много думать об этом… будто все шутят, а я не знаю о шутке. У всех было прошлое, которого нет у меня. Если хочется ощутить, что ты не часть мира, умереть и вернуться — способ это сделать.

Что — то сжало мое сердце.

— Никто тебя не забывал, вообще — то.

Он повернулся ко мне, вгляделся в мои глаза.

— Кое — кто забыл, — он сглотнул. — Хотя я верил, что она точно не забудет, — он посмотрел на пульт в своих руках.

Чем больше он говорил о Розе, тем больше я злилась. Даже не за него, потому что он казался печальным, а не злым.

Я встала и села рядом с ним.

— Эй, — я забрала у него пульт, бросила на кровать за ним, а потом ткнула его плечом, прильнула к нему. — Ты будешь в порядке.

Он слабо улыбнулся, взглянув на меня. Вблизи я видела оттенки зеленого в его глазах: изумрудный, мятный, цвет мха и мой любимый цвет альпийских озер.

— Мне уже кажется, что я застрял в неудачах, Ада, — тихо сказал он.

— Знаю. Ты застрял со мной, а любовь твоей жизни помолвлена с кем — то еще. И пока мы ничего не можем поделать со мной, может, Розе… просто нужно снова увидеть тебя. Она думала, что ты мертв. Люди странно реагируют на смерть. Может, ей нужно было жить дальше. Может, мысль о твоей смерти была для нее невыносимой.

— Возможно, — сказал он. — Или она была готова оторваться от меня.

— Ты разбиваешь мое сердце, великан, — сказала я, опустила ладонь на его и сжала, чтобы успокоить его. Часть меня надеялась, что контакт со мной придаст ему сил, перезарядит батарейку, так сказать.

Он смотрел на мою ладонь, а потом закрыл глаза, хмурясь, глубоко вдохнул носом. Сжал мою ладонь в ответ.

И я разглядывала его, пока он не смотрел. Как я и говорила, он был красивым. У него были низкие брови, морщины на лбу, тяжелые веки, которые давали ему немного сонный или хитрый взгляд. У него был прямой нос, сильная челюсть. А еще шикарный рот и лучшие волосы, что я видела.

Это лицо было в этом мире с Возрождения. Может, его даже рисовали художники. Может, он сам был художником. У меня было много вопросов, но, к счастью, это был только первый день пути, и ехать было еще далеко.

«Да, и если это был первый день, насколько хуже станет?» — зазвучал голос в моей голове.

— Макс? — осторожно спросила я, гадая, уснул ли он.

— Ммм, — сказал он, а потом открыл глаза и посмотрел на потолок, размял шею и посмотрел на меня. — Прости. Разум опустел.

Я подняла ладонь с его рукой.

— От этого?

Он пожал плечами.

— Возможно, — он улыбнулся, не раскрывая рта, глаза сияли. — Ты голодна?

— Умираю от голода, — я отпустила его руку и вскочила на ноги. — Я быстро переоденусь, чтобы на мне не было праха демона.

Я схватила вещи из чемодана, а он сказал:

— Прах демона. Если бы я был музыкантом, я так назвал бы альбом.

Я вытащила любимые джинсы от Уллы Джонсон и белый свитер по размеру. Я расстроюсь, если столкнусь этой ночью с демонами.

— Разве ты не музыкант? Ты же был в группе Декса в колледже? Играл на бас — гитаре.

— Я играю на инструментах, но не считаю себя музыкантом.

— Просто мужчина с множеством талантов? — я направилась к ванной.

— Я накопил много талантов за годы. У меня огромное резюме.

Я хотела спросить, было ли в резюме про его работу сверхъестественной няней, хотя в нашем случае не было ясно, кто кому помогал. Казалось, мы были наравне, чего не было с Джейкобом или Джеем. Наверное, дело было в том, что Макс физически нуждался во мне, да и я в нем.

Я быстро надела чистую одежду, бросила остальное в ванну, а потом обула сапоги и схватила сумочку на цепочке. Хорошо, что я не испачкала прахом демона ее, иначе я бы плакала.

Мы покинули номер и сели в машину, ресторан был в паре минут от отеля. Там не было людно, когда мы прибыли, и официантка решила, что мы были на свидании, и привела нас к красивому столу в углу у окна.

Я села и огляделась, надеясь, что демоны не появятся, а глаза Макса останутся зелеными, как изумруды.

Мы заказали бутылку лучшего красного вина и филе миньон, хотя я сказала Максу, что в следующий раз я заплачу за еду, потому что эти манипуляции не давали покоя моей совести.

Мы насладились ужином, особенно вином. Мы заказали и вторую бутылку, и почти всю выпил Макс. Он был в настроении, а к концу ночи оказался тихим и хмурым.

Поэтому он был не в том состоянии, чтобы заигрывать с официанткой, так что мне пришлось платить за еду. К счастью, стейк — хаус оказался недорогим, и мой счет не сильно пострадал.

Макс забрал остатки вина, и мы пошли к машине. Я посадила его на место пассажира, ведь не могла пустить его за руль.

— Ты точно сможешь управлять механикой? — выдавил он, обмякнув на сидении.

— Не переживай, — сказала я, заводя двигатель. — Если мои кузены Тони и Мэтт на что — то годились, так это на то, что давали мне ездить на их грузовике по участку дяди.

Машина заурчала под моими ладонями. Ого. Я не смогу вернуться к своей машинке после этого. Я отметила мысленно, что нужно попросить Макса пустить меня еще за руль.

Я довезла нас до отеля целыми, хотя было заманчиво пронестись по шоссе до Калифорнии. Потому нужно было вытащить Макса из машины и довести до комнаты.

К счастью, было довольно поздно, и на парковке никого не было. Я забрала у него недопитую бутылку вина, чтобы он не уронил ее, а потом с его рукой на моих плечах повела его к номеру. Он был таким пьяным, что спотыкался, и почти весь его вес был на мне. Он не шутил, когда сказал, что легко напивался после ада.

Я довела его до номера и кровати, и он рухнул лицом вниз. Я вздохнула, поставила бутылку на столик, чтобы приберечь остатки для себя.

— Ладно, пьяница, — сказала я. — Ты не можешь так отключиться.

Он что — то буркнул в матрац.

Я сняла с него черные кеды и бросила в другую часть комнаты, попыталась снять куртку, вытащила одну руку, потом другую.

— Хорошо, — я опустила его куртку на спинку стула. — Тебе и так нормально, или мне снять с тебя штаны? Потому что я не хотела бы.

Он снова что — то буркнул, а потом стал двигаться, приподнялся и перевернулся, голова оказалась на подушке, глаза были закрытыми.

Его фланелевая рубашка натянулась, выглядела неудобно из — за его позы, и мне казалось, что он оторвет пуговицу ночью. Я, конечно, могла ее пришить, но вряд ли могла выдержать еще испорченные вещи этой ночью.

Я села на край кровати рядом с ним, стала расстегивать его рубашку, под ней была белая футболка. Я хотя бы не пыталась раздеть его догола.

Он пошевелился, повернул голову и открыл глаза, посмотрел на меня, пока я была на третьей пуговице.

Он облизнул губы.

— Что ты делаешь? — прошептал он, смешно приподняв брови.

— Не выдумывай, — предупредила я. — Ты испортишь рубашку, если будешь спать в ней.

— Я думал, ты ненавидела мои рубашки, — он смотрел на меня так искренне, что я рассмеялась.

— Я не ненавижу их, — сказала я с улыбкой, расстегивая рубашку дальше. — Это твой стиль. И потому я не хочу, чтобы рубашка была испорчена, ясно?