– Все в порядке? – шепнул мне Васнецов, когда мы вручили Матвею подарок и он, предварительно распаковав игрушки, потащил Леру к своим маленьким гостям.
– Да, – натянуто улыбнулась я, соврав на все сто.
– Аня, попробуйте корзиночки! – воодушевленно проговорила Диана, секундой позже присев напротив.
Я расположилась на диване гостиной с бокалом воды, и каждое мгновение заверяла себя, что мне нужно успокоиться. Например, перестать раз за разом высматривать в толпе дочь, чтобы убедиться, что с ней все в порядке. Или уговаривать себя оставаться на месте и не вскочить, устремившись к выходу, тем самым нарушив все мыслимые и немыслимые приличия.
– Спасибо, – рассеянно отозвалась я.
– Здесь свекла, козий сыр… руккола. Очень вкусно.
Эмма подвинула ко мне целое блюдо с едой и я, исключительно из вежливости, взяла одну из корзиночек.
– А где дети? – спросила у хозяйки дома, на что получила довольную улыбку.
– О! Они под присмотром. Мой муж учит их печь печенье. С имбирем.
– Вот как? – вскинула я бровь, откусывая кусочек предложенного угощения.
Оно было волшебным, и во мне тут же проснулся аппетит.
– Да, у него отлично получается, поверьте.
Эмма смотрела на меня с интересом, который невозможно было не заметить, но в то же время старалась его скрыть. Это я тоже умела понять.
– Верю, – улыбнулась ей, доедая корзинку.
Со временем, проведенным в доме Волковых, я поняла, что именно почувствовала в машине, когда задавала Роме вопрос об их отношениях. Все ту же ревность, с которой мне нужно было бороться.
Ты уйдешь, Аня, а они останутся. И ты не имеешь права диктовать сейчас, как им жить дальше.
Даже если под этим самым «они» скрывались отношения Васнецова совсем не с Дианой, а совсем с другой женщиной.
– Странно, что мы до сих пор не познакомились, – сказала вдруг Волкова, глядя на меня прямо. И добавила, вероятно, на мой вопросительный взгляд: – Ну, я же вижу, как Рома на тебя смотрит, – она очень легко перешла на «ты».
И я на мгновение представила – вот это все окружение, моя дочь, которая наконец-то была счастлива среди сверстников, друзья, легкость, с которой мы общались… если это не может быть моим будущим, оно ведь может стать настоящим.
– А как он смотрит? – лукаво спросила в ответ, но от необходимости отвечать Диану избавили дети.
– Играем в прятки! – объявила ватага малышни, среди которых я не без облегчения увидела Леру. И все взрослые, включая меня, сорвались с места и разбежались по дому.
Я металась по второму этажу, открывая и закрывая двери комнат, и не представляя, куда мне податься. В крови играл адреналин. Несмотря на то, что игра была более чем детской, меня переполняли эмоции. Я позволила себе сегодня и сейчас быть свободной и счастливой. Беззаботной, как в детстве.
– Давай сюда! – шепнул взявшийся из ниоткуда Рома, потянув меня за руку за собой.
Мы оказались в какой-то подсобке. Полумрачной и крохотной. Большую ее часть занимал огромный шкаф, куда меня и увлек Васнецов.
Двери за нами захлопнулись, и мы оказались в кромешной темноте. При этом были прижаты друг к другу настолько тесно, что я ощущала всем существом тепло тела Ромы. И его сбивчивое дыхание, вторящее моему – прерывистому, даже рваному.
– Перестань так дышать, а то они нас найдут! – воскликнула, целиком погружаясь в эту детскую игру.
Даже чувствовала, как по венам все еще несется адреналин, разгоняя сердце до сверхзвуковых скоростей.
– Тебе могу сказать то же самое! – парировал Васнецов, и я почувствовала его дыхание в миллиметре от моих губ.
Мы замерли на несколько бесконечных мгновений. Даже кислорода между нами не осталось – настолько тесным было пространство. Я лишь ощущала, насколько рядом мужчина, от которого по сей час кружилась голова. От его запаха, от рук, которые привлекали сейчас меня к себе, при этом надежно удерживая, чтобы я не упала. От всего того, во что я так давно и бесповоротно влюбилась.
– Наверно, они нас не найдут, – сказала я, отворачиваясь и попыталась выйти из чертова шкафа.
Нужно будет запретить Васнецову творить со мной такие вещи!
Я поддался порыву – удержать Аню на месте – прежде, чем успел хоть что-то сообразить. Просто потребность побыть с ней еще наедине, оставить рядом с собой, пересилила все. Отбросив все мысли и сомнения, я просто перехватил ее запястье и одним быстрым движением привлек к себе. А потом сделал то, что сейчас было самым естественным. Последовал единственному желанию, кипевшему в крови. Я ее поцеловал.
Сминал ее губы так жадно, что, казалось, хотел поглотить целиком. Все чувства разом отключились, осталась лишь животная потребность – обладать. Не отпускать. Никогда.
Руки сползли на ее бедра, в и без того тесном пространстве я прижал Аню к себе еще плотнее. Именно так и должно было быть всегда – мы двое, как одно целое. Мы двое, переплетающиеся телами и жизнями. Так какого черта все пошло наперекосяк? Почему мы это допустили?
Впрочем, сейчас это уже не имело значения. Ничто не имело значения, кроме ее тела в моих руках. Отпустив припухшие губы, я сполз губами к тонкой шее. Рвано выдохнув, она прошептала:
– Рома… мы не должны…
Жадно задирая на ней платье, я хрипло откликнулся:
– Почему не должны? Кто нам запретит?
Действительно, кто? Черт возьми, с меня было достаточно запретов! Я изводил себя годами, считая, что заслужил быть несчастным, но сейчас, когда держал в объятиях эту женщину, все прошлое показалось глупым и нелепым. Нет, я никогда не перестану винить себя в случившемся в той аварии, но теперь понимал, что никогда себе не прощу также, если упущу снова эту женщину. Если позволю себе ее потерять. Если позволю Лере потерять мать.
– Это неправильно, – откликнулась Аня в ответ на мой вопрос.
– Плевать! – буквально проревел я, готовый к чертям собачьим разорвать ту тряпку, что мешала сейчас добраться до ее обнаженной кожи.
И ни за что не остановился бы в этот момент, даже если бы Аня попросила снова. Просто потому, что чувствовал – она откликается на мои прикосновения также, как прежде. Словно не было этих лет. Словно ничего больше вокруг нас не было.
Погрузившись в это состояние, я не услышал ни звука шагов, ни приближающихся голосов. Что мы попались понял лишь тогда, когда дверца шкафа распахнулась и я инстинктивно успел одернуть на Ане платье, от которого так жаждал ее избавить.
– Поймали! – торжествующе воскликнула Лера. – А я говорила, говорила, что они где-то тут! – заявила она, повернувшись к Матвею. – Мамиными духами за километр пахло!
У меня внутри вдруг что-то защемило. Неужели когда-то от Ани могут остаться только воспоминания? Запах духов, любимые вещи и холодное неподвижное фото? Разве Лера сможет это пережить? Разве это смогу пережить я? Как Аня этого не понимала? Как могла не бороться ради дочери? Страшные картины возможной потери пронеслись перед глазами, опалив душу ледяным пожарищем, и, сжав челюсти, я пообещал себе – если будет нужно, я попросту похищу эту упрямую женщину. Силой затолкаю в самолет и увезу туда, где ей окажут самую лучшую помощь. Она должна жить! И она будет жить. И я буду жить – снова, что без нее было абсолютно невозможно.
– Мы проиграли, – с усилием натянул на губы скупую улыбку. – Придется выбираться.
Постарался сказать это легко, но глазами выражал все, что чувствовал на самом деле. И был уверен, что она поняла мой посыл – это еще далеко не конец.
Позже, той же ночью, я обдумывал все, что произошло за день. И понял главное – было абсолютно верным решением привезти Аню на этот праздник. Вспомнив, как она расспрашивала про Диану, улыбнулся. Либо я совсем ничего не понимаю в жизни, либо Аня… ревновала. И это было именно то, что нужно. Жизнь, кипящая вокруг нее, должна была пробудить в ней ответное желание – тоже жить. Быть частью всего этого. Рискнуть, чтобы выиграть. И если ради того, чтобы этого добиться, мне придется манипулировать ее чувствами и постоянно напоминать, от чего она отказывается – я пойду и на это. Я пойду на все, лишь бы ее не потерять. Причем на сей раз это могло случиться окончательно и бесповоротно. Одно дело – знать, что она где-то живет своей жизнью, дышит, улыбается и, возможно, иногда обо мне вспоминает, и совсем другое – понимать, что она больше никогда не вернется. Что нет на земле того места, где можно найти ее и все исправить.
