– О, Даня вылез. Ты как, живой?

– Ни хрена не помню.

– Не удивительно. Ты вчера в дрова отъехал. Даже не покатался с нами на бордах.

– Какие борды? Башка трещит.

– Кстати, тебе вчера звонила наша маленькая находка.

– Чего?

– Ну Элечка. Так названивала, Викуша ей ответила, но я успел отобрать телефон и скинуть. У нас же честный спор.

– Твоя сестра меня бесит.

– Она всех бесит, друг. Так что? Пиво будешь?

– Не, домой надо. Мы сюда как попали?

– Марк подсуетился с транспортом.

– А он где?

– Улетел часа два назад.

– Сука. Ладно, я в душ и в аэропорт.

Покупаю билет в бизнесе и иду в душ. Зачем она звонила? Реально три пропущенных. Надеюсь, Викуша на самом деле не успела ничего вякнуть, иначе придушу заразу.

В Москву прилетаю уже к вечеру. Убитый. Хочется спать, а лучше сдохнуть. Так пить нельзя, явно не рекомендуется. Дома никого нет, что уже радует. Отец с Мариной улетели в Париж. И после этого он будет говорить, что мои идеи не гениальны?!

Заваливаюсь на кровать и набираю Элю. Гудки снова и снова. А потом она просто сбрасывает. Охренела там вкрай? Собираюсь и еду в «Саламандру».

Предварительно звоню Антону, чтобы убедиться, что она там и сегодня её смена. Первая полноценная смена, кстати.

На баре беру кофе и сажусь на втором этаже. Отсюда весело наблюдать, как она носится по залу. Пол зеркальный. Внизу они видят своё отражение, а сверху я вижу всё, что происходит там, у простых смертных. В ВИП-зал её пока не пускают. Поэтому я могу быть спокоен, что она меня здесь не увидит.

В час ночи у них пересменка. Элечка метеором переодевается. И я чуть её не упускаю. Вовремя спохватившись, иду вниз. Она как раз стоит у клуба, ждёт такси, видимо.

– Привет.

Оборачивается, явно не ожидала меня увидеть.

– Привет.

– Чего звонила?

– Хотела извиниться за вчера. Некрасиво вышло.

– Забавная ситуация.

– Я так не думаю.

– Подкинуть?

– Я на такси. И вообще, мне кажется, нам лучше не общаться. Я верну деньги, но давай больше не будем встречаться. Не стоит.

– Это почему же?

– Потому, – вытаскивает из сумки конверт, – твоё.

– Что это?

– Деньги за телефон. Пока.

– Стой, – хватаю её за руку, – что происходит?

– Ничего.

– Объясни нормально, что происходит.

– Ничего я объяснять не буду. Отстань от меня. Я тебе ничего не должна.

Наконец, такси, которое она ждала, подъезжает, и наша Элечка, с дерзостью вырвав руку из моего захвата, забирается в машину.

И что это было?

Как ужасно получилось. Зачем Андрей вчера приходил?

Боже, меня ведёт, сползаю по стеночке вниз, прикрывая глаза, чувствуя слабость и накатывающую волну едкого сожаления. Главное – не накручивать себя, иначе я опять провалюсь в депрессию. Потому что за маниакальной стадией всегда идёт депрессия. И неясно, что лучше.

Наконец, разлепив глаза, подхожу к зеркалу в ванной, умываюсь, чищу зубы, а сама думаю о вчерашнем вечере. Ведь всё было неплохо до того момента, пока не появился Андрей. Он вечно выбивает почву из-под ног. Точнее теперь выбивает. Я его не простила и, наверное, не прощу уже никогда. Потому что он просто выкинул меня из жизни. А теперь пытается что-то там начать сначала. Спивается, а его мать считает меня виновной в его проблемах с алкоголем. Это же я виновата, я так ужасна и не прощаю её идеального сына, который решил, что я буду калекой и ему со мной будет не по пути.

Он там катится на дно, а я всеми силами здесь пытаюсь с этого дна выбраться. Потому что если Олька получила физическую травму, то я по физике отделалась вполне себе легко. Но вот душевно… только месяц как перестала посещать сеансы психотерапевта, и ведь до вчерашнего вечера всё было хорошо. Вполне себе хорошо.

В дверь звонят. Вздрагиваю и иду открывать. Только бы это был не Андрей. И там оказывается не он. Зато его мама. Она смотрит на меня как на врага, я не успеваю ничего сказать, а она уже кричит. В чём-то обвиняет. И с размаху влепляет мне пощёчину. Хватаюсь за лицо в ужасе от происходящего.

– Какая же ты дрянь! Ну ничего, мы на твоего хахаля заявление напишем. Будет знать.

– Кого? Что произошло?

Я совсем не понимаю, о чём она? А самое главное – за что?

– А то, что Андрюша в больнице. Ему эти громилы руку сломали.

– Какие громилы?

– А тебе, шалаве, лучше знать.

– Вы что такое говорите?

– А что? Думаешь, не знаю я? Плохо шифруетесь. То он сюда на простой машинке приезжает, то его мерседесы дорогущие забирают. Содержанка!

Я в шоке смотрю на бывшую свекровь и никак не могу понять, что она несёт. Какие мерседесы? Какая содержанка?

Я зависаю в дверях, а она уже успевает исчезнуть. Накрываю лицо ладонями и, шагнув в квартиру, захлопываю дверь. И как я теперь на учёбу пойду? Щека продолжает гореть, растираю ушибленное место и надеваю пиджак.

В универе стараюсь держаться от всех подальше. Анька сегодня прогуливает, и мы встречаемся с ней лишь после пар.

Олёхина с азартом рассказывает, как сходила на поэтический вечер какой-то инстаграмной поэтессы, а когда замечает моё отстранённое состояние, допытывается до случившегося.

По мере моего рассказа она то хмурится, то едва улыбается, а потом выдаёт совсем не ясно для чего:

– Ты встретилась с Дорониным.

– Что? Кем?

– Доронин. Тот, чей телефон ты разбила. Такой высокомерный типчик, аккуратист, блин. Он, кстати, Дягилевский дружок и вроде как с Викушей нашей мутил. Дягилевы вечно за ним хвостиком ходят. Викуша, вообще готова ботинки ему вылизывать.

– То есть он мне соврал?

– То есть громилы, которые уложили твоего бывшего, скорее всего, его рук дело. Кстати, «Саламандра» – это его клуб.