Раньше у нас редко одноклассники ночевали, все больше Сашка в гости ходил. Особенно к тем приятелям, у кого дома на каналах. А как ночная жизнь пошла, так все у нас тусоваться стали. Потому что мы в центре живем и против визитов, в принципе, ничего не имеем. Особенно когда гости приходят поздно, а уходят тихо и без завтрака.

А тут только Николь уехала, как Сашка меня спрашивает, в курсе ли я, что завтра к нам Майя на недельку приезжает, из Дании? Нет, говорю, не в курсе. Я эту Майю в последний раз лет пять назад видела. Они с Сашкой в начальной школе вместе учились, и она тоже считается его лучшей подругой. Я говорю: «Сколько можно?! Не хватит ли?» А он мне: «А что ты хочешь, с такими-то родителями?» Действительно…

Приехала Майя и говорит: «Папа хочет, чтобы ты к нам в гости приехала. Ты, вроде бы, хотела посетить Данию?» А я ей: «А что твоя мама говорит по этому поводу?» Папа не по-детски ко мне клеился одно время. Муж мой в курсе, и мама Майи, по-моему, тоже. Поэтому к ним в Данию я вряд ли поеду.

А насчет наших гостей, тут детям было чему поучиться. Помню очень давно, еще до эмиграции, муж в Питере одного японца подцепил, и тот жил у нас неделю. Он учился в университете в Америке и через Россию возвращался домой. Очень ему было любопытно на нашу страну посмотреть! По-русски японец – вообще ни бум-бум, и муж его перед тем, как посадить в поезд, учил фразе: «Я – казах, это – провокация!» Ну если его будут спрашивать, почему у него билет не дорогой, как у всех иностранных граждан, а дешевый, как у наших соотечественников. Тогда цены на билеты были дифференцированные.

Еще к нам приезжали семнадцать немецких велотуристов! К счастью, не ночевать, а только помыться и пообедать. Их притащил троюродный брат мужа. Он – физик, вообще-то, но в свободное от работы время велосипедные группы по всему миру возит. Очередной маршрут он проложил через нас, век его не забуду!

А еще один гость очень важное открытие на нашей кухне сделал, а мы этого даже не заметили. Он – тоже физик, занимается черными дырами, и, оказывается, в его работе телескоп не нужен вообще. Только бумага и ручка. Вот какая-то гениальная идея ему в голову между застольями и пришла. А может во время застолья. Он нам потом экземпляр своей работы прислал, где мы нашу фамилию нашли, в том разделе, где он всех причастных к своему научному труду благодарил. Нас, в частности, «за гостеприимство и способствующие творчеству условия».

Что-то далеко меня унесло в этих воспоминаниях… А я, между прочим, в магазин за булочками собиралась, дети вот-вот проснутся. Мы только вчера с мужем по поводу их позднего засыпания дискутировали, когда он в двенадцать ночи спросил, где дети? Я ему ответила: «Гуляют дети, и это – хорошо! Чем позже они придут – тем позже заснут, чем позже заснут – тем позже проснутся, чем позже проснутся – тем позже проголодаются». Потому что задолбалась я кормить это подрастающее поколение! Как же я их люблю!

Сижу дома. Раздается звонок – не в дверь, а снизу, через домофон. У нас дом большой, в самом центре стоит… Пару раз пентхаус грабили. Наша квартирка поскромней, но мало ли. Редко, но бывает люди просто так звонят – проверить, есть ли кто. Или просят дверь в подъезде открыть, они, мол, ключ забыли. А у нас ключей нет, у нас магнитные карточки. Потому что в Голландии все что можно и нельзя модернизировано и компьютеризировано. Сплошная электроника, в общем.

Смотрю в экран домофона. А там почтальон стоит и говорит мне строго: «Спуститесь, пожалуйста, вниз, мне нужно вам кое-что сказать. У меня проблема». Одиннадцатый этаж, щас! У тебя проблема, ты и иди. Обычно почтальон сам поднимается и посылочку передает. А какие еще у почтальона с жителями дела быть могут? Этого я ему говорить не стала, молча кнопку, которая дверь открывает, нажала и в кухню пошла.

Через какое-то время почтальон звонит в дверь и говорит, что он мне письмо в почтовый ящик бросил, заказное, а просканировать забыл. Ну что тут скажешь? Говорю: «Хорошо, идите вниз, сейчас спущусь». Я же дома: платье домашнее, носочки, тапочки… Переодеваюсь, спускаюсь. Открываю почтовый ящик, а там пусто. Парень делает удивленные глаза и говорит: «А может я письмо не в ваш ящик бросил, или оно вообще не вам?» А я знаю? Начинает фонариком в соседние ящики светить и пытается письма оттуда вытащить. Я ему говорю, что жду письмо с паспортом, из консульства. А он мне говорит, что письмо было точно не оттуда, а из интернет-магазина. А я в интернет-магазине ничего не заказывала. Тогда он с надеждой смотрит на меня и высказывает предположение, что вдруг он письмо в машине забыл? «Все может быть, – говорю, – друг, ищи! Твое счастье, если оно в машине лежит! А то ты у меня до вечера у почтовых ящиков дежурить будешь. Хозяев ждать, пока они ящики откроют и содержимое проверят». И ухожу.

Через десять минут сын из школы возвращается, письмо в руках держит. Он, почтальон, ему письмо отдал, без всякой подписи. На слово поверил, что мальчик в той квартире, чей адрес на конверте указан, проживает. А в письме и правда паспорт был.

Написано в защиту детей

Голландки – самые плохие мамы на свете! Продукт, впрочем, на выходе получается неплохой, но когда это еще будет. Недавно я в очередной раз нарушила свое слово не летать голландскими авиалиниями. Живя в Голландии, держать его трудно, но я надеялась, что рейсы в не каникулярное время будут свободными от детей. Напрасно надеялась. В общем, делить пространство с голландскими детьми и их родителями, особенно тесное пространство самолета, – нелегкий труд, и я не сдержалась. Выплеснула на бумагу свои эмоции!

Итак, я люблю, когда плачут дети. Обожаю ходить в кафе и слушать орущих, капризничающих младенцев! На шопинге в торговых центрах переживаю острое наслаждение, когда трехлетние карапузы выражают своим криком возмущение по поводу участия в этом женском празднике жизни. Недавно радовалась в парикмахерской при виде годовалого малыша, вертящегося на коленях у мамы и заходившемся в горьком плаче во время наведения красоты последней. Я слушала детский плач и думала: «Господи, какое счастье, что мои дети уже выросли!» Ну и, конечно, нельзя скидывать со счета тот восхитительный момент тишины, когда детишки наконец замолкают.

Я никогда не таскала детей на шопинг. От него надо получать удовольствие, а какое уж тут удовольствие, когда твоему спутнику походы в магазин не нравится. И неважно, что ему всего два-три года, он тоже имеет право на свое мнение и пока еще громко выражать его. И в парикмахерские детей не брала, зная, как раздражает запах лака и шум фена. А главное, невозможность все трогать и везде ползать и бегать! И, страшно представить, сидеть неподвижно! И не говорите, что вам не с кем оставить ребенка, если только вы не мать-одиночка-круглая-сирота-с-мерзким характером-без-единой-подруги!

И в самолетах не заставляла своих попутчиков делить тесное пространство салона с моим несчастным, какающим в памперс чадом. Голландские мамы не торопятся нести ребенка в микроскопический туалет и переодеть его, чтобы он, блин, не делился своим запахом со всеми! Они стойко держатся до самого конца полета, не вытирая носы, слезы и попы наследникам. А также не мешая им ползать под и между креслами, облизывая обувь других пассажиров. Мой старший сын сказал как-то жестокую фразу про одного младенца, орущего часа три без надежды на утешение: «Может самолет рухнет в море, и он заткнется?» Я не столь экстремальна в своих желаниях, но отчасти поддерживаю его.

Я не должна любить чужих детей и не люблю их! И не надо считать меня чудовищем, дети – те же люди! Вы же не любите всех людей подряд? Дай бог вам нравятся несколько особей, и уж куда меньшее их количество вы по-настоящему любите!

Современные люди в массе своей не романтичны, а уж в Голландии и подавно. Тем удивительнее история, которая произошла здесь несколько лет назад. Дело было так.