Таэль выкрикнул слова заклятия одновременно с тем, как отступил от взбесившегося чудовища, и перед ним появились две призрачные собачьи фигуры, между которыми стояло почти такое же нематериальное, напоминающее человека существо. Последний – защитник и приятель призывателя, носил имя Бау и никогда не отходил от своего хозяина далеко. Похожее на человека существо, имеющее шесть закрученных бычьих рогов на голове и две пары рук с семью пальцами на каждой, принадлежало двум мирам одновременно и потому не могло полностью материализоваться, но и не исчезало, когда заканчивалось действие заклинания.

Звери же всего за пару мгновений обрели физическое тело. Волшебник-призыватель готовился выкрикнуть еще одну формулу. Рэ предполагала, что тем самым он сумеет усилить призванных помощников и тогда справиться с ними будет гораздо сложнее.

Женщина бросилась вперед, не успев до конца перекинуться – ее лицо только-только перешло в некое подобие морды, и в узкой пасти не помещались все зубы, они торчали во все стороны, превращая Рэ в подобие крокодила. При этом сзади уже мотался из стороны в сторону длинный и холеный серый хвост, только две руки успели преобразиться в ужасающие своей мощью и остротой когтей лапы, ноги же, тем временем, оставались обычными, пусть и покрытыми шерстью, конечностями свэта. Из-за их слабости полукровке было сложнее удерживать равновесие и, тем более, хорошенько оттолкнуться, но и без этого Таэлю не стоило рассчитывать на победу.

Призрачная собака зарычала и не успела даже куснуть Рэйару, перевертыш разорвала ее в один присест, и та беззвучно превратилась в клубы дыма. Чародей прошипел еще несколько слов, и на полукровку набросилась стайка наполовину материальных хищных птиц. Они, как и остальные помощники волшебника, появлялись одна за другой из ниоткуда, окружая противника.

Рэ ударила передней лапой, и одно крылатое животное, издав крик, напоминающий звуки клекота морских птиц, обратилось в дым.

– Что вы здесь устроили? – Эйэ вылез из походного шатра и оба его спутника – что чародей с щепоткой алмазной крошки, необходимой для призыва души умершего, застывший с открытым ртом, что Рэ, держащая в пасти очередную птицу – застыли на месте. Таэль и перевертыш сделали это не по своему желанию – такова была воля сероглазого сородича.

Через пару мгновений он отпустил товарищей, и Рэйара, незамедлительно прохрипев что-то невразумительное и дважды повторив «я на охоту», в несколько прыжков преодолела расстояние до барьера, полностью перекидываясь в большого серого волка. Она помчалась прочь, что было сил.

Женщина чувствовала, как Эйэ смотрит ей вслед и радовалась, что волки не способны краснеть.

Охота не задалась. Рэйара, настроенная принести столь много добычи, сколь сумеет поднять, не могла обвинить себя в неумелости. Она не оправдывалась перед самой собой, не боялась осуждения братьев и не считала себя неспособной ошибаться. И все же в этот раз виноват, как ни странно, был сам лес. В нем творилось что-то необъяснимое, непонятное, то, что вызывало тревогу.

Зверья, судя по следам и тем слухам, которые ходили о Вечном лесе, должно было быть не просто много, а немерено, но увы, Рэйаре так никто и не попался. Ни одного здорового олененка, ни единого кролика, лишь тушка мертвой белки. Она пахла еще весьма достойно, но внешний вид зверька был настолько отвратительным, словно она лежала в лесу не меньше пары лун. И без того не очень вкусное животное вдобавок высохло как будто лежало в песках, а его шерсть, в которой виднелись проплешины, свалялась и полностью соответствовала месту, в котором обнаружила тушку охотница.

Рэ ожидала вновь полюбоваться вечнозеленым и вечноцветущим лесом, славу которому принесла, прежде всего, история его появления – он вырос из друида, своего главного защитника, продолжающего даже после смерти приносить пользу. Благодаря его любви к природе и его сумасшедшей самоотдаче, каждое дерево, каждый куст и клок мха, каждый цветок и каждая травинка впитывали его силу и магию, и оттого с каждым днем только крепли. Даже когда друид умер, а он, конечно же, сделал это в лесу, в самом его центре, магия не перестала распространяться по лесу. Тело источало живительную силу и питало все вокруг так же, как и тела всех предшественников-друидов. Подобно своим предкам, защитник зеленых просторов превратился в огромное дерево, но из-за своей безграничной любви и желания отдавать всего себя, не в простое, а в самое настоящее Сердце-дерево или, как его еще называли, Страж-древо.

После смерти прославленного друида прошли столетия, Вечный лес продолжал понемногу расползаться в стороны. Те, кто приходил в него, чтобы рубить стволы, убивать зверье ради удовольствия, а не пропитания, чтобы рвать редкие цветы, разводить большие костры где попало и творить зло только ради зла, могли разгневать друида, продолжающего оберегать свою территорию и своих подопечных. Вредители после горько жалели о содеянном, если выживали. Те же, кто приходил в лес со схожими намерениями, но сотворяли злодеяния только ради собственного спасения и не желали причинять вреда более, чем требовалось, могли надеяться на благословение и даже помощь.

Рэйара не хотела вредить, более того, считала, что и сама она – часть природы. Женщина принадлежала к этому миру и имела полное право охотиться. Не меньшее, чем обычный волк. Вечный лес был для нее почти таким же домом, как и для обитавших здесь хищников, а в ее поступках не углядывалось ничего предосудительного.

Рэйара ждала достойного отношения к себе, но… Но что-то было не так. Или, вернее, все было не так.

Откормившиеся местной вкуснейшей травой, всегда свежей и питательной из-за магии друидов, красивые, холеные и жирные олени, никогда не голодающие толстые и здоровые кролики, размножившиеся столь сильно, что запросто могли заполнить весь перелесок, здоровенные и увесистые лесные птицы, на худой конец сытые белки и змеи, коих насчитывалось немало в любом лесу, а уж здесь и подавно должно было быть целое полчище – вот кого ожидала увидеть Рэйара. Однако, она не увидела никого.

Пустые ветки без птиц выглядели удручающе и пугающе, никто не стрекотал песни и не хлопал крыльями у самого уха. Паутины покрывались тоской, листьями и ветками без своих хозяев. Слух не улавливал жужжания пчел, полукровка не обнаружила никаких кровососов или хотя бы мелких букашек. Острый нюх, на который женщина всегда полагалась, в этот раз совершенно не помогал, казалось, что из земли исчезли даже черви.

В Вечном лесу перестало пахнуть жизнью, а ведь еще совсем недавно, когда отряд свэтов шел в противоположном направлении, место выглядело иначе – Рэйара бегала под защитой деревьев и видела множество зверей, которые могли бы стать достойным обедом и ужином. Некоторые в итоге и оказались в котелке, распотрошенные и аппетитно пахнущие.

Удача в этот раз отвернулась от семьи полукровки; хотелось верить, что это ненадолго. Пока же женщина рассудила, что раз нет добычи, что можно воспользоваться подножным кормом – невкусно, не слишком питательно, однако, если нет иных вариантов, не до глупых капризов.

Ягоды, даже те, которым еще не пришел срок созреть, не висели на кустах и деревьях, а лежали съежившимися горошинами на земле. Грибы выглядели высохшими, как будто из них выпили всю силу. При этом запах от них шел неприятный, кисловатый и гнилой. Орехи сморщились, и даже те, которые выглядели более или менее съедобными, перевертыш ни самостоятельно есть, ни давать кому-либо другому не осмелилась бы. Даже Таэль не заслужил подобной участи. Не только потому, что в любом случае считался часть отряда, но и потому, что предсказать, что с ним может сотворить подобное угощение, женщина не взялась бы.

Рэйара продолжала углубляться в лес. Она шла все дальше и дальше, приближаясь к самому Сердцу – дереву-друиду – и никого не встречала на своем чрезмерно тихом пути. Эта тишина не несла умиротворение, скорее напротив. Отчаянно хотелось услышать чириканье или стрекот, убедиться, что место еще наполняет жизнь. Полукровка уже думала, или, скорее, надеялась, что могла напугать кого-то. Может, приближение полнолуния, как бы невероятно это не казалось, отпугнуло всех грызунов, копытных и даже хищников? Быть может, женщина только теперь перестала считаться щенком среди перевертышей, и учуявшие матерого волка звери бросились врассыпную?