Теперь он сидел, как на иголках, нетерпеливо ожидая, пока эта недоступная красотка отработает программу. Не задумываясь о том, что не имеет на то никакого права, он хотел учинить допрос.

Но турецкая ночь – это не один танец! Она зажигала других и приглашала в круг всех желающих. Набежали мужики, не имеющие представления, куда и как двигать телом, чтоб соответствовать имиджу горячего восточного парня. Они выдавали какую-то пародию на лезгинку, смешно, словно медведи в цирке, водили хоровод вокруг дрессировщицы-чаровницы и едва не пускали слюни. Но действо нравилось всем!

Всем, кроме Дорохова, который готов был, как лев шакалов, раскидать всю эту толпу. Он ревнивым взглядом сопровождал каждый жест девушки и составлял список смертников, которые жались к ней.

Но вот Влада организовала живой ручеек, направив его к выходу, и собиралась незаметно улизнуть.

Она отвлекла всех от своей персоны, кроме Дима, который, послав временно на хрен свое и без того раненое самолюбие, ринулся за ней.

Догнав убегающую принцессу, схватил ее за запястье.

– Влада, постойте!

– Как вы меня узнали? – быстрый взволнованный взгляд поспешно укрылся в тени густо накрашенных ресниц. Однако этого хватило, чтоб мужчина поймал это мимолетное выражение радостного смущения.

Влада развернулась к нему лицом. Чувства обострились до предела. Прикосновение его ладони словно обожгло. Мгновенно миллионы искорок наслаждения разлетелись от запястья по всему телу, будоража, заставляя сердце неровно биться. Ноги стали ватными – то ли от усталости, то ли от почти болезненного чувствования СВОЕГО мужчины. Он был в такой опасной близости, что Влада упивалась его жадным дыханием, смешанным с неожиданно приятным, волнующим шлейфом коньяка и сигарет. Девушка замерла. Этого не может быть… Ее ведь едва не выворачивало наизнанку, когда муж лез целоваться, употребив алкоголь и накурившись.

Муж. Безжалостная, ржавая машина времени вырвала ее из томительного волшебства чувственности, столь неожиданно проснувшейся в ее протестующем теле.

Уже не по ее отчаянной просьбе, а рефлекторно снова всплыла картина.

Влада уже немного освоилась и, наконец, поверила в то, что жизнь налаживается. Работой она занималась с легкостью, иногда даже мурлыча какой-нибудь незатейливый мотивчик.

И вдруг… Если бы прямо за спиной неожиданно с визгом и грохотом, обдавая жаром и подавляя мощью, затормозил локомотив, она не испугалась бы так, как сейчас. Ей показалось, что от этого негромкого голоса кровь остановилась.

– Влада! Иди за мной! – с гипнотизирующей, парализующей силой этого баритона она справиться не могла. Чтобы не упасть, она ухватилась за тележку с моющими-чистящими средствами. Голова закружилась, сердце, что называется – ушло в пятки. Она стояла, хватая ртом воздух. Несмотря на комфортную температуру, ее охватил озноб.

– Вижу, ты мне не рада! Не ждала! – легкая угроза послышалась в словах. Хотя угрожать ей уже не нужно было – она и так едва не теряла сознание от страха. Словно стальными клещами муж схватил ее за запястье и потащил за собой.

Грубо втолкнув ее в номер, он с оглушительным треском захлопнул дверь.

В предвкушении расправы над беглянкой он не торопился, растягивая удовольствие, давая жертве время со всей полнотой ощутить степень ее прегрешения.

– Раздевайся, – негромко, но привычно подавляя всякую волю, звучит приказ.

Влада будто покрылась плотной коркой ледяного страха. Она даже не слышала, что он сказал. Лишь вынимаемый ремень из брюк доходчиво дублировал его слова. Но девушка не шелохнулась.

–Ты что, оглохла? – муж повысил голос. – Или ты не хочешь, чтоб я тебя наказал? Ты настолько деградировала, вылизывая унитазы, что даже не чувствуешь своей вины?! Влада! Ты с ума сошла? – непривычная реакция жены его немного ошеломила. – Ты хоть представляешь, что мне довелось пережить? Чтобы разыскать тебя, мне пришлось поднять все связи, заплатить кучу бабок, чтоб тебя, дуру, отсюда вытащить! Вокзалы, аэропорты, гостиницы, ночлежки пробить – это ерунда! А в Турции как пришлось вывернуться, чтоб отследить тебя! Хорошо, хоть визу оформила рабочую. Как в твою пустую голову могло такое вообще прийти?!

Сергей начал явно выходить из себя, а Влада, наоборот – в себя приходить.

«Представь, что у человека, который тебя ругает, на голове мусорное ведро или кастрюля. Смотрится нелепо. Точно так же нелепо звучат и обвинения в твой адрес. И так же ты должна реагировать! Как на слова человека с мусорной корзиной на голове».

Василиса, любимая Василиса! Те три дня перед началом работы она, словно щенка, натаскивала Владу. Сейчас, как наяву, предстала наставница, чтобы в боевых условиях оказать поддержку. Вот подруга сидит, закинув ногу на ногу, дымит сигаретой и, потягивая крепкий кофе, проводит «курс молодого бойца».

Будто бетонный саркофаг боли и страха, державший ее душу в плену, вдруг дал трещину. И в нее отчаянно начал пробиваться здравый смысл.

Опустив глаза, она негромко сказала.

– Да, сейчас.

– Я тебе не разрешал говорить! – взвизгнул муж. Однако на Владу это не произвело должного впечатления. «Представить ведро или кастрюлю!» Руки Влады дрожали от невероятного волнения. Какое счастье, что в его номере еще не убирались!

Взяв мусорную корзину, она неспешно, с чувственным наслаждением надела ее на голову своему тирану. Тот настолько был ошеломлен неправильным поведением жены, что даже не предпринял попытки остановить. Он не мог и предположить, что его покорная и забитая супруга такое может сотворить.

Девушка не могла видеть, как в беззвучном изумлении открывался и закрывался его рот, зачехленный корзиной. Конечно, пожалела, что она не сделана из прозрачного материала. Как же ей хотелось лицезреть его выпученные от потрясения глаза! Но не стала испытывать судьбу, поэтому пулей метнулась за дверь.

Забыв про тележку, про то, что еще уйма неубранных номеров, она пронеслась по коридору и влетела в свою комнату. Ее трясло, словно в лихорадке. Не может быть! Она это сделала! Не испугалась! Это был ее первый экзамен на выживаемость. И она его сдала с блеском. Главное, удержать в своих руках позиции. В руках. Кожа в том месте, где схватил ее, словно железными тисками, муж, побагровела…

*****

Сейчас же за ее запястье держала совсем другая рука. Сильная, но сжимающая бережно. Чтобы он не заметил, как крохотные мурашки удовольствия выстреливают на коже, она должна… А как же хотелось, чтобы его ладонь поднялась выше, огладила плечо, спину и притянула бы к себе. Как ей хотелось уткнуться лицом в его широкую грудь, губами коснуться темных волосков, видневшихся в распахнутом вороте голубой рубахи. Но вместо этого она должна сказать то, что должна.

– Отпустите мою руку.

Дорохов и сам понимал, но как примороженный, не мог этого сделать. Шелк ее кожи словно создан был для того, чтоб его гладили. Черт!

Он, наконец, разжал пальцы.

– К вопросу – как узнал… Внутренний голос подсказал. Вы мне нравитесь. И я хотел сказать, что вы потрясающе танцуете. Я восхищен. Это здешний воздух служит катализатором таланта?

– Спасибо. Нет, я еще в институте посещала школу восточного танца, – выдохнула раскрасневшаяся девушка. И видя невысказанный вопрос, обжигающий своей нетактичностью и оттого застрявший занозой в языке у Дорохова, прояснила ситуацию: – Я делаю это не для удовольствия и не для заработка. Просто танцовщица по дороге в отель неудачно упала и вывихнула ногу. А менеджер отвечает за все, что касается отдыха, развлечений, комфорта гостей. Поэтому дыры в программе недопустимы.

– The show must go on, – забыв обиду, с улыбкой процитировал он Фреди Меркьюри. На мгновение в глазах девушки сверкнула радость от пойманной волны созвучия мыслей и тут же погасла, спрятавшись за вежливой маской.

– Да, вы правы, шоу должно продолжаться! Кстати, там сейчас файер-шоу начинается, так что поторопитесь, – и, развернувшись, скользнула в лифт, оставив Дорохова в наиглупейшем положении.