Литмир - Электронная Библиотека
7
С Петровского завода,
от рудокопов Урала
рабочее дело
берет начало!
«Приписные»,
завод захватив в схватке новой,
пушки отлив,
ушли в стан Пугачева!
А там впору пришлись их семьдесят пу —
шек:
весь Яик казацкий за волю поднялся.
Привел заводских каторжанин Хлопуша,
да правой рукой Емельяна остался.
Яик бурлил!
Нет житья от поборов.
– Добычи нема,
а налогов тьма!
Тут генерал Черепов выказал норов:
– Челобитчиков сквозь строй,
крикунам – тюрьма.
Гнул откуп за соль,
давил рыбный налог —
да вольным рекрутчина…
Есть ли он, Бог?!
Забрил молодежь каратель Траубенберг.
– Жди, казак, воли…
После дождичка в четверг!
Укокошили казаки генерала и атамана
до пошли за «мужицким царем» Емелья —
ном!
С ним Чика-Зарубин и Белобородов,
Перфильев, Шигаев, Падуров, Торнов…
И те,
что предали его через годы:
Творогов, Чумаков, Федульев, Бурнов.
8
Разбудил Пугачев оренбургские степи!
Шли с ним мужики,
убежавшие с крепи,
шел в стан Пугачева
мордвин и чуваш…
И каждый с надеждой:
– Заступник ты наш!
Башкирцев понял Салават Юлаев.
Урал и Поволжье
восстаньем пылают.
В стремлении к воле
ста тысяч людей
борьба разгоралась —
глубже, сильней.
Но темен народ,
верит в чудо-царя,
и маску его Пугачев взял не зря:
не просто держать все отряды в узде.
Войска присягали ему на кресте.
Был дважды разбит он,
бежал в глухомань,
вновь с силой…
Саратов взял, Пензу, Казань!
Под знаменем —
тысячи новых крестьян…
Но медлит Москву подымать
Емельян.
От роскоши
в страхе
дворцы тяжелели.
Давили колонны,
взгляд статуй чугунных.
Надменно они на народ свой глядели,
на штурм их идущий,
как новые гунны.
От гнева народа,
от лихости вольной
бежали помещики к Первопрестольной.
Тряслись в Петербурге
у «вечного» трона,
собрав всех дворян
под штыки Михельсона.
В Санкт-Петербурге сенат заседал.
– Казна истощилась, и пуст арсенал!
– Крестьяне с фабричными
всюду шалят.
– Смутьяны везде!
– Нет надежных солдат.
– Солдаты стрелять не хотят!
– Что за вздор?! —
взвился Вяземский, генерал-прокурор.
– Дрянная гарниза!
Сослать!
Под арест!
– Дворян ополченье пусть выступит
с мест, —
свой план предлагал президент Чернышев.
Вступали в спор Рунич, Голицын,
Орлов…
– Вернуть надо войско
из крымской кампании, —
морщась,
Бибиков говорил Панину.
– Суворова слать с мужиками биться?!
Стыд вам!
– Волконский съязвил императрице.
Потемкин
с насмешкой
смотрел на всех разом;
он видел всех зорче
единственным глазом.
Всегда был в «фаворе» Таврический князь;
и встал он,
к реформам своим удалясь.
Екатерина бледнела,
кивнула едва…
У императрицы болит голова.
– От Пугача туляков не сдержать и
ошейником!
– Что делать?…
– Намедни я им заказала
с оплатой по-царски всем оружейникам
девяносто тысяч ружей
для арсенала.
– Умна же ты, матушка!
Деньги с дворян?
– В счет долга за холст, сталь,
пеньку с англичан.
Решайте, фельдмаршалы.
Кончим сей спор:
крестьян
поголовно – в рекрутский набор!
Повелеваю: все льготы казакам отдать.
Есть план —
самозванца тайно поймать.
9
– Прийтить нам в Москву, —
трон бы ветром сдуло!
А там по пути взять ружейников Тулы, —
кипел на совете старшин Емельян.
Но тянет на Яик казачий весь клан.
– Москвы не поднять…
– Эк, куды замахнулся!
– Нам треба,
щоб ты к Оренбургу вернулся —
не малый там царский засел гарнизон.
– Ийтить на Москву казакам не резон!
– Единства нет в стане народных полков!
– Што нам, казакам, до простых
мужиков?!
– Хотим отделиться,
до дому ийти.
– С башкирцами,
с голью
нам нету пути.
Борьба продолжалась…
Схватки, сраженья.
В осаде Оренбурга потеряно время.
Шло войско на них,
всех дворян ополченье;
измены старшин зрело тайное семя.
Пугачев подымал еще целые вотчины;
восставших встречали
с крестами,
с хоругвями.
Мещане
хлеб-солью «отца-царя» потчевали,
поместья сжигались
с ненавистью и руганью…
Но силы бунтарей разрознены,
слабы.
Разбиты, распяты…
Снова рабы!
От Волги
до порта с дворцами Растрелли —
десять тысяч запоротых,
сотня расстрелянных.
Народ вновь бесправен,
в цепях,
разоренный,
но все ж не смирившийся,
непокоренный!
15
{"b":"762318","o":1}